Наши мероприятия — проходят периодически

• Терапевтическая группа по работе с насилием — почитать 

• Тренинг «Мама — жизнь подарила…»  терапевтический тренинг про мою маму…  ее влияние на меня и всю мою жизнь… Про эти сложные, нежные, и столь важные отношения в моей жизни.
  ДАТА:
  ВРЕМЯ:

• Тренинг «Работа с телесным симптомом: РАСШИФРОВАТЬ ПОСЛАНИЕ«
  ДАТА:
  ВРЕМЯ:

• Тренинг «ОТЕЦ. СИЛА ЗА/ПРОТИВ МЕНЯ?»
  ДАТА:
  ВРЕМЯ:

• Терапевтическая группа «Вспомнить, чтобы ПРОСТИТЬСЯ». Группа, где тепло, где можно вспомнить самое сокровенное. И поблагодарить прошлое за то, что оно БЫЛО и почувствовать, что оно никуда не ушло — оно останется навсегда с нами, в сердце.  И СУМЕТЬ ИДТИ.. Дальше… подробнее

• Терапевтическая группа “ОСОБОЕ ВРЕМЯ” по работе с внутренним ребенком —подробнее

• Психологический тренинг Коллаж твоих желаний 

• Тренинг «Я и противоположный пол: ИСКУССТВО ОТНОШЕНИЙ. 30 дней,  чтобы начать меняться» —  почитать

• Терапевтическая группа «ПРО ЖЕНСТВЕННОСТЬ» — запись предварительная — подробнее вконтакте
• Терапевтическая группа «Я НЕ УМЕЮ ГОТОВИТЬ» — запись предварительная —подробнее вконтакте
• Терапевтическая группа «ЛЮБОВНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК» — (мне изменяет муж (изменил) (боюсь, что изменит): как мне теперь жить?) — запись предварительная — подробнее вконтакте
• Терапевтическая группа «ПРО ОТНОШЕНИЯ»  — запись предварительная — почитать

•  Тренинг ЭГОИСТ/ка! КАК МНОГО В ЭТОМ СЛОВЕ…  

Вас когда-нибудь кто-нибудь обзывал ЭГОИСТОМ?
Вам знакомы чувства: обиды, стыда, досады… когда это происходило?
Вы убеждены, что быть эгоистом ПЛОХО?!
И, конечно же, Вы — не ЭГОИСТ!

•  Тренинг ОБИДА. ИСТОРИЯ ДУШЕВНЫХ РАНЕНИЙ. ПУТЬ ИСЦЕЛЕНИЯ.
• Тренинг Исцеление ВНУТРЕННЕГО РЕБЁНКА 

Будет происходить глубинная работа. Обращение к внутреннему ребенку, взращивание внутри себя принимающей родительской фигуры, установление контакта между ними.

В результате участники тренинга смогут услышать голос ребенка в себе, услышать, чего так недостаёт ему и в чём он нуждается и дать ему эту поддержку, сказать ему самые важные слова для него. Таким образом, исцелить.

«Люди, которые сейчас страдают, по той или иной причине, покинули самих себя… их внутренние дети оказались брошенными…
Это — полностью обратимый процесс. В любом возрасте» Хорхе Букай

• Терапевтический тренинг «В ПОИСКАХ АВТОРА ЖИЗНИ. ЖЕЛАНИЯ И СТРАХИ НАСТОЯЩЕГО И БУДУЩЕГО». 

встреча направлена на обретение УДОВЛЕТВОРЕНИЯ ОТ ЖИЗНИ, путем реализации своего ГЛУБИННОГО НАМЕРЕНИЯ, самой значимой цели в жизни — что может раскрыть УДОВОЛЬСТВИЕ ОТ АВТОРСКИХ ПРОЯВЛЕНИЙ своего ПОДЛИННОГО Я. «От бездействия к действию» — про внутреннюю мотивацию, камни преткновения и как стать автором своей жизни. Это не тренинг по целеполаганию, это работа на более глубоком, уровне — уровне чувств и глубинных желаний)

Вспомнить, чтобы ПРОСТИТЬСЯ. Группа, где тепло

■□■□■  Вспомнить, чтобы ПРОСТИТЬСЯ. Группа, где тепло, где можно вспомнить самое сокровенное.

И поблагодарить прошлое за то, что оно БЫЛО и почувствовать, что оно никуда не ушло — оно останется навсегда с нами, в сердце.

И СУМЕТЬ ИДТИ.. Дальше…

 

Иногда я вспоминаю тебя. Иногда тоскую.

Иногда очень.
И хочу вернуть все назад. Сопротивляться!
И войти в реку второй раз. Я хочу!

Но это невозможно,
невозможно повернуть время вспять и вернуться назад.
Я себе повторяю — невозможно. Я знаю.

Я плачу… Я горюю…
Я провожаю…
Я вспоминаю…
Я прощаю…
И я прощаюсь…

Я должна идти вперед. Я слышу этот зов.»

________________________________

● Но как проститься?
● Как найти опору в настоящем?
● В каком случае прошлое — становится для нас опорой?

_______________________________

Приглашаю Вас в эту терапевтическую группу. Группу, где тепло.
В группу, где можно вспомнить самое сокровенное.
И поблагодарить прошлое за то, что оно было и почувствовать, что оно никуда не ушло — оно останется навсегда с нами, в сердце.

И суметь идти… Дальше…

 

Записаться можно по телефону +7 (904) 3333 654

Ребёнок — Родитель — Взрослый

родитель-реенок-взрослый_транзактны_анализ_Эрика_Берна

Транзактный анализ (ТА) (от лат. transactio – сделка и греч. analysis – разложение, расчленение) – психотерапевтическая методика группового и личностного роста, разработанная Эриком Берном.  Э.Берн выделяет следующие три составляющие личности человека, которые обусловливают характер общения между людьми: родительское, взрослое, детское.

Родительское (Родитель — Р) , которое подразделяется на заботливое родительское состояние Я, критическое родительское состояние Я. Родительское Я, состоящее из правил поведения, норм, позволяет индивиду успешно ориентироваться в стандартных ситуациях, «запускает» полезные, проверенные стереотипы поведения, освобождая сознание от загруженности простыми, обыденными задачами. Кроме того, Родительское Я обеспечивает с большой вероятностью успеха поведение в ситуациях дефицита времени на размышления, анализ, поочередное рассмотрение возможностей поведения.

Взрослое (Взрослый — В) состояние Я воспринимает и перерабатывает логическую составляющую информации, принимает решения преимущественно обдуманно и без эмоций, проверяя их реальность. Взрослое Я, в отличии от Родительского, способствует адаптации не в стандартных, однозначных ситуациях, а уникальных, требующих размышлений, дающих свободу выбора и, вместе с этим, необходимость осознания последствий и ответственного принятия решений.

 

Детское (Дитя — Д, или Ребенок) состояние Я следует жизненному принципу чувств. На поведение в настоящем влияют чувства из детства. Детское Я также выполняет свои, особые функции, не свойственные двум другим составляющими личности. Оно «отвечает» за творчество, оригинальность, разрядку напряжения, получение приятных, иногда «острых», необходимых в определенной степени для нормальной жизнедеятельности впечатлений. Кроме того, Детское Я выступает на сцену, когда человек не чувствует достаточно сил для самостоятельного решения проблем: не способен преодолеть трудности или/и противостоять давлению другого человека. Это Я подразделяется на: естественное детское Я (спонтанные реакции типа радости, печали и т.д.) , приспосабливающееся детское Я (приспосабливающийся, прислуживающийся, боязливый, виноватый, колеблющийся и т.п.) , возражающее детское Я.

 

Инстанции Я и типичные способы поведения и высказывания

Инстанция Я		Типичные способы поведения, высказывания
Родитель	Заботливый родитель	Утешает, исправляет, помогает «Это мы сделаем» «Не бойся» «Мы все тебе поможем»
	Критический родитель	Грозит, критикует, приказывает «Опять ты опаздал на работу?» «У каждого на столе должен быть график!»
Взрослый		Собирает и дает информацию, оценивет вероятность, принимает решения «Который час?» «У кого же может быть это письмо?» «Эту проблему мы решим в группе»
Ребенок	Спонтанный ребенок	Естественное, имульсивное, хитрое, эгоцентричное поведение «Это дурацкое письмо у меня уже третий раз на столе» «Вы это сделали просто замечательно!»
	Приспосабливающийся ребенок	Беспомощное, боязливое, приспосабливающееся к нормам, уступчивое поведение «Я бы с радостью, но у нас будут неприятности»
	Бунтующий ребенок	Протестующее, бросающее вызов поведение «Я это делать не буду!» «Вы этого сделать не сможете»

 

Каждое из состояний Я выполняет определенные функции и вследствие этого является жизненно необходимым. Дисгармонии, нарушения общения связаны либо с подавлением одного из них, либо с проявлением в тех ситуациях, которые оно не должно контролировать. Психотерапия, по Э.Берну, должна осуществляться именно в этом направлении.: «оживлять» подавленное Я-состояние или обучать актуализации определенного Я-состояния в тех случаях, когда это необходимо для гармоничного общения.

Для оптимального функционирования личности, с точки зрения трансактного анализа, необходимо, чтобы в личности были гармонично представлены все три состояния Я.

 

 

  

 

 

 

 

Как современная психология относится к служебным романам

Эту статью мы написали по заказу газеты Утро Петербурга. Представляем вашему вниманию её текст.

Как современная психология относится к служебным романам 

Что такое служебный роман – это романтические или сексуальные отношения на работе, между людьми, которые работаю в одной компании.

 Что хорошего?

Люди работают вместе, у них есть общие интересы, можно сказать, они единомышленники, много времени проводят друг с другом – ведь на работе мы проводим большую часть своей жизни. Совместное дело, общие цели, решение задач и творчество – не просто объединяют, но и позволяют увидеть человека в разных его проявлениях, лучше узнать его. Именно на работе можно встретить близкого по духу человека. И это – вполне хорошая основа для создания отношений. И поэтому – явление романов на работе естественно, ведь все мы живые люди, которые могут и хотят влюбляться и флиртовать.

 Про какие «подводные камни» необходимо помнить?

 1)      А совпадают ли наши цели? Одинаково ли мы воспринимаем наши отношения и оцениваем их перспективы.

Здесь очень важно быть честным с собой и партнёром.  Сразу вспоминается случай моей клиентки Татьяны (в целях конфиденциальности имя было изменено), которая проходила у меня курс психотерапии. У нее был многолетний роман со своим начальником – женатым человеком. Несколько лет Татьяна довольствовалась ролью любовницы. При этом она не признавалась себе и ему, что хотела бы создать с ним семью, она просто наслаждалась вместе проведенным временем, и старалась закрывать глаза и не смотреть в будущее. До тех пор, пока одиночество и тоска в ее жизни не стали настолько невыносимыми, что продолжать отношения не представлялось возможным.

Мне кажется, вопрос про совпадение целей – важный вопрос любых отношений. Не только служебных.

 2)      Нет ли использования в наших отношениях? Какие у меня ожидания?

Иногда служебные отношения могут использоваться в целях собственной выгоды одним из партнёров: для получения каких-то привилегий, бонусов, получения должности. В психологии это называется «инструментальное использование человека», которое обычно приводит к непониманию и конфликтам. Эти отношения строятся не столько по любви, сколько по расчету. Если один партнёр рассчитывает на одно, а второй ожидает взамен чего-то, то было бы честным сразу заявить о своих желаниях – о «цене», которую партнёр должен «платить». Иначе, в этих отношениях будут манипуляции, неоправданные ожидания и, скорее всего, в один прекрасный момент – жёсткое, некрасивое, наполненное неприятными чувствами расставание.

В служебных отношениях смешиваются две совершенно отдельные и большие области жизни: профессиональная и личная. В таких отношениях внутренних процессов больше, они сложнее, поэтому возникает больше поводов для непонимания.

 3)      Следить за тем, чтобы не потерять себя в отношениях. 

Во многих парах, в том числе и в служебных романах, бывает так, что один партнёр становится эмоционально зависимым от другого, теряет себя. Как это проявляется? Он просто не представляет жизни без любимого. Постепенно ему становится неинтересна работа – он приходит на нее для встреч с любимым, общение с друзьями минимизируется, других увлечений не остается. Любимый для него – как воздух. Так произошло с Татьяной, о которой я упоминала выше. Она все время ждала писем и приглашений от него и очень скучала. Её жизнь превратилась в бесконечное ожидание. Самым желанным в жизни было провести время с ним. Не осталось других желаний, «всё встало», и это страшно. Татьяна незаметно потеряла себя, свой интерес в жизни, не развивалась и не двигалась вперед и от этого очень страдала сама и мучила партнёра. В психологии такие отношения называются отношениями слияния и созависимости.

Итак, не раствориться, не потерять себя, не стереть границы, чтобы было на что опираться. Не потерять ценность собственной жизни. Уметь наполнять свою жизнь, не опираясь на партнёра, а опираясь на себя и свои желания. Не потерять своих друзей, свои желания. «Я могу жить без партнёра. Могу. Если его нет рядом со мной, я знаю, чем интересным заняться!».

4)      Как жить, если мы с моим партнером решим расстаться.

Обычно, когда что-то не ладится в одной области (дома, например) – можно скрыться, переждать, и переключаться на работе, и наоборот – когда не ладится на работе, можно прийти домой и восстановиться. Находясь в служебном романе, считайте, что вы «яйца кладете в одну корзину». Одна область пошатнётся – пошатнется и другая. Соответственно, повышается риск потерять стабильность и опору в жизни.

Как правило, при расставании люди разъезжаются, не видят друг друга и им легче пережить боль утраты. Ведь на это требуется время.  По-другому дела обстоят в служебном романе, ведь рабочие отношения приходится продолжать. Чувства расставания настолько сильны, что очень трудно смотреть на партнера просто как на коллегу.  Мы не компьютеры! Отношения наполняются напряжением, вместе работать становится сложно, порой даже невозможно. В итоге: и работа не идет, и личная жизнь не заладилась.

Поэтому задайте себе вопросы: если мы расстанемся, сможем ли мы продолжать вместе работать и смогу ли я уйти, поменяв работу? Это двойная нагрузка, ведь придется пережить двойную потерю: смену работы и потерю партнера.

 Как видите, с этими «подводными камнями» может встретиться каждый человек, создавая отношения: не обязательно служебные.

Впереди весна, и я вам желаю счастья и понимания в ваших отношениях!

Об этом подробнее можно почитать в книгах:

Михаила Литвака «Секс в семье и на работе», «Освобождение от созависимости» Берри и Дженей Уаинхолдов и Валентины Москаленко «Когда любви слишком много. Профилактика любовной зависимости».

 

Дарья Константинова и Михаил Зарубин,  практикующие психологи, ведущие психотерапевтических групп и тренингов 

Курс подготовки к родам в январе: 25-26 января

ЧУДО-МАМА школа для будущих мам и пап Дарьи Константиновой Санкт-Петербург и Алматы

Дорогие будущие родители!  

 Приглашаем Вас на курс по подготовке к родам «Лёгкие роды» в нашу школу! Следующий курс состоится 25-26 января 2014. 
 Наш курс ПРАКТИЧЕСКИЙ, идеален для тех, кто уже на финишной прямой
и для тех, кто хочет узнать больше про роды и про уход за новорожденным! 

 УНИКАЛЬНОСТЬ курса «ЛЁГКИЕ РОДЫ»:  

 удобный по времени — суббота, воскресенье, 
 подходит для тех, кому уже вот-вот рожать
 по продолжительности — 2 дня по 4 часа, 
 идеальный для посещения занятий вместе с мужем,
 наполненный информацией и ПРАКТИКОЙ 
 занятия проходят в центральном районе 
 объемный и ценный раздаточный материал, в т.ч. обучающие фильмы для просмотра и занятий дома 
 занятия проводят практикующий врач  акушер-гинеколог (сама является мамой), семейный психолог, неонатолог 
 практика и еще раз  практика
 стоимость 5 700 р. 

 После прохождения курса «Легкие роды» все участницы отметили, что предстоящие роды для них – это праздник – день встречи с долгожданным малышом, который они ждут с…

View original post ещё 107 слов

Мария-Луиза фон Франц Сказка об освобождении фемининности

Мария-Луиза фон Франц

Сказка об освобождении фемининности

Перевод с английского Валерия Мершавки

 Мария-Луиза фон Франц заслужила всемирное признание благодаря психоло­гической интерпретации сказок, мифов и сновидений. В этой книге она рассужда­ет о символике образов румынской сказки про заколдованную принцессу-кошку — как всегда, очень остроумно и аргументированно. Постепенно распутывая много­численные символические нити и мотивы сказки, М.-Л. фон Франц стремится на­учить читателей распознавать архетипические переживания и работать с ними, ос­новываясь на юнгианской психологии. Она раскрывает очень важные темы осво­бождения женского начала и соединения противоположностей, каждый раз соот­нося их и с индивидуальной, и с коллективной психологией.

Материалом для этой книги послужили лекции, прочитанные М.-Л. фон Франц в Институте К.-Г. Юнга в Цюрихе, в которых ее исключительная теорети­ческая точность сочеталась с тонкими и неожиданными инсайтами и всегда осно­вывалась на жизненном опыте.

  Главный редактор и издатель серии Л.М. Кроль Научный консультант серии ЕЛ. Михайлова

 

Содержание

 Предисловие

 1. Введение

 2. Сказка о кошке

 3. Путешествие к Пресвятой Деве

 4. Образ кошки в мифологии

 5. Королевства

 6. Дворец кошки

 Возвращение

 Глоссарий юнгианских терминов

 

Предисловие

В наше время сказки исследуются с разных точек зрения: с точки зрения истории литературы, изучения фольклора, этноло­гии, социологии… И наконец (но далеко не в последнюю оче­редь) — с точки зрения глубинной психологии. Именно с этой точ­ки зрения написана данная книга, цель которой заключается в том, чтобы помочь читателю научиться распознавать архетипиче- ское содержание и как-то уметь с ним справляться.

Я хочу поблагодарить госпожу Элисон Кэппс (Alison Kapps) за огромный труд, связанный с перепечатыванием материалов бу­дущей книги с аудиозаписи моих семинаров. И хочу выразить са­мую теплую и сердечную благодарность доктору Вивьенн Мак- релл (Vivenne Mackrell), без помощи которой эта книга никогда бы не увидела свет, ибо доктор Макрелл сделала гораздо больше, чем может сделать простой редактор.

 

1.Введение

Если вы принимаете пациентов, то наверняка замечали, что им часто снятся важные архетипические сны, однако они не осо­знают содержащегося в них архетипического материала. Иногда после таких сновидений люди просыпаются настолько потрясен­ными, что вам больше не нужно делать для них какие-то дополни­тельные комментарии. Люди сами чувствуют и знают, что с ними произошло нечто очень важное и значимое. Какое-то время они пребывали под воздействием очень сильной эмоции, которая вы­звала у них серьезные изменения. Но в других случаях вы встре­чаетесь со сновидениями, содержащими очень важные архетипи- ческие мотивы, к которым люди относятся слишком легкомыслен­но. Они не осознают, что происходящее внутри них по масштабу всегда больше любых обычных событий в их жизни. Похоже, их единственная реакция заключается в том, что вместо потрясения они испытывают недоумение. Посмеиваясь, они говорят: «Про­шлой ночью мне приснился смешной сон: он совершенно никак не вяжется с тем, что я могу ПОНЯТЬ».

В таких случаях, то есть если вам не удается распознать в сновидении архетипического содержания, если вы не замечаете его глубины, значит, вы упускаете потрясающую возможность, ибо, по мнению Юнга, единственным исцеляющим фактором в психотерапии является архетипическое переживание. Все методы и способы, с помощью которых мы пытаемся помочь людям, пред­полагают и архетипические переживания. Но архетипические пе­реживания посылает нам только бессознательное, и тогда они ока­зываются проявлениями благодати, которые никак нельзя вызвать искусственно. Мы можем только ждать их, готовиться к ним и на­деяться на их появление. Если же они все-таки не появляются, больше ничего сделать нельзя. При правильной психотерапии вы могли бы почувствовать себя несколько лучше, но ее все равно нельзя считать ни подлинным исцелением, ни полноценной ПОМОщью. Иногда эти исцеляющие архетипические переживания про­исходят как бы непреднамеренно. Бывает так, что человеку снит­ся какой-то короткий непонятный сон, содержание которого он пересказывает вам с легкой и веселой усмешкой, а когда вы про­сите привести какие-то ассоциации к нему, человек отвечает, что их нет, или говорит вам то, что уже давно известно… Это вам обя­зательно следует знать.

Я все больше убеждаюсь в том, что люди не научились улав­ливать подлинные ассоциации. Многие пациенты стремятся как можно быстрее перейти к интерпретациям вместо продуцирова­ния нужных ассоциаций. Увидев сон, они сразу говорят: «Надо же, мне опять приснилась «плохая» мать» (или еще что-то в этом роде). Сначала следует отмести все подобные интерпретации. Так говорит их сознание; такое суждение может быть истинным, но в 95% случаев оно все-таки является ложным. И, как правило, в нем даже проявляется защитная функция сознания: «Ведь я же все про это знаю», — и только для того, чтобы отложить все неяснос­ти в долгий ящик. Поэтому вам следует возразить: «Нет, нет, да­вайте разберемся. С чем у вас ассоциируется (то или иное содер­жание сновидения)?..». И тогда вы увидите: когда людям снятся архетипические сны и им удается избежать потрясения, у них обычно появляется очень мало ассоциаций или же они оказывают­ся бедными и малоинформативными. Например, вы просите при­вести ассоциацию к слову «огонь». «Огонь жжет», — отвечают вам. Или: «Как-то я видел (или видела) огонь», или еще что-нибудь, столь же тривиальное. Иными словами, люди избегают пережива­ния, и тогда вам обязательно придется узнать глубину и эмоцио­нальную силу происходящего и найти подходящую форму, позво­ляющую донести ваше мнение до сознания пациента.

 

Есть еще одно обстоятельство: вызывать у людей эмоцио­нальное подавление мифологическими ассоциациями совершен­но бесполезно. Психотерапевту следует знать такие ассоциации, но при этом нет нужды выпаливать их пациентам, как из автома­та. Терапевт должен в этом разбираться, чтобы испытывать изумление и даже потрясение, когда его увлекает тот или иной мифологический мотив и когда нужно найти подходящие слова или правильный контекст, чтобы выразить свои чувства. Это можно сделать только сразу, в данный момент. Об этом нельзя узнать заранее. Но психотерапевту следует обязательно научить­ся работать с архетипическим материалом, распознавать его, ви­
деть его глубину, а значит, быть готовым правильно на него реа­гировать. Именно поэтому в качестве интерпретации мы исполь­зуем сказки.

Со сказками работать значительно сложнее, чем с местными сагами и легендами, в которых герои и героини являются обычны­ми людьми. Так, например, в саге герой может оказаться в разру­шенном замке, где ему является змея в золотой короне, просит поцеловать ее и после поцелуя превращается в прекрасную девуш­ку и т.д. Герой, с которым происходит такая история, — обыкно­венный мужчина. Он такой же, как вы и я. А из легенды мы узна­ем обо всех его реакциях; например, он думает: «Нет, я ни за что не стану целовать эту холодную мерзкую тварь», — а сам трясется от страха. И вскоре у него появляются совершенно иные мысли: «Ах, какое это несчастное создание». Или он как-то иначе выра­жает свое сочувствие. Все его переживания отражаются в пове­ствовании. Герой реагирует как обычный человек.

Фольклорист Макс Люти написал книгу, в которой очень четко показал различия между сказкой и сагой[1]. Вы не можете сказать, что сага — это осознанное повествование человека, обла­дающего нуминозными бессознательными переживаниями. А ну- минозное переживание — например, встреча со змеей в золотой короне — описано так, словно оно совершенно реально, но, как в любой мифологии, его действующими лицами оказываются раз­ные боги, духи и демоны, словно они столь же реальны, как и мы сами. В таких сказаниях всегда есть описание некоего приближе­ния к порогу, где Эго сталкивается с каким-то потрясением, ко­торое воздействует на него ошеломляюще и драматически. И тог­да у этой истории либо наступает счастливый конец, либо глав­ный герой терпит неудачу и/или ему грозит страшная опасность, которой он должен избежать и целым и невредимым вернуться обратно.

Я бы сказала, что все эти саги очень соответствуют событи­ям, происходящим в современной жизни. В первобытных племе­нах и земледельческих общинах люди до сих пор испытывают ну- минозные переживания. В условиях так называемой цивилизации для нас заканчивается ночь, как только зажигается электрический свет, и мы ощущаем «просветление» и внутреннюю и внешнюю защищенность от разных «мрачных» проявлений. Но если вы жи-

11

1 Volksmarshen und Volkssagen, 2-nd ed. (Bern and Munich: Franck Verlag, 1966).

вете в стране, где очень долго приходится добираться домой в кро­мешной тьме, где шелестит листва черных, как смоль, деревьев и вам приходится выпить стакан, два, а то и больше, — тогда может случиться все! Точно так же, как это бывало в прошлом. Так и в сагах рассказывается о столкновениях с бессознательным, причем содержание таких столкновений описывается весьма подробно. Если они производят огромное впечатление и вызывают интерес, то люди их пересказывают снова и снова. «Однажды в нашей де­ревне жил один мужчина. Как-то ночью он вышел из дома и от­правился к старой разрушенной мельнице. Приблизившись к ней, он увидел в щель мелькающий свет и услышал доносившийся из­нутри шум. Он приблизился к мельнице и вошел внутрь…» И так далее.

Сказки же, по мнению Люти, являются чистой абстракцией. Это значит, что в данном случае нельзя говорить о встрече Эго человека с миром бессознательного. Терапевту приходится иметь дело с продуктами воображения, в которых между собой взаимо­действуют воображаемые или архетипические образы. Это один способ, позволяющий их представить. В саге есть светлый мир нашего сознания и героя, который отправляется в некое стран­ствие и там происходит его столкновение с одним или нескольки­ми архетипами. В саге всегда существует такая попытка преодоле­ния порога, которая иногда заканчивается жутким страхом и бег­ством обратно.

Что касается сказки, в ней присутствует рассказчик (то есть Эго), повествующий об архетипах, которые кружатся в его бессоз­нательном в вихре танца. Сказочный герой — не обычный человек, и от него не следует ожидать привычных человеческих реакций. Сталкиваясь с драконом, он не испытывает никакого страха. Он не пускается в бегство, когда змея начинает с ним разговаривать че­ловеческим голосом. Он не боится, когда ночью у его постели по­является принцесса и начинает его мучить или происходит нечто подобное. Он всегда либо умница, либо дурак и тупица. Он муже­ственный, сметливый, находчивый или же, наоборот, прямолиней­ный и ограниченный. И на протяжении всего сказочного сюжета все его поступки соответствуют его сущности. Если он отважен, значит, он всегда сражается. Если он хитер, то всегда выходит су­хим из воды. Можно сказать, что он совершенно непсихологичен. Его образ схематичен. А взглянув на него внимательнее, мы уви­дим явный архетипический образ.

В сказках существует единственное Эго. Это рассказчик, ко­торый появляется в начале сказки или в ее конце, но всегда от­сутствует в процессе повествования. В сказках некоторых стран, например, румынских, рассказчик может так начать повествова­ние: «Однажды со мной случилось…» — и дальше следует некое условное (вводное) предложение; или же: «На самом краю зем­ли, где уже нет ни пространства, ни времени, за семью горами и жилищем слепого пса, где наступил конец света и мир не отли­чается от его границ, однажды жил один царь (или король)…» — и так далее. А вот такое небольшое вступление рассказчика бы­вает в начале каждой сказки: «Там, на краю света, где мир уже не отличается от своих границ… » Это начало чем-то похоже на не­большое стихотворение. Рассказчик создает некое общее введе­ние (rite d’entr4e), а в конце сказки происходит некое общее за­вершение (rite d’sortie),например, всем известное: «Я на той свадьбе был, мед-пиво пил, по усам текло, в рот не попало; пода­ли белужины — остался без ужина»’. А вот, например, цыгане го­ворят так: «Это была шикарная свадьба, и они, счастливые, ели, пили и наслаждались, а я был бедный дьявол, которому ничего не досталось». Это тоже rite d’sortie. В начале сказки рассказчик дает нам понять, что мы вступаем в другой мир, а заканчивает сказку тем, что выводит нас из него, как правило, делая это в слегка шутливой форме. А в процессе повествования мы внима­ем тому, что происходит в другом, сказочном мире. Поэтому, если речь заходит о сказках, следует понимать, что не стоит про­ецировать на них свою собственную историю и СВОЙ личный опыт. По существу, вам следует к ним относиться как натурали­сту, наблюдающему за ростом деревьев и поведением рыб, — то есть максимально объективно.

Знать все это чрезвычайно важно, ибо аналитику, который знакомится с содержанием сновидения, всегда грозит опасность спроецировать на этот процесс свое суждение. Например, если к

* Вообще количество вариантов сказочных rites de sortie бесконечно. Текст, ко­торый приводит М.-Л. фон Франц, дословно выглядит так: «I was at the wedding and I was in the kitchen and I stole some of the meat and the wine but the cook give me a kick in the arse and that»s why I have now flown here and told you a story». В каком-то смысле его можно считать синтезом приведенного выше завершения, на­пример, следующего: «Я на том пиру был, мед-вино пил, по усам текло, да в рот не попало; тут меня угощали: отняли лоханку от быка и налили молока; потом дали калача, в ту лоханку помоча. Я не пил, не ел, вздумал утираться, со мной ста­ли драться; я надел колпак, стали в шею толкать!» —Прим. переводчика.

вам приходит внешне чрезвычайно женоподобный юноша, не же­натый, который к тому же живет вместе с мамой, вы сразу прихо­дите к заключению (причем, скорее всего, это заключение пра­вильное): «Да ведь это маменькин сынок». А когда он вам расска­зывает сон о том, как его пожирает огромная змея, вы думаете: «У него материнский комплекс». Но это не интерпретация. По суще­ству, это проекция ваших мыслей на бессознательный образ. Если у вас хорошая интуиция, она может соответствовать действитель­ности, но все же такие выводы делать крайне опасно, так как бес­сознательное, точнее, исцеляющий бессознательный процесс ни­когда не течет прямолинейно. Он всегда совершает самые порази­тельные и замысловатые повороты.

Например, вы думаете: «Наверное, этому мужчине следовало бы ослабить свою зависимость от матери». Но затем мужчине снится целая серия снов, которые, наоборот, побуждают его укреп­лять свои отношения с матерью. И вы должны реагировать доста­точно быстро и вместе с тем максимально объективно, сказав: «Это странно. Здесь нет никакого совпадения с моими мыслями. Но бессознательное нас ведет именно туда, поэтому нам нужно следовать за ним». И вы можете так поступить лишь в том случае, если не проецируете на содержание его снов свое мнение. И тогда вы обнаружите мудрое откровение бессознательного: оказывается, оно все время вело молодого человека к снижению его зависимо­сти от матери, но совершенно неожиданным для вас способом, до которого вам никогда не удалось бы додуматься самому. Именно поэтому вам следует стремиться быть максимально объективным, не перескакивая с одного вывода на другой. Лучше всего этому можно научиться из сказок. Вы можете прочитать о психологии все, но затем нужно просто посмотреть, как это происходит на са­мом деле. Чем эта сказка отличается от моего суждения? Это об­стоятельство можно назвать ключевым и в познании, и в практи­ческой деятельности.

 

Однажды у меня был пациент с сильным негативным мате­ринским комплексом. Он принес записи многочисленных снови­дений, при этом у него было очень плохое, депрессивное настрое­ние. В целом он не был депрессивной личностью, но, оказавшись во власти своей Анимы, испытывал крайний пессимизм. Пациент приходил на анализ с сумрачным лицом и говорил: «Бессозна­тельное опять недовольно мной». А я ему отвечала: «Хорошо, да­вайте прислушаемся к нему!» И тогда он мне рассказывал очень важный сон, в котором были некие негативные моменты. Но па­циент обращал внимание только на негативное. «Так, опять сон говорит, что я ничтожество. Я пропал, пошел по ложному пути» и т.д. И каждый раз мне приходилось отметать все это и говорить: «Подождите, давайте начнем сначала. Посмотрим на сон объек­тивно. Не позволяйте своей ужасной и мрачной Аниме снова вы­ливать свою черноту на сновидение, прежде чем вы успеете ХОТЯ бы немного его ОСМЫСЛИТЬ».

Как видно, даже у пациента может появиться желание «пере­вернуть» материал, чтобы он соответствовал вашему мнению. Ра­зумеется, объективность здесь несколько приблизительная. Мы вынуждены проецировать свою личность на содержание сказки; мы видим, что бросается нам в глаза, и не замечаем того, к чему не привыкли. Поэтому даже так называемые объективные интер­претации оказываются далеки от полной объективности, но с эти­ми крайне примитивными проекциями можно по крайней мере бороться или хотя бы что-то пытаться сделать в этой области.

 

 

2. Сказка о кошке

Чтобы дать какое-то представление о том, как изучать разли­чия между индивидуальной психологией и архетипическими мо­тивами (если постараться посмотреть на них объективно), я вы­брала румынскую сказку «Кошка»[2].

Жил-был один король, у которого было так много денег, ЧТО он просто не знал, что с ними делать. Однако он был очень несча­стен, потому что у него не было детей. Как-то раз он спросил у жены: «Почему ты так печальна?» Та ответила: «Мой дорогой муж, мне бы хотелось сесть в карету и поехать прогуляться». «По­дожди, — сказал король, — я построю тебе корабль». И он прика­зал построить великолепный корабль, самый прекрасный на зем­ле. Взгляд на солнце не так ослеплял, как вид того изумительного корабля. Когда корабль был спущен на воду, король сказал жене: «Дорогая, завтра ты можешь отправиться в путь. Корабль готов к отплытию». А затем добавил: «Если ты не вернешься домой бере­менной, то уже не останешься со мной, и тогда тебе будет лучше не попадаться мне на глаза».

Итак, королева взошла на корабль вместе с двумя своими служанками и они отправились в очень длительное морское странствие, во время которого им на пути не встретилось ничего, даже маленького островка. Однажды ночью на море был густой туман, потом налетел шторм, который сотряс весь корабль, и на следующее утро, после того как туман рассеялся и прекратился шторм, королева проснулась и увидела вдалеке высокий дворец, который стоял прямо посреди моря. К ней вбежали служанки, и все трое с изумлением уставились на возвышавшийся дворец. А поскольку у них кончилась еда, они решили остановиться у этого диковинного дворца. Королева послала туда служанок, а по воз­вращении спросила у них: «Кто там живет?» Те ответили, что им сказали, будто это дворец Пресвятой Богородицы Девы Марии и, узнав об этом, они не решились войти внутрь.

Оттолкнув служанок, королева сама отправилась во дворец. Во внутреннем дворе она увидела изумительную яблоню с тремя золотыми яблоками и решила сорвать одно из них и съесть. Она сказала служанкам: «Если я не достану этих яблок, то умру». Служанки попытались подойти к яблоне, но не смогли. Королева почувствовала себя очень плохо, поэтому служанки снова подо­шли к яблоне, и на этот раз им удалось украсть одно яблоко. По­том они со всех ног побежали обратно и принесли его королеве. Та съела яблоко, ее тут же вырвало, и сразу после этого она почув­ствовала себя так, словно находится уже на шестом месяце бере­менности. Королева была вне себя от счастья. Она сказала: «Пора отправляться домой, ибо мое желание уже исполнилось».

Но в этот момент Пресвятая Богородица заметила, что с яб­лони пропало самое красивое яблоко. «Кто же его украл?» — спро­сила она. Узнав, что случилось, она произнесла заклятие: «Если из этого яблока родится девочка, она будет прекрасной, как солнце. Солнце будет не так ослеплять, как ее красота. Но когда ей испол­нится семнадцать лет, она превратится в кошку. Так угодно Богу. И все, кто в тот момент окажутся у нее во дворце, тоже будут за­колдованы. И чары не спадут, пока не придет сын короля и не от­рубит кошке голову. Только тогда они снова примут человеческий облик. А до той поры она останется кошкой».

Когда беременная королева вернулась домой, ее муж был вне себя от радости. В положенный срок у нее родилась прекрасная девочка, которая радовала глаз каждого, кто ее видел. Ее воспиты­вали как обычно, пока ей не исполнилось семнадцать лет. Когда наступил этот день, принцесса вместе с отцом сидела за обеден­ным столом. И вдруг она сразу превратилась в кошку и исчезла вместе со всеми своими служанками.

За тридевять земель жил другой король, у которого было три сына. Его жена умерла, и он стал пить горькую. Решив избавить­ся от детей, король позвал их к себе и сказал: «Я велю вам добыть мне льняное полотно, причем такое тонкое, чтобы его можно было пропустить сквозь игольное ушко. Каждый из вас должен сделать это, и тогда я увижу, кто из вас самый достойный герой». «Хоро­шо, отец», — ответили сыновья, оседлали своих лошадей и поска­кали в лес, к огромному замку, в котором они недавно пировали. Три дня и три ночи они ели и пили. Затем они разделились, и каждый выбрал свой путь. Королевичи отправились в разные сто­роны, договорившись ровно через год встретиться снова.

Старший сын выбрал дорогу, на которой он страдал от голо­да, зато конь его был сыт. По пути ему встретилась только малень­кая красивая собачка. Два месяца о нем ничего не было слышно.

Средний сын отправился той дорогой, где он мог достать что- то поесть, зато конь его был голоден. Он нашел маленький отре­зок грубого полотна, которое, если очень постараться, можно было пропустить через ушко большой иглы. Ему пришлось приложить все силы, чтобы это сделать.

Младший брат поскакал через дремучий лес. Вдруг разрази­лась такая гроза и пошел такой ливень, что стало не видно ни зги. Юноша пришел в отчаяние. Гроза продолжалась три дня и три ночи, не прекращаясь ни на миг, и все это время было темно. На утро третьего дня сверкнула молния, и юноша увидел, что оказал­ся перед огромным дворцом. Он сказал себе: «Я поеду прямо туда, во дворец. Я уже не могу никуда ехать, что бы ни случилось». Но двери дворца были заперты, а вокруг была глухая высокая стена, доходящая до самых небес. «Я умираю от голода», — сказал он вслух, но никто его не услышал. Вдруг он заметил, что над дверью висит кусок мяса, и подумал: «Я возьму это мясо, потому что я , совсем ничего не ел и очень голоден». Но на самом деле это было не мясо, а украшение из драгоценных камней, которое по форме было похоже на мясо. Королевич вскарабкался по стене, чтобы его достать, и как только дотронулся, его нога попала в западню, и он уже не смог убежать.

Внезапно королевич услышал звон колокольчика и сразу упал вниз. Как только он оказался на земле, открылась дверь, за которой показалась рука, втянувшая его внутрь. Он сказал сам себе: «Что делать, я пойду вперед, а там будь что будет». Юноша стал осматриваться вокруг, но никого не заметил. Наконец, в од­ной комнате он увидел стол, на котором стояла свеча, и кровать, стоящую у стены, и сказал: «Так и быть, я останусь здесь и отдох­ну, потому что весь промок от дождя». Едва он присел на кровать, как сразу появилось десять рук, но эти руки действовали сами по себе — не было ни одного человека, которому бы они принадлежа­ли. Они избили юношу и стащили с него всю одежду, но при ЭТОМ

он опять не заметил ни одной живой души. В отчаянии он вос­кликнул: «О Господи! Кто же так бьет меня?» Руки перестали его бить, лишь когда он остался полностью обнаженным. Затем на столе сразу появилась пища и прекрасная одежда, которую он на­дел и приступил к еде.

Теперь юноша снова почувствовал себя лучше и на следую­щий день вошел во вторую комнату. Ему захотелось узнать, что случится там, но все произошло точно так же, как раньше. Снова руки стянули с него одежду и избили его, а затем он получил еду. На третий день кошачья королева приказала своим котам привес­ти юношу в большую комнату, где все было из чистого золота, и они принесли ему золотую одежду. Когда он вошел в зал, около сотни котов и кошек играли на музыкальных инструментах и пели. Юношу посадили на золотой трон, и он подумал: «Я совсем не знаю, кто правит в этом замке», — но тут же заметил маленькую красивую кошечку, лежащую в золотой корзине.

Кошачья королева ублажала юношу, пока не наступила пол­ночь, а затем после празднества она выпрыгнула из своей корзи­ны и сказала: «С этого момента я больше не управляю замком. Отныне вашим повелителем будет этот юноша». И все коты и кошки приветствовали его как своего правителя. Кошачья короле­ва взяла юношу под руку, обняла его и спросила: «Мой славный герой, зачем ты явился сюда?» Тот ответил: «Моя дорогая кошеч­ка, Бог ведет людей разными путями, а мой отец послал меня най­ти льняное полотно, да такое тонкое, чтобы его можно было про­пустить сквозь игольное ушко. И я отправился искать такое по­лотно».

Два его старших брата уже вернулись в замок. Они ожидали своего младшего брата, пока не прошел год, но, так и не дождав­шись, отправились домой. Старший брат привез с собой малень­кую собачку, которая очень понравилась отцу. Средний брат при­вез кусок грубого льняного холста, который можно было продеть сквозь ушко большой иглы. Тогда отец спросил: «А где мой млад­ший сын?» Средний брат ответил: «Отец, я не видел его с тех пор, как мы расстались. Может быть, он вообще не вернется домой». Тогда они решили, что младший брат погиб, оплакивали его и пре­бывали в глубокой печали.

 

Спустя какое-то время кошка сказала юноше: «Мой дорогой, разве ты не хочешь поехать домой? Прошел год с тех пор, как вы с братьями договорились встретиться». Он ответил: «Нет, я не хочу ехать домой. Что мне там делать? Здесь я счастлив. Я хочу остаться насовсем». — «Это невозможно, — сказала кошка. — Если хочешь остаться здесь, сначала вернись домой и привези отцу то, что ты ему обещал». «Но, — ответил юноша, — где я возьму такое тонкое полотно?» — «Это очень просто», — ответила кошка. Юно­ша спросил ее: «Скажи мне, моя дорогая кошка, это правда, что провести три дня с тобой — все равно, что прожить целый год за стенами этого замка?» — «Да, даже больше. С тех пор, как ты уехал, прошло уже девять лет». Юноша не мог в это поверить и спросил: «Как можно один год приравнять девяти годам? А если так, то как мне вернуться обратно? Чтобы добраться до отца, мне понадобится девять лет». Кошка сказала: «Дай мне, пожалуйста, кнут, что висит на стене. Это огненный кнут». Она щелкнула кну­том в трех направлениях, и появился светящийся экипаж. [В сказ­ке не объясняется, что представлял собой тот светящийся экипаж. Скорее всего, это была просто карета — светящаяся карета. А впо­следствии она стала называться огненной каретой.]

Они сели в светящуюся карету, кошка снова щелкнула кну­том и карета поехала. Затем кошка спросила: «Теперь ты готов? Ты можешь отправиться домой». Когда они оказались на месте, она сказала: «Возьми вот это с собой, но не открывай до тех пор, пока отец не попросит у тебя льняное ПОЛОТНО»,

Когда с неба спустилась огненная карета, его отец и братья пришли в ужас. Отец спросил: «Сын, ты достал то, о чем я тебя просил? Ты принес мне льняное полотно?» Тот ответил: «Да, отец». Сказав это, он разбил орех и нашел внутри кукурузное^зер- но. Разломив зерно, он увидел внутри зерно пшеницы. Тогда он разозлился и подумал: «Вот чертова кошка, она обманула меня». А вслух сказал: «К черту эту кошку. Она меня обманула». Только он произнес эти слова, как почувствовал, что в его руки впивают­ся невидимые кошачьи когти и по ним струится кровь. Тогда он надломил пшеничное зерно и нашел в нем семечко обычного сор­няка, который растет вдоль дороги. Надломив его, он достал отту­да сто метров тончайшего льняного полотна и отдал отцу. Тот ска­зал: «Сын мой, тебе должна перейти моя корона, потому что ты привез самый прекрасный лен». Юноша ответил: «Нет, отец, я до­статочно богат, у меня уже есть королевство, в котором я могу жить, и я хочу туда вернуться». Но отец возразил: «Нет, сын. Ты не можешь туда вернуться. Сначала каждый из вас должен найти себе жену, потому что я должен знать, на ком вы женитесь. А пос­ле этого мы все решим». «Хорошо», — сказали братья и отправи­лись искать себе жен.

Младший брат сел вместе с кошкой в огненную карету, и они отправились обратно. По возвращении кошка спросила: «А теперь расскажи, что ты сделал?» — и юноша рассказал ей все без утай­ки. Однако он еще не понимал, что уже нашел себе жену. Кошка выслушала его очень внимательно, но не произнесла ни слова. Они прожили в замке целый месяц, пока однажды она не спроси­ла: «Ты не хочешь съездить домой?» — «Нет, не хочу. Мне незачем туда ехать».

Со временем они полюбили друг друга. И однажды юноша спросил свою подругу: «Почему ты кошка?» Та ответила: «Не спрашивай меня об этом сейчас. Спроси как-нибудь потом. Я не­навижу жить в этом мире. Давай вместе поедем к твоему отцу». Она опять взяла кнут, щелкнула им в трех направлениях, и снова появилась огненная карета. Они сели в нее и приехали к нему до­мой.

Увидев их, отец спросил: «Ты не сумел найти себе жену? Ты не женат?» Юноша указал на кошку и ответил: «Вот она. Эта кош­ка — моя жена». И кошка села в свою золотую корзину. «О Госпо­ди, почему ты захотел жениться на кошке? Ты даже не можешь разговаривать с ней». Кошка очень разозлилась. Она выпрыгнула из корзины и вышла в другую комнату. Там она перевернулась и превратилась в прекрасную девушку.

Вернувшись, она подошла к юноше и обняла его. Король- отец и братья застыли от удивления. При виде такой очарователь­ной невесты отец очень обрадовался и сказал: «Вы действительно самая прекрасная жена и должны унаследовать мое королевство». Однако девушка не могла долго сохранять человеческий облик. Поэтому юноша сказал отцу: «Нет, отец. Так не получится. У меня уже есть королевство и корона. Поэтому пусть твое королевство и корона достанутся моему старшему брату». Пока он отвечал отцу, его невеста снова перевернулась, приняла кошачий облик и легла в свою золотую корзину.

Королю пришлось отдать корону и королевство своему стар­шему сыну. Юноша уехал вместе с кошкой, но разозлился на нее, потому что она по-прежнему сохраняла кошачье обличье. Она ска­зала: «Мой дорогой, позже я тебе объясню, почему я должна быть в этом обличье. На меня наложено заклятье». И они снова, как прежде, стали жить в королевстве КОШКИ.

Однажды кошка заточила три турецких клинка [турецкие сабли, которые называются ятаганами]. Когда юноша вернулся с охоты, они немного поговорили, а потом кошка притворилась больной. «Моя дорогая, что с тобой случилось?» — спросил ОН. «О, я очень больна. Если ты меня любишь и хочешь сделать для меня что-то хорошее, отруби мне хвост. Он у меня слишком большой и тяжелый. Я больше не могу таскать его за собой». Юноша пришел в отчаяние и сказал: «Нет, ты не должна умереть. Лучше умру я. У меня есть чудесная мазь. С ее помощью я тебя вылечу». Но кош­ка все настойчивее просила, чтобы юноша отрубил ей хвост, и в конце концов он это сделал. Что произошло с кошкой? Она пре­вратилась в девушку. Но только наполовину. Нижняя часть ее тела стала человеческой, а верхняя по-прежнему оставалась коша­чьей.

Увидев это, юноша очень обрадовался, но кошка этим не ограничилась. Она сказала: «Я ненавижу жизнь. Я больше не хочу жить. Пожалуйста, отруби мне голову. Ты получишь все мое ко­ролевство». — «Как же ты можешь просить меня отрубить тебе го­лову?» — «Если ты меня любишь и хочешь сделать для меня ЧТО- то хорошее, пожалуйста, отруби мне голову». Она так настаивала, что в конце концов юноша уже не смог противиться и, взяв ята­ган, отрубил ей голову. И тут же кошка превратилась в прекрас­ную девушку, а все коты и кошки во дворце приняли человечес­кий облик. Так был спасен от заклятия целый город. Все жители радовались своему спасению, начиная с самой принцессы. Счаст­ливые юноша и принцесса обняли друг и друга, и принцесса ска­зала: «С этого момента ты мой муж. На меня наложила заклятье Пресвятая Богородица: я должна была оставаться кошкой, пока королевский сын не отрубит мне голову. А теперь поедем к твое­му отцу, но остерегайся своих братьев, потому что они хотят тебя убить».

Они вместе вернулись к отцу, который не знал, как выразить свою радость. Однако старый король влюбился в жену младшего сына, кошачью королеву, и решил его убить, чтобы самому же­ниться на невестке. Как-то он сказал юноше: «Отправляйся на охоту. А я хочу немного поразвлечься». Когда красавица-жена ос­талась одна, старый король вошел к ней в комнату, но вдруг доро­гу ему перебежала кошка. Тогда он сказал невестке, что она дол­жна его полюбить, однако та ударила его по лицу и воскликнула: «Что ты хочешь от меня, старый дурак?»

Когда муж вернулся домой, она рассказала ему, как повел себя его отец, и попросила: «Мы должны сейчас же покинуть этот дом. Давай вернемся к себе домой». Но сын не хотел портить от­ношения с отцом, поэтому не внял словам своей жены. «Хорошо, что ты поговорил с моей женой», —сказал он отцу. Но отец хотел заставить сына покориться своей воле и сказал: «Если ты не от­дашь мне жену, я тебя повешу». — «Если нужно, я умру сегодня вечером, — ответил сын, — только ты должен знать, что жена ни­когда не даст мне умереть». Тогда отец приказал заточить сына с женой в тюрьму. Как только они об этом узнали, сразу покинули дом отца, а на прощанье юноша сказал ему: «Погоди немного, отец, моя жена накажет тебя». Вернувшись в свое королевство, они собрали огромное войско и объявили войну отцу ЮНОШИ. Что мог поделать старый король? Пришлось сражаться с кошачьей королевой.

За три дня он собрал свое войско, но сын одержал над ним победу. После битвы в живых остался один старый король. Уви­дев свое поражение и не чувствуя в себе больше сил, он сказал сыну: «Пожалуйста, прости меня. За всю свою жизнь я не сделал ничего плохого. Рассуди по справедливости и законно правь моим королевством».

Все, что я вам рассказал, я узнал там, откуда вернулся.

шенно неудовлетворительной. Итак, в конце сказки мы лишь зна­ем, что герой остался с кошкой у нее во дворце. Поэтому МОЖНО сделать вывод, что главным и окончательным мотивом сказки яв­ляется coniunctio.

Если человек обладает каким-то опытом работы со сказками, он знает, что иногда сказочные королевства имеют вполне опреде­ленную судьбу. Одни бывают пустыми и бесплодными, а потом в них происходит обновление. Или ОДНИ ИЗ них ЯВЛЯЮТСЯ полнос­тью фемининными, а другие полностью маскулинными, а потом происходит их соединение или нечто похожее, так что в общем можно понять, что представляют собой эти государства и какая их ждет судьба. Но с этой точки зрения данная сказка совершенно нетипична, ибо в ней будущее всех государств остается абсолют­но неясным. В конце сказки мы видим, что состояние блаженства испытывают только два героя в королевстве кошки. Создается аб­солютно новое королевство. Остальные государства просто исче­зают из нашего поля зрения.

Сначала мы должны обсудить, что именно символизируют король и королева, а также что означают эти два королевства, за­чем они нужны в сказке и в чем заключается их смысл — то есть откуда взялась такая странная структура.

Вплоть до конца Первой мировой войны Румыния входила в состав Габсбургской или Австро-Венгерской империи. В румын­ских сказках всегда присутствует император, а не король. Но мы можем просто заменить фигуру императора традиционной сказоч­ной фигурой короля. Присутствие императора объясняется толь­ко особенностью Румынии. Кроме того, в сказке существуют два королевства (две империи); одно из них символизирует государ­ство с бесплодной фемининностью, а другое — государство, в ко­тором фемининность умерла.

Теперь перейдем к символическому смыслу короля или им­ператора. Юнг дает его краткое описание (прежде всего как его рассматривали в Египте), а заодно символический смысл короля в алхимии[3]. Но данный символический смысл сохраняется посто­янным только в особых областях. Если сначала захочется понять более простой материал, связанный со значением фигуры короля в примитивных племенах, лучше почитать книгу Д.Д. Фрэзера «Золотая ветвь»[4]. В ней найдется множество историй и о священ­ной (сакральной) роли вождя в примитивных племенах, и о маги­ческой роли короля. В некоторых племенах король не должен ка­саться поверхности земли. Он всегда внимательно следит за тем, чтобы не осквернить себя прикосновением к земле. В других пле­менах, после того как король поест, уничтожают всю оставшуюся еду и даже посуду. Посуду, из которой ел король, уничтожают, чтобы ее не смог использовать простой смертный и тем самым осквернить ее. Или же короли едят особую пищу, носят особую одежду или на них налагается особое табу и т.п.

Благосостояние и психологическая деятельность вождя, как и его физиологическая деятельность (например, во многих племе­нах очень важной считается его способность к деторождению) яв­ляется гарантией благополучия племени. А потому любое наруше­ние табу, а также болезнь или неправильное поведение вождя ока­зывается плохим предзнаменованием для целого племени. Он яв­ляется индивидуальностью, центром жизни всего сообщества. В одних племенах, если король заболевает, его убивают (как прави­ло, его приносят в жертву или заменяют другим королем). В дру­гих племенах король — это просто статус; его выбирают на год, на пять или десять лет, а потом приносят в жертву. Занимая свой пост, вожди племен знают, что по истечении положенного срока их убьют, причем иногда их смерть бывает очень жестокой: напри­мер, бывшего короля запирают в хижине, пока он не умрет с го­лоду, либо его приносят в жертву как-то иначе.

Очевидно, идея состоит в том, что вождь служит воплощени­ем психологической сущности, которая называется Самостью, центром жизни или ядром коллективной психики. Иначе говоря, вождь или король символизирует Самость. Это относится и к ко­ролю Египта; кроме того, можно найти превосходный материал у Нидхама3 или Марселя Гране[5], которые показали, что похожую роль играет император в Китае, только там эта роль является го­раздо более одухотворенной. Судьбу империи определяет не столько его потенция или физическое состояние, сколько его сле­дование пути Дао. Если император вышел из себя, или совершил какой-то неподобающий поступок, или утратил внутреннее равно­весие, для китайцев это было свидетельством того, что во всей империи царит беспорядок. Когда на реке Янцзы происходили разливы, случались катастрофы или иные бедствия, император обязательно должен был провести своего рода внутренний поиск, чтобы узнать, в чем он был не прав, а затем должен был постить­ся и совершить покаяние, чтобы жизнь в империи снова стала бла­гополучной.

В отношении китайцев к своему императору поражает имен­но то, что оно является полностью психологическим. Оно не зави­сит от физического состояния императора или от того, что он де­лает. У китайского императора не было физических обязанно­стей — он не должен был управлять страной, отдавать распоряже­ния и следить за их выполнением. Ему не нужно было много го­ворить и строго соблюдать все правила; наоборот, он говорил как можно меньше и в основном следил за сохранением своего внут­реннего равновесия. В этом смысле он был больше королем, пас­тором или императором-пастором, так как его постоянная связь с Дао служила гарантией благополучия всей китайской империи. В данном случае совершенно ясно, что фигура китайского импера­тора служит воплощением Самости.

Во всем мире можно найти этот мотив, то есть по истечении определенного срока король-император должен быть принесен в жертву или изгнан из страны. Несколько позже в Египте отноше­ние к правителю стало более гуманным. Фараона, который был представителем бога-солнца, больше не приносили в жертву. Он должен был участвовать в празднествах Сета, которые проводи­лись каждые пять лет. На таком празднестве его символически приносили в жертву, а потом оживляли. В соответствующей ли­тургии звучали приблизительно такие слова: «Ты опять новый, ты прошел через обновление, теперь ты снова молодой король» и Т.Д. Следовательно, ритуал подлинной смерти короля трансформиро­вался в ритуал его психологической смерти и возрождения. Суть ритуала заключалась в том, что правителя либо действительно следовало убить, либо лишить власти и статуса, либо ему следо­вало пройти через ритуал обновления. Такое отношение к королю можно обнаружить во всем мире: и в сохранившихся свидетель­ствах самых примитивных племен, и в столь сложной цивилиза­ции, которая была в Египте.

По мнению Юнга, это говорит об «истощении» коллектив­ных символов Самости. Религиозные верования, убеждения, исти­ны постепенно устаревают. Все, о чем слишком много говорили и что в течение определенного времени помогало управлять челове­ческим обществом, со временем устаревает и перестает удовлетво­рять требованиям времени. Все эти элементы становятся механи­ческими, слишком хорошо известными и полностью овладевают человеческим сознанием. Люди это чувствуют. Вместе с тем все эти элементы воздействуют на высшие ценности — в основном по­тому, что менее значимые факторы со временем меняются, одна­ко их изменение происходит относительно незаметно.

Но если высшие ценности утрачивают свое значение, если они теряют свое потрясающее нуминозное качество, то такая по­теря, несомненно, становится опасной. Например, по этой причи­не соблюдение табу выродилось в простое выполнение формаль­ностей, которым не придается особого значения. Человек больше не следует мифу, существующему за каждым табу. «Ох, опять эта проклятая старая история, которую я уже двадцать раз слышал. Ну и что?» Такая установка тоже исходит из негативной черты человеческого сознания, свидетельствующей о его пресыщении. Сознание становится обладателем истины, а если человек овладе­вает истиной, а не истина управляет человеком, ситуация замыка­ется и превращается в порочный круг. Отчасти это происходит из- за ограниченности человеческого сознания, а отчасти — из-за не­избежности естественных изменений, происходящих с человече­ством. Такова внутренняя причина необходимости обновления королевства и королевской власти.

Как правило, существуют и внешние причины. Жизнь людей и нормы племени или даже целой империи должны соответство­вать изменениям; то есть должен изменяться взгляд общества на модернизацию и другие внешние воздействия. Например, сейчас на западное общество сильное влияние оказывает восточная ду­ховность. С другой стороны, восток находится под влиянием за­падных индустриальных проектов[6], и все эти изменения требуют новой адаптации.

Человек больше не может жить так, как прежде. Вся наша Вселенная изменилась, а значит, нам нужны новые истины. По­этому внешние причины также вносят свой вклад в старение ко­ролей и королевств, а вместе с ними — в те истины, которые ОНИ отстаивают: например, в религиозную истину, которая предопре­деляет в том числе и некоторые политические взгляды, юридичес­кие нормы, социальные обычаи и предрассудки. Каждая великая цивилизация представляет собой некое образование, объединен­ное общей духовностью, а символом этой общей духовности явля­ется король. Там, где это не получается, подобное образование распадается и, как следствие, во многих сказках появляется не­сколько разновидностей королевств.

В данной сказке есть два королевства: дочери-кошки и отца- алкоголика. В сказке братьев Гримм «Золотая птица»[7] сугцеству- ют даже четыре королевства: главный герой переходит из одного в другое, а в конце объединяет все четыре. Итак, прежде всего за­дадим вопрос: что представляют собой эти королевства? Так бы­вает, если в одном из них происходит что-то неладное. Например, в одном королевстве есть только принцессы, а в другом — ТОЛЬКО принцы (так бывает чаще всего), поэтому им нужно переженить­ся между собой, иначе оба эти королевства останутся неполными. В основном одно из королевств чем-то компенсирует другое. Но это обстоятельство очерчивает контуры ситуации, в которой циви­лизация больше не является единой, а принцип управления, кото­рый Юнг называет «доминантой коллективного сознания», распа­дается на части.

Например, около двух тысяч лет тому назад в западной куль­туре доминантой коллективного сознания была фигура Христа. Большинство правителей, живших в этой культуре, принадлежа­ли к христианской цивилизации. Им приходилось следить за тем, чтобы в их империи или королевстве соблюдались заветы христи­анства. Можно сказать, что они отстаивали соблюдение этих заве­тов. (К сожалению, в средневековой Европе постоянно шла борь­ба между папой и королями, то есть Sacerdotium(церковной влас­ти) против Imperium (светской власти), которая так и не разреши­ла вопрос: какая власть выше и кто возводит королей на пре­стол, — но это уже совсем другая проблема.)

Сегодня, когда для христианского королевства наступили не лучшие дни и оно испытывает потребность в жертвоприношении и обновлении, вы можете увидеть, что оно распадается на части и области, то есть в некоторых областях жизни больше не домини­рует религиозная духовность. Такие сферы жизни воспринимают­ся людьми только формально. Например, наши законы по-пре­жнему основаны на христианской этике, но сегодня и они изменя­ются. Люди хотят заменить некоторые христианские заповеди принципами справедливости, которые отличаются от христиан­ского толкования и основаны на более современных идеях спра­ведливости, возникших в эпоху Просвещения. Образование почти полностью освободилось от «объятий» христианства. Например, в швейцарских государственных школах больше не изучают Закон Божий. Утренняя молитва и другие христианские ритуалы суще­ствуют только в частных школах. В государственных школах учат­ся дети, принадлежащие к разным религиозным конфессиям, сле­довательно, в них больше не доминирует христианская религия.

Отсюда видно, что некоторые сферы коллективной ЖИЗНИ уже вышли из этой империи. Они превратились в маленькие им­перии, которые существуют внутри одной большой. Такие субим­перии можно найти везде. Данная ситуация представляет опреде­ленную опасность, ибо она означает, что где-то происходит что-то неладное с основным символом Самости. Нечто неладное проис­ходит и с основными религиозными идеями нашей цивилизации, ибо им уже не хватает энергии для объединения разных частей в одно целое.

Символ Самости также означает единство. А в статусе коро­ля или императора заложена идея объединения. До сих пор суще­ствуют части Объединенного Королевства, то есть члены Содру­жества, которые являются независимыми государствами, но ко­роль и королева символически их объединяют. Эти страны никог­да не подчиняются решениям английского парламента, но король и королева остаются общими символами, которым подчиняются люди. Таково значение символа: за ним стоит нечто большее, чем просто политические права и убеждения. За ним стоит архетипи- ческая идея Самости, то есть единства. И самое поразительное, что швейцарцу, проходящему анализ, все время будут сниться сны об английской королеве. Бессознательное так тоскует по этому символу, что заимствует его у другой страны. Этот пример может послужить свидетельством силы, которой обладает символ.

 

Итак, наличие в нашей сказке этих двух королевств свиде­тельствует о разделении в коллективной жизни. Теперь нам нуж­но исследовать характерные черты этих королевств. В одном ко­ролевстве у правящей четы не было детей, а в другом у короля не было жены. Начнем наше исследование с королевства, в котором у правителя не было детей.

Прежде чем рождается ребенок-герой, в королевстве зачас­тую случается период засухи, бескормицы или же у королевской четы долгое время не рождаются дети. Такое начало сказки встре­чается сотни раз. Например, в австрийской сказке «Черная прин- у короля и королевы не было детей, и королева перешла через мост и помолилась перед распятием Христа. Это ей не по­могло, и тогда она решила: «Раз так, я помолюсь статуе дьявола». И после этого сразу забеременела. Но позже оказалось, что на ре­бенка наложено заклятие. Эта сказка перекликается с нашей: ког­да в австрийской сказке принцессе исполнилось шестнадцать лет, она вдруг сказала отцу и матери: «Мама и папа, то, что я вам ска­жу сейчас, я никогда больше не скажу. Похороните меня в сарко­фаге в соборе», — и превратилась в черного демона церкви. Ее сар­кофаг охраняли люди, и каждую ночь она на них набрасывалась, избивая, пока, наконец, не появился герой и не избавил ее от ужасного заклятья. Эта сказка тоже начиналась с того, что у коро­ля и королевы долго не было детей. А крестным отцом черной принцессы оказался сам дьявол.

Существует также норвежская сказка о королеве, у которой не было детей[8]. Пожилая мудрая женщина советует ей помыться, а затем вылить оставшуюся после мытья воду себе под кровать. Там вырастут два цветка — темный и светлый. Королева должна съесть только светлый. Но жадная королева съедает оба, и тогда у нее рождается не один ребенок, а два — светлый и темный. Даль­ше следует развитие сказочного сюжета.

Таким образом, если в начале сказки упоминается о том, что у королевы не было детей, это всегда означает, что у нее родится ребенок-герой. А в чем заключается смысл ребенка-героя с точки зрения психологии? Почему перед его рождением королевство должно долго страдать от бескормицы и бесплодия?

Как правило, сначала возникает период депрессии, опусто­шенности, отсутствия любых событий, и чем дольше ОН длится, тем больше человек уверен в том, что в бессознательном накапли­вается большое количество энергии. Чтобы в жизни произошло нечто важное, такой период необходим: в жизни «ничего не про­исходит», то есть не происходит с точки зрения сознания. Напри­мер, я это замечаю, когда пишу статью. Если я просто думаю: «О, это интересно» — и начинаю об этом писать, получается поверх­ностный вздор. Но если сначала у меня начинается депрессия и я долго ничего не могу делать, то чем дольше длится депрессия, тем более интересным и важным оказывается результат. Поэтому я даже испытываю недоверие к тому, что написала, если перед этим не испытывала депрессии. Я знаю: значит, это просто дешевая игра ума, которая не идет изнутри. Чтобы написать что-то хоро­шее, необходимо надолго уйти в себя. Такое погружение в себя либо принимает форму депрессии, либо у человека в жизни про­сто ничего не происходит. Жизнь продолжается: нужно завтра­кать, делать повседневную работу, не видеть интересных снов и просто скучать. Полная пустота. Не случается никаких событий.

Однажды в такой период жизни я ощутила сильное беспо­койство и подумала: «Видимо, это уже конец. Я становлюсь ста­рой. Мое время истекло» и т.п. Затем мне приснилась расщелина в земле, а сверху было объяснение (причем полностью научное) о том, как в жизни наступает весна. Это была первая трава, затем почва, затем земля, а затем слой твердой глины. Падали большие капли дождя. А потом кто-то стал объяснять явление дождя: вода испаряется, собирается в облака, а спустя какое-то время с неба льет, как из ведра. Это объяснение произошло во сне. Я подума­ла: «Отлично. Теперь я знаю, почему мне пришлось дождаться дождя» (можно сказать и так). Это был поразительный опыт. Я пошла спать и сказала своему бессознательному: «Мне не снятся сны и ничего не происходит. Жизнь скучна и тосклива. Пожалуй­ста, пошли мне сон, который объяснил бы мне эту ситуацию».

В другой раз мне приснилось, что я отправилась на централь­ный вокзал, где происходила оживленная торговля, и один муж­чина в красном головном уборе залез под состав и сцепил два ва­гона. Затем он вылез, ухмыльнулся мне и сказал: «Всегда уходит много времени, пока со станции не отправится новый состав». Как видно, бессознательное не может приказывать или отдавать ко­манды. В бессознательном происходит длительный процесс, Слов­но оно аккумулирует свои силы и приводит их в равновесие. Если считать психику саморегулирующейся системой, то прежде чем появится нечто новое, все энергии бессознательного должны ока­заться на своем месте.

Итак, в нашей сказке есть несчастная королева. Она хочет пойти на прогулку, но король говорит: нет, нужно не гулять, а от­правиться в путешествие. А затем он ставит перед ней условие: «Если ты не вернешься домой беременной, то больше со мной не останешься, и никогда не попадайся мне на глаза».

Очевидно, что в этом браке далеко не все в порядке. По-мое­му, королева скучает, иначе почему бы ей не остаться с королем? Король тоже несчастлив в браке с королевой, ибо предупреждает, чтобы она не возвращалась домой, если не забеременеет. Из тако­го предупреждения можно сделать вывод, что в этой сказке суп­ружеские отношения между королем и королевой (между маску­линностью и фемининностью) если и не является конфликтными, то и гармоничными их тоже не назовешь. Существует некое пере­мирие; возможно, они вежливо общаются между собой, но между ними нет истинных эротических отношений. Это является допол­нением к ее бесплодию. И тогда королева захотела отправиться на прогулку, что совершенно нетипично для таких сказок. Как пра­вило, королева сидит в своем дворце и ждет появления лягушки или старой мудрой женщины, или же появляется кто-то еще и дает ей хороший совет. Но данный мотив, связанный с ее желани­ем прогуляться и покинуть дворец, необычен и ненормален. Сле­довательно, нужно задать вопрос: с чем связаны проблемы, суще­ствующие у фемининности? Похоже, королева чувствует свои ограничения и в своем королевстве она не может найти правиль­ного выхода из тупика, а потому пребывает в тревоге. Она хочет взять карету, но король возражает: «Нет, я построю тебе корабль».

Теперь перейдем к исходной ситуации в другом королев­стве — в том, где есть король, который потерял жену и стал выпи­вать, и три его сына. Что неладно в этом королевстве? Можно предположить, что это части существующей в Румынии христиан­ской цивилизации, но нам не известна точная дата. По-моему, это не очень старая сказка, скорее всего, она относится к XIV—XV веку или около того. Во втором королевстве фемининность умер­ла. Следовательно, мы должны понять, что происходит с цивили­зацией, если умерла фемининность.

Если оказаться там, где существуют только мужские сообще­ства (например, у масонов или в армии), можно увидеть, как вы­глядит мир, когда общение происходит только между мужчинами.

Так, в школах для мальчиков просматривается определенная тен­денция к построению иерархии. Зачастую такая иерархия оказы­вается только интеллектуальной. В армии ценится не столько ин­теллект, сколько объективность. Там нет места субъективным мнениям; все должны действовать в соответствии с уставом. Здесь никогда не обращают внимания на личность, и мужчины даже гор­дятся этим. Женщины больше склонны проявлять субъектив­ность; если им нравится мужчина, они смотрят на правила сквозь пальцы, но если он им не нравится, правила становятся жесткими. Только из-за твоих красивых глаз, только для тебя я сделаю ис­ключение. Мир женщины гораздо более гибкий, тогда как мир мужчины значительно более ригидный.

Хорошим примером формирования чисто маскулинного мира является Хомейни. На этом примере видно, к чему это мо­жет привести. Но оба мира имеют свои преимущества. Что же происходит, когда женщины собираются вместе с мужчинами?

Школа для девочек, клиника, в которой работают медсестра­ми и нянечками только женщины… В Швейцарии школу для дево­чек просто называют «обезьянником». Вместо жесткой иерархии и агрессивной борьбы здесь можно столкнуться со злыми шутками, слухами и сплетнями, группировками, которые «дружат» друг против друга, обменом любовными письмами и взаимным высме­иванием. Естественно, что внешне проблема власти отсутствует, но только внешне: теперь вместо прямой и откровенной агрессии орудием действия становится яд. Она проявляется в небольшой ревности, булавочных уколах и т.п. Если говорить о позитивной стороне, то здесь существует некоторый реализм. Например, если вы окажетесь в сообществе мужчин-врачей, которые говорят о па­циенте, то можете услышать: «Это интересная раковая опухоль. Я никогда прежде не сталкивался с таким случаем». А медсестра может сказать: «Мне не нравится этот мужчина, но я думаю, он несчастлив в своей семье. Я вижу, как его навещает жена, и не чув­ствую, что они…» То есть женщину интересует диагноз на инди­видуальном уровне, который просто справедлив; мужчина же стремится понять все на объективном уровне. На мой взгляд, слишком сильный перекос в ту или иную сторону вреден. Суще­ствуют два комплементарных мира, а это значит, что они принад­лежат друг другу.

Итак, в нашей империи фемининность умерла, поэтому мы можем сказать, что в ней должен быть избыток маскулинности.

 

Причем в сказке есть специальный намек: когда жена короля умерла, он стал выпивать. Это уникальная сказка.

Алкоголизм — известный синдром покинутости. Во многих случаях алкоголизм возникает на почве либо реальной, либо вооб­ражаемой покинутости. Каждый алкоголик будет говорить о том, что его не любят, о своем одиночестве и т.д., но иногда это не со­ответствует действительности. Порой рядом есть люди, которые о них заботятся, но они все равно ощущают себя одинокими. В дру­гих случаях подобных людей действительно бросили, и поэтому они пьют. Покинутость — это ощущение, которое приходит вмес­те с алкоголизмом, поэтому на него всегда следует обращать вни­мание. Именно поэтому столь успешна Ассоциация анонимных алкоголиков. Чтобы справиться с синдромом покинутости, к алко­голику нужно всегда проявлять заботу и внимание. Чтобы чело­век убедился, что кому-то нужен, кто-то обязательно должен о нем заботиться чуть ли не ежедневно. Иначе его не избавить от этого синдрома.

Я бы отметила, что синдром покинутости в основном связан с проблемой любви, партнера, эроса. Если алкоголик — женщина, то у нее существуют проблемы в отношениях с мужчинами. Есте­ственно, что у мужчины так проявляется проблема Анимы, про­блема женщины, проблема эроса. Внутри его Анимы что-то не действует; он не может найти с ней полноценного контакта. У женщины, наоборот, оказывается недостаточной связь с Аниму- сом. Таким образом, у них блокируется доступ к бессознательно­му. Отсюда их тоска и стремление к экстатическим религиозным переживаниям. Такая тоска приводит к алкоголизму и употребле­нию наркотиков. Как известно, зависимость в основном проявля­ется в стремлении войти в экстатическое религиозное состояние, ибо жизнь мрачна, тосклива и бессмысленна. Либо человек не на­ходит никакого смысла в работе, либо ощущает отсутствие тепла в семейной жизни. Тогда у него возникает желание войти в состо­яние экстаза.

Эмоциональная сухость не обязательно бывает внешним фактором. Иногда такая сухость присутствует внутри человека. В моей практике были случаи, когда люди не могли войти в контакт со своими эмоциями. Можно сказать, что их эмоции были блоки­рованы, зажаты в рациональных установках и не находили пути для внешнего выражения. А одна нормальная, очень стеснитель­ная женщина напивалась, потому что сразу после этого станови-

 

2. Сказка о кошке лась общительной и эмоциональной, получала от этого наслажде­ние и с удовольствием проводила время с другими людьми. По­этому она пила все время, чтобы не прерывать общение с окружа­ющими. Она нашла для себя такое средство, чтобы войти в кон­такт со своим бессознательным.

Итак, мы видим, что король утратил связь не только с феми- нинностью, но и с бессознательным. Такое состояние можно на­звать истощенным, а это значит, что правление в этом королевст­ве относится к той области христианской цивилизации, которая утратила свою духовность, чувство воодушевления и, возможно, превратилась в исполнение неких формальных повседневных обя­занностей. Так проявляется тоска, компенсирующая экстатичес­кое переживание. В другом королевстве просто больше нет люб­ви, а значит, нет и плодородия в сфере фемининности. Здесь про­исходит только тревожное брожение с целью найти какой-то вы­ход из положения.

Развитие сюжета этой сказки происходит в области феми- нинности. Королева плывет через моря. Затем инициативу прояв­ляет кошка. Кошка говорит юноше, чтобы тот вернулся домой. Кошка просит героя освободить ее от заклятия. Кошка управляет всем сюжетом сказки. Поэтому вся ее деятельность исходит от фемининности. Сказка позволяет увидеть, как фемининность при­вносит исцеляющую компенсацию, когда становится активной. Мужчины лишь следуют указаниям женщин. Таким образом, ясно видна компенсация крайне патриархального состояния сознания. Следует понимать, что такие сказки появляются, чтобы компенси­ровать доминирующую управляющую установку.

 

3. Путешествие к Пресвятой Деве

Вернемся к нашей сказке. В самом ее начале у короля и ко­ролевы не было детей, и как-то раз королеве захотелось поехать прогуляться. Но король построил ей для прогулки корабль, при­чем такой прекрасный, что равных ему не было на всем свете: «Взгляд на солнце не так ослеплял, как вид того изумительного Как только корабль был построен, король сказал жене: «Дорогая, завтра ты можешь отправиться в путь. Корабль готов к отплытию». А затем добавил: «Если ты не вернешься домой бере­менной, то больше здесь не останешься, и никогда не попадайся мне на глаза». Сев на корабль, королева отправилась за моря и приплыла к дворцу Пресвятой Богородицы Девы Марии.

Прежде всего заметим, что корабль — это фемининный сосуд, а значит, это слово должно быть женского рода*. Корабль нередко ассоциируется с Луной и богиней Луны, а иногда и с Солнцем; на­пример, в древнем Египте считалось, что Солнце плывет на лодке по небу. Корабли упрощают сообщение между странами, помогают коммерческим связям и сглаживают влияние культурных разли­чий. Оказывается, и здесь именно фемининность помогает налажи­вать связи между людьми и способствует человеческому общению. Корабль — это символ, основанный на образе человека-созидателя, ибо это изобретение человека позволило ему доплыть туда, куда он не смог добраться по суше. Таково основное назначение и чудесное свойство корабля, которое ассоциируется со всеми архетипически- ми символами, фемининностью, Луной, плодородием, и корабель­ной каютой, которая ассоциируется с материнской утробой.

Нужно заметить, что в русском языке встречаются слова всех трех родов, кото­рые обозначают корабли. Например, «корабль» или «фрегат» относятся к мужско­му роду, «судно» — к среднему роду, а «баржа» и «шхуна» — к женскому роду. Я уже не говорю о плавательных средствах меньшего размера, таких как баркас, лодка, пирога, байдарка, каяк, каноэ и т.д., которые выполняют одну функцию, но слова, обозначающие их в русском языке, тоже разного рода. — Прим. переводчика.

 

 

Все это позволяет рассматривать символический смысл кораб­ля как некий институт, например, буддийский закон Дхарму, вопло­щение Церкви или спасительного ноева ковчега и т.п., которые обла­дают самым важным, фундаментальным смыслом, так как все они являются человеческими изобретениями. Но это не просто техноло­гические изобретения человечества. Все архаичные изобретения: ко­лесница, корабль, сельскохозяйственные орудия труда, плуг, упряжь и остальные первые изобретения — всегда оказывали на человека чу­десное воздействие. Их изобретатели чувствовали, что все новые мысли, которые приходят им в голову, основаны на откровении. У них не было ощущения, присущего современному изобретателю: «Обладая такими умными мозгами, я изобрел новую машину». Древ­ний изобретатель всегда чувствовал, что на него снизошло боже­ственное откровение или совершилось чудо. Таким образом, все пер­вые технические изобретения: мосты, корабли, колесницы — прежде всего обязательно имели сакральный смысл. Люди верили, что эти изобретения человеку дали боги.

Самой потрясающей оказалась история об изобретении лука и стрел, которую рассказали австралийские аборигены. Согласно их преданию, Человек-Радуга, который жил в Стране Грез и может счи­таться одной из первых архетипических фигур, спустился на землю, а жена обняла его, повиснув у него на шее. Это была тетива. А Чело­век-Радуга вместе с женой превратился в лук с натянутой тетивой. Спустившись на землю и позволив людям посмотреть на свои объя­тия, они тем самым дали возможность аборигенам изобрести лук.

вместе с женой исчезли в земле, но с тех пор у жи­телей Австралии появились лук и стрелы[9]. Эта легенда может слу­жить прекрасной иллюстрацией того, как рано у человека появилось ощущение изобретения. Плавка железа, ковка мечей тоже сопровож­дались чрезвычайно важными магическими ритуалами и всегда счи­тались сакральным, божественным деянием, то есть чудом».

По этой же причине и корабль обладает сущностью чудес­ного человеческого изобретения, но это изобретение СНИЗОШЛО от богов и по сути является божественным откровением. Следова­тельно, такое изобретение обладает нуминозным качеством. Ко­рабль плывет через воды бессознательного. Как известно, вода чаще всего символизирует коллективное бессознательное, а зна­чит, корабль всегда символизирует средство, которое помогает вам держаться на плаву и не дает утонуть в бессознательном. Таким спасительным кораблем могут быть любая философия, религиозное учение или культурная традиция. Если мы, не под­готовившись, отправимся в путешествие по бессознательному, то утонем.

Одним из таких кораблей является юнгианская психология. Юнг построил «корабль», создав некоторые гипотезы, на которые можно опереться при потере психологической ориентации. Если вам грозит опасность утонуть в бессознательном, оказаться в со­стоянии сильной инфляции, одержимости или, наоборот, в подав­ленном эмоциональном состоянии, психологические концепции Юнга могут помочь. Например, аналитик может сказать пациен­ту: «Теперь вы оказались в состоянии инфляции». Или же, интер­претируя сновидения, мы можем сами удержаться на плаву и по­мочь пациенту не утонуть. Все учения и традиции имеют опреде­ленную ценность, поскольку предотвращают полную дезориента­цию человека, которая обычно происходит под воздействием бес­сознательного; человек становится психологически дезориентиро­ван, иначе говоря, он тонет в бессознательном.

Итак, королева хочет поехать на карете, которая тоже явля­ется символом. Карета или колесница также обладают феминин­ной природой. Они ассоциируются с Солнцем, Луной, а во многих традиционных поверьях Солнце, Луна и звезды едут по небу на колеснице или плывут на лодке. У Феспида Дионис прибыл в Афины на колеснице, представлявшей собой ладью, которая на колесах въехала в город. Интересно, что королева хотела ехать по земле в карете, но король заявил, что строит для нее специальный корабль. О странной тревожности королевы мы уже упоминали. Как правило, когда женщина становится беременной, она желает пребывать в покое, но королева, наоборот, не может оставаться на одном месте. Мы упоминали и том, что, наверное, королева ощу­щает свои ограничения и должна что-то уяснить для себя. Можно сказать, у нее проявляется бессознательное побуждение к поиску. По существу, она отправляется в ночное морское путешествие[10].

Но королева хочет ехать по земле, а король заявляет, что ей сле­дует отплыть на корабле. Что это значит?

Если королева поедет в карете по земле, она останется в поле сознания, ибо мы в основном стоим на земле, это известная нам территория. Поэтому если королева желает проехаться в карете вокруг парка, значит, она хочет оставаться в привычной ей облас­ти сознания. Но интуиция короля развита лучше. Он понимает, что должно произойти что-то большее: из бессознательного долж­но появиться нечто. Это странная идея, так как гораздо опаснее посылать жену плыть на корабле в открытом море. Но король предпочитает пойти на риск. Он даже предупреждает жену, что она должна вернуться домой беременной! Это мы уже обсуждали; не исключено, что он просто хочет от нее избавиться. В крайнем случае можно сказать, что у короля по отношению к королеве су­ществует амбивалентная установка. Но у него явно произошел верный инсайт: в данном случае нужны более сильные средства, например, ночное морское путешествие, которое имеет связь с бес­сознательным. В море полно чудовищ и разных богов; оказавшись в море, можно приплыть к неведомым мифическим берегам ИЛИ неизвестным островам, где живут боги и демоны. Итак, король дал заметный толчок развитию сюжета. Нам нужно совершить путе­шествие в ту область реальности, которая является неизвестной и нуминозной, если мы хотим плодородия и обновления, ибо коро­левский отпрыск всегда символизирует возможность обновления.

Прежде чем мы вновь окажемся на корабле, мне хотелось бы установить его связь со следующим символом — дворцом Пресвя­той Богородицы. В те времена, когда начинается Евангельское по­вествование, Дева Мария была у себя дома, в Назарете, в Галилее. В исторических документах I века нашей эры о ее происхождении не сохранилось совсем никаких сведений. В молодости она была женой Иосифа и стала матерью Иисуса Христа. То, что у нее впо­следствии были другие дети, подтверждается в Евангелии от Мат­фея, 1:25 («И не знал ее [Иосиф], как наконец родила она ему Сына Своего первенца, и он нарек ему имя Иисус»). В Свягцен- ном Писании говорится о том, что она следовала за нашим Госпо­дом. Она присутствовала при Его распятии, и тогда Иисус попро­сил ее позаботиться об апостоле Иоанне, 19:26, 27 («Иисус, уви­дев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Ма­тери Своей: Жено! се, сын Твой. Потом говорит ученику: се, Ма­терь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе».) К этому времени Иосиф внезапно умер. Богородица упоминается в Деяни­ях Апостолов (1:14) в связи с теми, кто продолжал молиться в Иерусалиме вместе с апостолами между Вознесением Христа и Пятидесятницей («Все они единодушно пребывали в молитве и молении, с Матерью Иисуса и с братьями его»), В Новом Завете нет ни одного упоминания о времени ее смерти и месте захороне­ния.

Напоследок нужно сказать, что феномен Вечной Девственно­сти не имел никакого значения в глазах евангелистов, и нет ника­кого свидетельства, что о ней где-то упоминается в рамках учения католической церкви в первые три века нашей эры. Напротив, для Тертуллиана факт замужества Марии после рождения Христа был весомым аргументом в пользу реальности Воплощения, опровер­гающим суждения гностиков, а Ориген ссылался на братьев Гос­пода как на ересь, которую он опровергал и с которой боролся. Доктрина Вечной Девственности, хотя и является очень древней, по сути, не католического происхождения. Во II веке было напи­сано Протоевангелие от Иакова, которое считалось допустимым для чтения. Согласно этому очень древнему источнику, который фактически стал основой более позднего Liber de Marie et Christi salvatoris and Evangelium de nativitate Mariae’, отца Марии звали Иоахим. С трех до двенадцати лет «Мария жила в Храме, и будто бы голубь точно жил там и получал пищу из рук ангела». По дос­тижении брачного возраста пасторы приставили к ней стражей, которыми стали некоторые из вдов Израилевых, «чтобы она не смогла осквернить святость Господа»13, а Иосиф, пожилой семей­ный человек, благодаря своей роли стал чудесным символом. Спу­стя некоторое время случилось Благовещение.

Когда стало известно о беременности Девы Марии, они вме­сте Иосифом предстали перед первосвященником, и хотя совер­шенно искренне говорили о своей невинности, были оправданы лишь после того, как подверглись испытанию Господа (Числа 5:2): «Повели сынам Израилевым выслать из стана всех прока­женных, и всех имеющих течение и всех осквернившихся от мер­твого». Физиологическая девственность Девы Марии стала важ­на для отцов церкви только в IV веке, например, для отца Амв-

Жизнь Марии и Спасителя Христа и Евангелие рождения Марии (лат.). — Прим. переводчика.

13 Book of James, p. 42, viii, 1 and 2, in M. R. James, trans., The Apocryphal New Testament (Oxford: Claderon Press, 1945).

росия, который увидел в строках Ветхого Завета (Иез.: 1-3) сви­детельство пророчества столь великого таинства: «И привел он меня обратно ко внешним воротам святилища, обращенным ли­цом на восток, и они были затворены. И сказал мне Господь: во­рота сии будут затворены, не отворятся, и никакой человек не войдет ими, ибо Господь, Бог Израилев, вошел ими, и они будут затворены. Что до князя, он, как князь, сядет в них, чтобы есть хлеб пред Господом; войдет путем притвора этих ворот, и тем же путем выйдет»[11].

Несмотря на то, что много апокрифической литературы исхо­дит от ранних сект, в которых постоянно говорилось о Ее «непо­рочности перед Господом», весьма вероятно, что доктрина о Ее абсолютной безгрешности нуждалась в постоянном одобрении. Можно процитировать много фрагментов высказываний автори­тетных отцов церкви, которые свидетельствуют о том, что снача­ла эта доктрина вовсе отсутствовала в католичестве.

В IV веке нашей эры очень часто встречалось особое отноше­ние к божественной сущности Девы Марии, которое вполне соот­ветствует ее роли заступницы человека, например, у Евсевия Пан­фила, Афанасия Александрийского, Дидима Слепца и Григория Назиаиского (Богослова)*. Если сначала такое отношение было продиктовано желанием придать величие божественности Вопло­щенного Слова, то впоследствии оно стало свидетельствовать о непосредственном почитании самой Девы Марии.

Здесь можно сослаться на первую проповедь Прокла Кон­стантинопольского, состоявшуюся около 430 года н.э., или пропо­ведь Кирилла Александрийского на открытии Эфесского Собора в 431 году. В последнем случае оратор говорил о «Пресвятой Деве и Богородице» как о «непорочном дворце-сокровище девственно­сти, духовном рае второго Адама; эта двойственная сущность воз­никла как сплав… и стала единой связью, соединяющей человека с Богом»[12]. В последнем случае Она превозносится как

«мать и девственница […] которая прославляет Святую Трои­цу и поклоняется Ей, распятие Спасителя, которое вознеслось во славе, благодаря которому торжествуют Небеса, радуются ангелы, изгоняются бесы, преодолевается искушение и даже падшие грешники возносятся на самые Небеса».

После решения Эфесского Собора, который назвал Деву Ма­рию Пресвятой Богородицей (Theotokos), ее культ стал распро­страняться как лесной пожар при порывах сильного ветра. В од­ном из своих законов император Юстиниан* упрочил ее святой статус в империи и в новом храме Святой Софии построил новый алтарь, на котором начертал Ее имя. Нарсес** часто смотрел в Ее направлении на поле битвы. На знамени императора Ираклия*** был образ Пресвятой Богородицы. Преподобный Иоанн Дамаскин говорит о Ней как о Великой Госпоже, перед которой должны пре­клоняться все люди, верующие в Ее Сына. Петер Дамиани**** счи­тал Ее самой возвышенной, преклонялся перед ней, боготворил ее и наделял всеми небесными и земными силами, о которых до сих пор не забыло человечество. Короче говоря, общее поклонение Деве Марии постепенно превратилось в целую систему доктрин и религиозных практик.

Здесь бросается в глаза существенное расхождение с Библи­ей, где Дева Мария упоминается всего в нескольких местах. Впо­следствии ее культ получил повсеместное распространение и по­степенно становился все более и более значимым. Сначала ее про­возгласили Пресвятой Богородицей, затем появился догмат о Не­порочном Зачатии, а позднее — новый догмат об Успении Пресвя­той Богородицы. Хотя Успение вошло в христианскую веру уже в XI-XII веке, оно было окончательно ратифицировано только в 1950 году папой Пием XII.

Такое развитие культа Девы Марии может вызвать изумле­ние, если учесть, что оно происходило в жестких рамках патриар-

Юстиниан I (482-565) — византийский император, завоевал Северную Афри­ку, Сицилию, Италию, часть Испании. Стимулировал большое строительство: храм Святой Софии в Константинополе и др. — Прим. переводчика.

Нарсес — византийский полководец, евнух, приближенный императора Юс­тиниана I. — Прим. переводчика.

Ираклий (575—641) — византийский император. В 626 году остановил наше­ствие авар и славян на Константинополь. — Прим. переводчика.

Петер Дамиани (1007- 1072) — итальянский философ-схоласт, философ, кардинал. — Прим. переводчика.

хального христианского вероучения. В конечном счете голубь Девы Марии — это птица богини Венеры. Разумеется, было нема­ло сомневающихся. Существовали секты, которые верили в то, что Святой Дух является фемининным по своей природе, а потому в Царствии Небесном существует обычное святое семейство: Отец, Мать и Сын. Эти верования очень давно были подавлены, и на церковных соборах принято решение, что Святой Дух по природе своей должен считаться маскулинным. Как заметил Юнг в своем эссе о Троице[13], такой взгляд отдает приоритет рассудочной дея­тельности перед религиозным переживанием. В Царствии Небес­ном живет не обычная семья (отец, мать и сын), а имеет место ин­теллектуальный вымысел: Отец, Сын и некая таинственная, со­единяющая их сила. Итак, с одной стороны, происходит развитие, предполагающее наличие маскулинной природы Троицы как маскулинной триады, а с другой стороны, мы наблюдаем посте­пенное развитие культа Пресвятой Девы. Как известно, во многих католических странах Пресвятая Дева Мария играет гораздо более важную роль в повседневной жизни людей, чем сам Спаситель.

Первые христиане редко находили новые направления в ис­кусстве. В античном искусстве было принято делать копии опре­деленного типа и снимать копии с копий. Например, изваяния или изображения ангелов были копиями со статуй богини победы Ники. А в древних христианских саркофагах можно найти скуль­птурные изображения крылатых фигур, которые водружают коро­ну на голову находящейся в центре фигуры. Это означало, что умерший человек получал корону как награду за то, что одержал победу над смертью. Но данная сцена полностью скопирована со скульптуры Ники, которая венчала участников Олимпийских игр. А это значит, что таким образом самые разные христианские темы в свое время были, так сказать, «переведены» с типичных антич­ных клише.

Что касается Девы Марии, то ее первое изображение было просто копией Изиды и ее сына Гора. Археологи испытывали сильные сомнения, пытаясь решить, была ли найденная ими скульптура именно статуей Изиды (возможно, так оно и было), но впоследствии она была помещена в христианский храм как скуль­птура Девы Марии. Поэтому образ Девы Марии в искусстве (и не только в искусстве, а гораздо глубже) действительно унаследовал все основные черты египетской богини Изиды, которая с начала распада Римской империи играла очень важную роль. Мистерии Изиды были связаны с мистериями Митры. Подтверждение это­му можно найти в произведении Апулея «Золотой осел»[14], где Луций проходит инициацию в мистериях Изиды, которые полно­стью слились в одну форму инициации.

ассоциировалась с кораблями и мореплаванием. В «Зо­лотом осле» рассказывается о весеннем празднестве, когда люди спускали на воду корабли, которые всю зиму стояли на суше. На этом празднестве богине Изиде поклонялись как покровительнице кораблей и мореплавателей, и после великой процессии в ее честь Луций прошел инициацию. Богиня Изида практически полностью унаследовала весь этот символизм. Именно поэтому в фольклоре и в некоторых фрагментах литургии ее называют Звездой Марией, Звездой Морей, что опять же свидетельствует о том, что Дева Ма­рия тоже покровительствовала кораблям и мореплавателям.

Если говорить об официальном образе Девы Марии, то преж­де всего следует отметить ее духовный аспект: Непорочное Зача­тие, Успение и Вознесение Пресвятой Богородицы в ее Небесный Чертог или в Свадебные Палаты. Но тема Изиды была намного богаче. Изида считалась воплощением высочайшей духовности, но вместе с тем ей поклонялись как богине подземного мира, царице мертвых, духов, а ночью — дьявола и привидений. Изида была чер­ной богиней — не только в смысле воплощения зла, но и смысле воплощения земли и ночи. В религиозной традиции Египта образ Изиды смешивался с образом и богини-львицы Сехмет, и богини- кошки Бастет. Она была богиней-матерью, олицетворением высо­чайшей духовности — Матерью Бога, бога нового солнца Гора, и женой возрожденного бога Осириса, — а также воплощением тем­ных хтонических аспектов Великой Матери. Все они соединялись в ней. Она унаследовала или присоединяла к себе все черты мно­гих среднеземноморских богинь, таких как Деркето-Атаргатис* и Анат». В ней все их черты и качества слились в один образ вели­кой богини эпохи поздней античности. Дева Мария унаследовала эти черты, но согласно официальному вероучению, она сохранила только непорочность, духовность, чистоту и т.п. Другие аспекты Изиды, связанные с плодородием земли и ее темной стороной, никогда не признавались официально.

Однако можно заметить, что в странах с преобладанием зем­леделия и, соответственно, крестьянского населения все эти чер­ты, которые не признавались догматами церкви, полностью сохра­нились при поклонении культу Девы Марии. Если людей исцеля­ет святая или Девственница, то по обычаю следует сделать неболь­шой ex votos*: человек изготовлял муляж своей поврежденной руки, ноги или другого органа и подвешивал его в знак благодар­ности за исцеление. В Баварии существует даже жаба, которая на­зывается Дева Мария, ибо считается, что она символизирует ма­теринскую утробу. Женщины, которые рожают детей, не МОГЛИ подвешивать восковой муляж своего живота — это было бы дур­ным тоном. Поэтому они лепили из воска маленьких жаб и клали их вокруг статуи Девы Марии. Этот ритуал означал просто выра­жение благодарности за рождение ребенка. Считалось, что особен­но черные мадонны, например, в Айнзидельне или в Райдерне, по­могают при деторождении, а также содействуют наступлению бе­ременности у бесплодных женщин. Эти ритуалы существуют и ПО сей день, и люди уверены в том, что они помогают.

Итак, образ Девы Марии в местных культах земледельческих стран приобретал или сохранял (в разных местах это происходи­ло по-разному) все черты хтонических богинь, покровительниц плодородия, земных богинь и темных богинь. Узнав об исповеди черной мадонне, не следует удивляться. В Айнзидельне существу­ет легенда, что после того, как сгорел один монастырь, мадонна стала черной, но если посмотреть на ее статую, станет совершен­но ясно, что это не так. Это предание лишь скрывает, что черная мадонна изначально была черной. Весьма вероятно, что она про­сто унаследовала свое место от античной статуи Изиды, ибо там, где христиане строили храмы в честь Девы Марии, раньше суще­ствовали святилища Изиды. Очевидно, в Айнзидельне тоже счи­талось, что мадонна была и будет оставаться черной. На бывшей территории Римской Империи всюду укоренился культ Изиды. Там можно найти черных мадонн. Они находятся приблизитель-

Жертва (лат.) — Прим. переводчика.

но на том месте, где ранее существовали святилища Изиды. В этом нет ничего необычного. Люди смирялись с этим или придумыва­ли легенды. Мадонна почернела, потому что сгорел монастырь, или еще что-нибудь в таком роде, чтобы образ черной мадонны считался безвредным и люди относились к тему терпимо. Суще­ствуют интересные параллели: например, в Южной Америке вы можете найти Мадонну Гваделупы, которая в точности унаследо­вала все черты индейской богини, матери плодородия.

Везде, где распространились культ Девы Марии и миссии ка­толической церкви, Дева Мария сохраняла или перенимала харак­терные черты и качества местных богинь плодородия. Следова­тельно, в фольклоре упоминается, что она является не только не­порочной и одухотворенной девственницей, возносящейся на не­беса, но и великой земной матерью и покровительницей природы.

Но тогда есть еще один способ войти в контакт с ее темной стороной, ибо она защищает грешников. Во многих европейских католических странах можно найти статую Девы Марии, приот­крывшую полы своей мантии, под которыми находится множество маленьких людей — молящихся грешников, тогда как сверху изоб­ражен Бог Отец с разгневанным лицом, вооруженный луком и стрелами, который целится в них. Это должно означать, что раз­гневанный бог покарал бы грешников, если бы их не спасла Дева Мария. Она накрыла их полами своей мантии и говорит Ему: «Спустись сюда и умерь свой гнев. В конечном счете они не такие плохие». Она выступает посредницей между Богом и людьми. Именно поэтому люди молят ее о заступничестве. Считается, что она более снисходительна к человеческим грехам. Эта черта явля­ется типично фемининной — так же происходит и в обычной се­мье: очень часто отец мечет громы и молнии, а мать выступает за­щитницей. Это проявление того же самого паттерна.

В нашей сказке образ Пресвятой Богородицы также не одно­значен, ибо Дева Мария налагает заклятье на будущего ребенка королевы. Если поискать параллели, можно обнаружить, что в других сказках заклятье налагают только ведьмы. Невозможно отыскать богиню, которая заколдовывает девочку, — можно найти примеры только ведьм и злых фей. Следовательно, в данной сказ­ке Дева Мария принимает на себя функцию злой феи или ведьмы. Образ Пресвятой Девы, который поддерживается официальной церковью, является неполным, а значит, люди должны обеспечить его компенсацию. Это одна из причин, почему необходимо знать фольклор и сказки, ибо это эквивалентно знанию сновидений всей мировой цивилизации. При изучении любой цивилизации можно исследовать либо ее священные писания, либо «священные уче­ния», которые позволяют узнать присущее ей традиционное со­знание. Но всегда следует спрашивать: «А какой у них фольклор»? И тогда вы узнаете бессознательную компенсацию коллективной традиции. Я имею в виду компенсацию не только в смысле проти­воположности сознанию, ибо компенсация очень часто означает дополнение, заполнение в нем брешей, обусловленных отсутстви­ем данного содержания в официальном учении. Но в некоторых цивилизациях существует огромная брешь между официальным учением и фольклором.

Например, в древней Греции официальной религией было поклонение олимпийским богам, что совсем не напоминало веро­вания крестьян. В крестьянской среде был распространен более примитивный, анимистический культ природы, который очень отличался от того, что в школе называют религией древних гре­ков — религией касты священнослужителей и городской ЭЛИТЫ. Такую иерархию можно встретить в любой цивилизации: суще­ствует элита, хранительница духовной традиции — учения, кото­рое преподается в школах и институтах в традиционной форме и формирует структуру сознания, и вместе с тем есть скрытая дина­мика бессознательных комлементарных фантазий. Мы можем рас­познать их в людских сновидениях, но не только — их можно уз­нать из ответов обычных людей, если остановить человека на ули­це и спросить, во что он верит, что думает и кому поклоняется. Для простого человека с улицы нет запретов на выражение фан­тазий.

Известно официальное отношение католического учения к сексуальности: до брака человек не должен вступать в половые связи и т.д. При этом однажды меня совершенно поразила одна очень популярная баварская песня, в которой были такие слова: «Я пошел к маме и спросил у нее: «Можно я поцелую девочку?» И мама ответила: «Нет, если ты поцелуешь девочку, то совершишь грех». Тогда я пошел к пастору и спросил: «Можно я поцелую де- И пастор мне ответил: «Если ты поцелуешь девочку, то попадешь в ад». Тогда я пошел к самому Богу и спросил: «Можно я поцелую девочку?» А Бог захохотал и ответил: «Конечно! Имен­но для мальчиков я сотворил девочек!»» Эти старые песни поют дерзкие крестьянские парни. Они добрые католики и каждое вос­кресенье ходят на мессу, но поют эту старую песню и в жизни по­ступают так, как в ней поется, а не иначе. Здесь можно увидеть проявление компенсаторной, корректирующей установки у про­стых людей, которая существует и в сказках. В сказках люди по­зволяют себе рассказывать истории о Деве Марии, которые при­вели бы в шок пастора, воспринимающего их совершенно серьез­но. И в этом их огромная ценность.

Теперь мы можем лучше интерпретировать символический смысл корабля, так как корабль построил сам король. Это значит, что у него появилась идея, согласно которой нужно достичь неиз­вестной ему трансцендентной области, находящейся за океаном бессознательного, — то есть чтобы решить проблему бесплодия, ему потребуется помощь сверхъестественных или чудесных сил. У него была лучше развита интуиция, чем у жены. Поместив коро­леву в фемининную структуру или систему, он отправил ее в ноч­ное морское путешествие через океан бессознательного к дворцу Девы Марии. И теперь нам следует разобраться в некой очень странной географии.

Оказывается, что Дева Мария не живет там, где должна жить, то есть на небесах. Хотя официально Она вознеслась на небеса только в 1950 году, на самом деле считалось, что Она живет там с XI—XII века и даже раньше. Но в нашей сказке она не живет на небесах. Она обитает во дворце, сооруженном посреди океана. Она живет не на берегу, не на суше и не там, где находится Троица.

Но что же тогда означает, что она живет во дворце? В таких местах жила и властвовала аристократия. В сказочных текстах во дворцах могут жить короли и королевы, правители и аристокра­ты, но не Бог. Следовательно, в данном случае дворец символизи­рует иную реальность. Это не храм Девы Марии. Она могла бы жить в часовне или в церкви, но не в таком дворце.

В таком случае нам следует оказаться на месте румынского крестьянина. Он считал, что австрийские императоры Габсбурги жили во дворце; или же, например, в Италии во дворце жил Бор- ромини*. Такие люди принадлежали к высшему свету, простолю­дины им кланялись и считали их великими, то есть ожидали от них слов и поступков, которые поддерживают миропорядок. Од­нако следует отметить, что речь идет не о церкви. Получается, что

Борромини Франческо (1599- 1667) — итальянский архитектор. — Прим. пере­водчика.

в нашей сказке Пресвятая Дева оказывается изъятой из свой­ственного ей религиозного контекста. Скорее, она выступает в роли правительницы, королевы неизвестной страны. Она не явля­ется земной королевой, но с другой стороны, здесь она не являет­ся и Царицей Небесной, как в традиционной религии. Она коро­лева, живущая на поверхности моря, что означает непознаваемое бессознательное — принцип правления, существующий вне опоры на осознанную человеком реальность, или в области, на которую люди проецируют свои религиозные идеи. Можно сказать, что она спроецирована на непознаваемое третье. Это вызывает серьезный интерес, ибо так мы осознаем место, где развивается архетип Пре­святой Девы Марии.

Как известно, архетипы имеют вековую историю. Юнг в ка­кой-то мере попытался изложить историю христианства в своем эссе об Иове[15], читая которое, можно увидеть, что архетипы кон- стеллируются, развиваются, стареют, становятся своей противопо­ложностью. Это целая драма, которая продолжается на протяже­нии веков и тысячелетий. И можно сказать, что некоторые ар­хетипы исчезают. Когда-то они играли важную роль, но теперь утратили ее. Люди потеряли к ним интерес. Постепенно они забы­ваются.

Существуют и другие архетипы, которые формируются, раз­виваются — иначе говоря, стремятся к своей реализации. Они вы­зывают интерес, порождают новые идеи. Сколько времени попу­лярные фантазии будут амплифицировать популярный образ, столько же времени он будет востребован. Спонтанный процесс амплификации помогает раскрыть характерные черты нового вре­мени, но если архетип стареет или исчезает, то в учении остается лишь то, что было известно ранее. Оно перестает приносить пло­ды, оно больше не вдохновляет людей на поиски новых идей.

Итак, то, что в нашей сказке Дева Мария оказывается «где- то там», в коллективном бессознательном, во дворце, и олицетво­ряет правителя, доминирование которого вызывает преклонение и вместе с тем ощущение жути, означает, что этот архетип все еще пребывает в процессе развития, находясь за горизонтом коллек­тивного бессознательного. Например, интересно отметить, что после провозглашения папой римским догмата об Успении Пре­святой Девы Марии часть католических пасторов захотели всту­пить в брак, а также появились женщины, которые пожелали стать пасторами. Забавно, что ни одно из этих движений не апеллиро­вало к догмату об Успении, хотя для любого психолога эта связь очевидна.

Почему бы этим пасторам не сказать: «Поскольку Пресвятая Дева Мария вступила в брачные чертоги, значит, на Небесах со­вершилось бракосочетание. А вы не идете в брачные чертоги и ничего для этого не делаете». Пасторы хотят жениться. Это жела­ние соответствует архетипу. И почему бы женщинам не сказать: «Теперь мы хотим быть пасторами. Мы хотим быть допущенны­ми в святая святых». Здесь существует явная психологическая связь, которую никто не замечает, но можно увидеть, как активи­зируется архетип, даже если люди ничего об этом не знают. Они не понимают, почему одним из них вдруг захотелось жениться, а другим стать пасторами. А причина заключается в развитии феми­нинного архетипа в коллективном бессознательном, которое про­исходит и по сей день. И тогда внезапно возникают странные дви­жения среди людей, которые совершенно не осознают ИСТИННЫХ причин своих действий.

Взглянув на это со стороны, можно увидеть, что эти люди ведут себя в полном соответствии с тем, что происходит в кол­лективном бессознательном. И феминистское движение тоже. Все эти движения имеют общие глубинные причины, хотя на первый взгляд у них между ними мало общего. Но, повторяю, если иссле­довать глубинные процессы, происходящие в коллективном бес­сознательном, можно наблюдать в миниатюре, что же действи­тельно происходит в глубинах коллективной психики. И тогда че­ловеку уже не страшны бурные волны поверхностной полемики — например, о том, должны ли женщины быть пасторами или следу­ет ли пасторам жениться. Все это поверхностные волны, вызван­ные процессами, протекающими на самой глубине океана коллек­тивного бессознательного. Однако очень важно стремиться выйти на поверхность этого фемининного образа. А если почитать сказ­ки, можно узнать о реальности, стоящей за этим образом.

Итак, Пресвятая Дева Мария живет во дворце, а это значит, что сказка не уведет нас дальше эпохи христианства (может быть, не дальше, чем в средние века), а также что она связана с процес­сом, который и по сей день протекает в коллективном бессозна­тельном.

Королева подплывает к дворцу, и кто-то сообщает ее служан­кам, что здесь живет Дева Мария. Служанки боятся войти во дво­рец, поэтому королева входит туда сама, и, увидев яблоню с золо­тыми яблоками, решает одно из них сорвать, чего бы ей это ни сто­ило. Она говорит: «Если я не достану хотя бы одно из этих яблок, я умру». Служанки пытаются украсть одно яблоко, но у них ни­чего не получается. Тогда королева серьезно заболевает, ибо стра­стно желает получить яблоко. Служанки стараются изо всех сил, и наконец, им удается украсть яблоко и принести его королеве. Съев яблоко, та сразу ощущает свою шестимесячную беремен­ность.

Такой поворот сюжета можно назвать уникальным. Обычно в сказках бывает так: съев волшебное яблоко, женщина становит­ся беременной. Но в той сказке она не становится беременной, вкусив золотого яблока. Она только ощущает или осознает, что беременна, причем находится на шестом месяце. Поэтому ребенок, скорее всего, был зачат королем, и с этой точки зрения все нор­мально, ибо он является законным. Но королева не осознает это­го. Она беременна и в то же время не беременна. Только после того, как королева съела яблоко и ее вырвало, она осознает это, но большая часть срока уже позади. Перед тем как начать исследо­вать этот странный и уникальный мотив — прежде я никогда не сталкивалась с подобными мотивами, — мне хочется обсудить сим­волический смысл яблони.

Первая аналогия, которая приходит в голову, — очевидная ас­социация из христианской мифологии с райским Древом позна­ния добра и зла, которое не называется яблоней, но христиане зна­ют, что это была именно яблоня. Сорвав яблоко, Ева тем самым дала человечеству возможность осознать неизбежность смерти. Жизнь становится реальной, лишь если она ограничена смертью.

Другая всемирно известная яблоня — это дерево с золотыми яблоками, растущее в саду Гесперид. Эти яблоки тоже были укра­дены. Сад Гесперид находился на западе, где заходило солнце, а это направление связано с движением к смерти и входом в бессоз­нательное. Яблоки Гесперид, в отличие от райских яблок, были золотыми, как и в нашей сказке. Согласно некоторым версиям мифа, это дерево было свадебным подарком Гере от Матери-Зем­ли. В том, чтобы достать золотые яблоки Гесперид, состоял один­надцатый подвиг Геракла; причем это был единственный подвиг, когда он использовал хитрость: чтобы достать золотые яблоки, ему пришлось обмануть Атласа. Таким образом, смерть и возрож­дение привносят ощущение осознания и познания.

В скандинавской мифологии у богини Идунн[16] были золотые яблоки, которые омолаживали богов и в результате те жили веч­но. Именно на остров Авалон, где росли яблоки (слово apple про­исходит от бретонского слова aval), в конце своей жизни напра­вился король Артур, а вовсе не к себе на родину. Именно яблоко раздора помогло мне впервые осознать ценность конфликта — кон­фликта, вызванного наличием смерти вместе с познанием. Ириду, богиню разногласий и раздоров, не пригласили на празднование свадьбы на Олимп. Поэтому она бросила золотое яблоко, сказав при этом: «Самой прекрасной». В итоге на это яблоко остались три претендентки: Гера, Афина и Афродита. Зевс умыл руки и протянул яблоко Парису, сыну Приама. Отец сослал юношу пас­ти овец, ибо ему сказали, что Парис навлечет беду на Трою. Па­рису пришлось выбирать самую прекрасную богиню. Гера обеща­ла наделить его огромной властью, Афина — сделать победителем в войне, а Афродита пообещала ему в жены самую прекрасную женщину на свете. Он выбрал Афродиту, которая впоследствии помогла ему похитить у Менелая его жену Елену, что послужило причиной Троянской войны. В этом мифе происходит дифферен­циация разных фемининных качеств, и в результате конфликта и появления яблока раздора сознание несколько проясняется.

Мне хотелось бы сначала остановиться на этой очень стран­ной связи яблока со страной мертвых, так как мы уже обнаружи­ли такую связь с кораблем и кораблекрушением. Но сейчас выяс­няется, что корабль и яблоко в существенной мере символизиру­ют смерть. Очевидно, они связаны с проблемой плодовитости; по­являются дети — женщина хочет иметь ребенка — и смерть уже не за горами.

В процессе анализа у беременных женщин можно обнару­жить много фантазий о смерти и очень сильный страх смерти. Ес­тественно, не следует забывать, что вплоть до начала XIX века очень многие женщины умирали при родах. А если почитать био­графии мужчин, живших в XVI, XVII и XVIII веках, то можно увидеть, что обычно они бывали трижды женаты и имели около пятнадцати детей, поскольку в те времена не было противозача­точных средств. Женщины все время рожали детей и часто уми­рали при родах или быстро теряли здоровье и старели из-за посто­янной беременности и родов. Поэтому рождение и смерть были для них архетипическими событиями и вместе с тем конкретны­ми проблемами. Я до сих пор отмечаю, что многие современные женщины, особенно во время первой беременности, испытывают сильный страх и у них развиваются фантазии о смерти. Но повто­ряю: это только круги на поверхности воды, отражающие протека­ние более глубоких процессов. Даже если роды проходят прекрас­но, нет никакой реальной опасности и женщины их отлично пере­носят, все равно в их сновидениях присутствует странный мотив смерти. Происходят такие процессы, словно должна умереть дев­ственница или незамужняя женщина, не имеющая связи с мужчи­нами, а вместе с тем роды для женщины являются ее собственным возрождением. После них она уже становится совершенно иной, не такой, как прежде. Она очень изменяется, проходя через про­цесс смерти-возрождения — на символическом уровне и вместе с тем через реальную опасность смерти.

Теперь рассмотрим третий мотив, который является настоль­ко мистическим, что может даже вызвать смех и создать впечатле­ние, будто я мистик, но я все равно о нем обязательно скажу. Бе­ременным женщинам очень часто снится, что в мире мертвых их защищают вещи. Например, нити или материалы, которые потом в них проникают и превращаются в ребенка. Если такие сны ин­терпретировать рационально и редуктивно, можно сказать: «Это очевидно. Так проявляются генетические связи, которые тянутся от мертвых предков, от прапрапраотцов, переплетаются внутри женщины и превращаются в ребенка. Этот генетический матери­ал, ДНК, переплетаясь, формирует внутри нее тело нового чело­века из тел миллионов мертвых предков. Эти клетки пережили смерть». Так звучит чисто редуктивная, биологическая интерпре­тация.

Но, по-моему, у этого феномена должен быть и какой-то пси­хологический эквивалент. Индусам, которые верят в перевопло­щение душ, такое объяснение дать очень легко. Из страны мерт­вых, куда ушли все предки, они возвращаются перевоплощенны­ми. Я не слишком задумывалась, существует перевоплощение душ или нет. Могу лишь сказать, что была поражена такими сновиде­ниями беременных женщин: что в зачатии или формировании ре­бенка огромную роль играет мотив переплетения, создания чего- то в стране мертвых, в мире предков, и это нечто через утробу женщины входит в реальную жизнь. Происходит так, словно жен­щина является средством или посредницей для того, чтобы ВЗЯТЬ нечто из страны мертвых и снова вернуть в жизнь в более широ­ком смысле, чем только биологически.

Например, когда у эскимосов рождается ребенок, собирают­ся дедушки и бабушки, если они еще живы, и наблюдают, кому ребенок улыбнется, и тогда называют ребенка таким же именем. А если дедушки и бабушки уже умерли, ребенку дают имя одного из них. Если ребенок не улыбается, а много хнычет, они говорят: «Это плохо» — и дают ему имя другого предка, которое, по их мне­нию, ему подходит. Именно этот предок возродится в новорож­денном ребенке. Даже если другие предки еще живы, считается, что ребенок является продолжением рода этого деда или бабки. Поэтому в данном случае тоже реализуется идея, что ребенок не­сет в себе часть прошлого. Беременная женщина — сосуд, необхо­димый для этого чудесного процесса; она содержит в себе его та­инство. А потому в своих фантазиях, а также в каком-то своем на­строении и некоторых своих чувствах она очень близко подходит к смерти. Когда я впервые анализировала беременную женщину, то иногда испытывала сильный страх. Мне казалось, что-то идет не так, возникают серьезные сложности. Но теперь я настолько часто это замечаю и при этом происходят совершенно нормаль­ные роды, что говорю: «Нет, такая близость смерти несет в себе несколько иной смысл». Это близость к запредельному, к неизве­стным истокам, из которых исходит жизнь и куда она возвраща­ется после смерти. Мое объяснение звучит именно так, пусть даже несколько поэтично.

Вторая функция и второй символический смысл яблока — со­здавать раздор и конфликт — также присутствуют в нашей сказке, ибо впоследствии происходит целая трагедия и всеобщая пробле­ма, когда девушка превращается в кошку, которую нужно освобож­дать от заклятия. Ничего этого не произошло бы, если бы не слу­чай с яблоком. Поэтому здесь тоже случилась катастрофа. Но, ра­зумеется, самой близкой параллелью сказке является библейская история о райском саде. Один Бог знает, что добро, а что зло, но, вкусив яблока, человек тем самым стал претендовать на богоподо- бие; он тоже познает добро и зло. Поэтому в данном случае речь идет об осознании в процессе конфликта, осознании противопо­ложностей в божестве. Мы можем углубиться в этот материал лишь при обсуждении образа кошки, ибо увидим (я это уже пред­вижу), что кошка является темной частью Пресвятой Богородицы.

Точно так же, как Адам и Ева осознали, что у Бога есть тем­ная и светлая стороны, что у божества существует конфликт меж­ду добром и злом, так и в нашей сказке этот конфликт между све­том и тьмой становится явным, как только королева съела ябло­ко. Внезапно проявляется темная сторона Девы Марии, темная сторона фемининности вместе со всей присущей ей конфликтно­стью. Значит, между этими двумя историями несомненно суще­ствует тесная связь.

Юнг написал о философском дереве алхимии, на котором растут серебряные и золотые яблоки, а чаще — только золотые яб- Процесс получение золота в алхимии часто сопоставлялся с посадкой дерева и ухаживания за ним; впоследствии на нем мед­ленно созревают золотые яблоки, которые эквивалентны фило­софскому камню. В связи с этим золото может символизировать бессмертие. Омоложение — это другая форма бессмертия, а пото­му оно имеет связь с вечным, неизменным, не подверженным пор­че и старению. В алхимии золото в основном считается металлом, который не подвергается порче.

Но кажется странным, что если съесть нечто, не подвергаю­щееся порче, возникает конфликт и наступает смерть. Конфликт, смерть и неподверженность порче оказываются тесно связанными. Одно вытекает из другого. Это болезненная психологическая ис­тина, которую нам следует принять. А то, что в нашей сказке де­рево является древом познания и осознания, выражено даже в тек­сте, ибо в нем сказано, что королева осознала, что беременна. Она не стала беременной. Она поняла, что беременна. Поэтому ябло­ко действительно способствовало ее осознанию.

В сказке есть еще один интересный мотив — странное и стра­стное желание королевы, которая заболевает и заявляет о том, что не сможет жить дальше, не попробовав этих яблок. Это ее требо­вание заставляет служанок украсть для нее одно яблоко. Здесь можно усмотреть параллель с известной сказкой братьев Гримм Муж с женой живут в доме по соседству с ведьмой, у которой есть сад, где растет Rapunseln. Это растение — разновид-

15 «The Philosophical Tree», Alchemical Studies, CW 13.

20 The Complete Grimm’s Fairy Tales (New York: Pantheon Books, 1944); См. так­же: Братья Гримм. Сказки. М.: Художественная литература, 1978.

ность лука-салата, с зелеными четырехконечными звездчатыми листьями, которые растут по четыре в одной розетке. Беременной жене так хочется попробовать рапунцеля, что она обещает уме­реть, если не поест его. Теперь хорошо известно (и это реальный, а не мифологический факт), что у беременных женщин иногда появляются такие странные желания. Традиционно считается, что у них периодически возникает желание что-то съесть, причем в довольно большом количестве. Возможно, такое желание психоло­гически обусловлено; действительно, их организму может не хва­тать того, что они ищут.

В фольклоре существует похожая традиция, в соответствии с которой у беременных женщин появляются желания, ИСПОЛНЯЯ которые, они выбирают свою судьбу. Например, в сказке «Рапун- цель» муж забирается в сад к ведьме и крадет у нее рапунцель. Затем ведьма, хозяйка сада, забирает у них ребенка, когда девоч­ке исполняется двенадцать лет, и запирает ее в башне. Позже по­является принц, который хочет ее освободить, и не без страданий избавляет от тюрьмы злой ведьмы.

Между двумя этими сказками существует тесная связь. Толь­ко в румынской сказке есть странное отклонение, связанное с тем, что роль ведьмы принадлежит Деве Марии. Если бы королева за­беременела, съев яблоко, тогда можно было бы найти еще много сказочных аналогов. Во множестве сказок живут король и бес­плодная королева, которая, съедает нечто особенное, например, два цветка, выросших у нее под кроватью, куда она вылила воду после мытья. Или же лягушка сообщает ей, что надо съесть. И только тогда королева становится беременной.

Этот мотив можно назвать сверхъестественным оплодотворе­нием женщины, сверхъестественным рождением, которое, надо отдать ему должное, можно сравнить с рождением Христа. Как подавляющее большинство сказочных героев, ребенок имеет боже­ственную природу. Однако в нашей сказке это особый ребенок, потому что девочка имеет человеческую природу. Несомненно, ее родители — это люди, король и королева, и ее сверхъестественная природа становится неким дополнением. У нее нет, как у Христа, божественного отца и матери, имеющей человеческую природу. И у нее нет, как у многих сказочных героев, родителей нечеловечес­кой природы (например, таких, как получеловек-полулягушка, дерево или плод), то есть обладающих нечеловеческой сущностью. По сути, она является обычным человеком.

В данном случае преобладает человеческая сущность, а сверхъестественные и божественные черты лишь добавляются к индивидуальности нашей героини. Но в ней ни в коем случае нельзя видеть ни настоящего бога (как Иисуса Христа в нашей традиционной религии), ни обычного человека. По существу, она обыкновенный человек, но человек, наделенный божественной судьбой. Нечеловеческий облик предназначен ей божеством, и это отличает ее от других сказочных героинь. По своей природе она является человеком, и это отличает ее от многочисленных мужс­ких сказочных персонажей, у которых обычно подчеркивается на­личие сверхчеловеческих черт и сверхъестественное происхожде­ние. И такие герои больше похожи на духов, они более архетипич- ны. Наша девушка-кошка не слишком похожа ни на духа, ни на архетип. Даже животное, в которое ее превратили, является до­машним, и это целиком отражается на ее поведении.

В общем сказочном контексте, если речь идет о человечес­ком создании, это значит, что проблема не слишком удалена от сознания. Если герой или героиня превратились в людей, это значит, что проблема близка к осознанию. Если ваша Тень при­нимает облик пантеры, это значит, что она слишком далека от осознания. Но если ваша Тень появляется в облике господина X или госпожи Y, то вы должны быть совершенно уверены в том, что знаете значение этого образа. Если Тень или Анимус прини­мают человеческий облик, то обычно я настаиваю: «Вы должны это знать» или «Неужели вы не знаете, какая это часть вашей личности?» — ибо я считаю, что у человека есть для этого все возможности. Пока она появляется в других обличьях, это зна­чит, что человек еще далек от осознания, и ему, видимо, еще сле­дует поупражняться в теории, чтобы обрести эту ВОЗМОЖНОСТЬ или найти ее где-то внутри себя. Если пациент говорит: «Ваша интерпретация очень интересна, но она никак не отзывается внутри меня. Я ее не чувствую», — то, если присутствует МОТИВ, не связанный с человеком, не следует настаивать на интерпрета­ции. Лучше подождать, пока пациент приблизится к осознанию. Применительно к нашей сказке это значит, что существующая проблема не слишком далека от сознания. Она представляет со­бой нечто такое, что должно даже несколько подтолкнуть само­сознание румынского народа.

Мы говорили в основном о королеве, которая нарушила табу, украла и съела яблоко, и о том, как она, подобно Адаму и Еве, со­вершила грех, который привел ее к познанию. Она совершила шаг к расширению сознания, и особенно к более сознательной феми- нинности, причем фемининным был и ее путь, и та сфера жизни, где она оказалась. Поэтому первый результат заключается в том, что королева осознает, что она уже шесть месяцев беременна.

При изучении примитивных сообществ можно заметить, что рождение ребенка является одним из религиозных племенных та­инств, в которое посвящаются девушки племени. Как правило, при наступлении первой менструации они, как и мужчины, совер­шают определенные переходные ритуалы, но в основном посвяща­ются в таинство деторождения, которое придает вынашиванию ребенка религиозную ауру. Рождение ребенка — это совсем не ор­динарное биологическое событие, не имеющее никакого отноше­ния к религии. У христиан, например, у католиков, сексуальность не запрещалась и не считалась злом. Она считалась некой данью, которую человек должен заплатить природе; человек должен отда­вать долг природе и своему телу. Следовательно, сексуальная жизнь должна была быть упорядоченной и существовать в рамках супружества, при возможности только для того, чтобы иметь де­тей. А иметь детей — правильно и прекрасно, и в этом нет никако­го греха, если все происходит в рамках института религии, но при этом не несет в себе никакого религиозного смысла. А высшее со­стояние женской духовности заключается в том, чтобы стать мо­нахиней и не иметь детей. Такой жизненный путь женщины счи­тается церковью самым лучшим.

 

Так как этот человеческий опыт был вытеснен из религиоз­ной сферы, то благословение деторождения утратило сакральное качество, исчезли ритуалы, которые поддерживали женщину при вынашивании и рождении ребенка. Если женщина умирает при родах, она участвует в последнем, похоронном ритуале, а если не умирает, то никакого ритуала нет. Это говорит о том, что такие ритуалы не относятся к религиозной сфере. Их следует считать профанными, существующими вне религии. Это лишает данную часть фемининной стороны жизни ее значимости и психологичес­кой глубины. Деторождение становится банальным биологичес­ким событием, и сегодня даже просвещенные женщины смотрят на него именно так. Мне встречались женщины, которые горди­лись тем, что стали профессионалами и при этом, по их словам, еще вырастили ребенка, причем без всякой суеты. Роды прошли нормально, но эти женщины обкрадывают себя в более глубоком смысле своей реализации — сакральной, архетипической реализа­ции. Эти женщины никогда к ней не придут. Ребенок для них ста­новится неким желательным банальным придатком к их личной жизни.

Я уверена, что ребенку некомфортно рождаться в таких усло­виях. Он не вступает в этот мир, как должно быть. Наконец, в про­цессе анализа беременной женщины вы видите, что ее бессозна­тельное совершает большую архетипическую, и я бы даже сказа­ла, нуминозную деятельность, связанную с вынашиванием и рож­дением ребенка. И, как уже говорилось, для беременной женщи­ны характерна эта близость к смерти, к архетипическому миру, к таинственным сновидениям о происхождении человека и духу предков, который воплощается в ее ребенке. Все подобные снови­дения свидетельствуют о том, что существуют таинства: психоло­гические и, возможно, архетипические таинства, внутренняя реа­лизация женщины, связанная с рождением ребенка, которой ли­шены многие женщины, живущие в нашей культуре. Это происхо­дит вследствие патриархальной традиции и того, что образ жен­щины лишился своего биологического, природного таинства.

Теперь королева осознает, что столкнулась с сакральной природой Девы Марии; это столкновение вызвало у Пресвятой Богородицы гнев, и она наложила заклятие на неродившегося ре­бенка. При всем своем знании сказок я не нашла больше ни од­ной, в которой Дева Мария заколдовывала бы ребенка. Есть сказки, в которых Пресвятая Дева ведет себя довольно холодно, и такое поведение является компенсаторным по отношению к ее в целом милосердной роли, соответствующей официальному ре­лигиозному учению. Но мне ни разу не случалось видеть подоб­ную сказку. Можно найти часто встречающийся мотив; самый известный из них есть в сказке братьев Гримм «Рапунцель», где беременная жена так же сильно хочет поесть рапунцеля, как наша королева желает съесть золотое яблоко, тем самым навле­кая на себя заклятие ведьмы. Но в этой сказке сама Пресвятая Дева неожиданно поступает как ведьма. Словно Ее темная сто­рона, воплощающая ведьму, выходит на первый план, и тогда Она налагает это заклятие.

 

 

4. Образ кошки в мифологии

Теперь обратимся к образу кошки и его материальным и ми­фологическим амплификациям. Самое поразительное в символе кошки — его амбивалентность. Как и для образа змеи, для образа кошки характерен весь диапазон значений — от милосердия и доб­роты до злобы и враждебности.

Исторически кошка оказалась первым образом, наделенным архетипической энергией, когда в древнем Египте ее стали счи­тать священным животным. Сакрализация ее образа означала, что он, по существу, оказался лишенным теневых сторон, прису­щих природе кошки, и соединен с духовной жизнью человека. С самого начала в Древнем Египте кошка считалась священным животным богини Изиды. Великая богиня-кошка Бастет (Бает), появившаяся в двадцать четвертой династии именно как дочь Изиды и ее мужа Осириса, заняла самое высокое место по срав­нению со всеми остальными богинями. Ее называли госпожой Бубастис, а ее храм находился в самом центре города, окружен­ный водой.

Хотя Бастет считалась кошкой, она часто идентифицирова­лась со своим отцом Ра. В египетской мифологии образы богов часто сливаются; в основном такое слияние присуще египетским богам Осирису, Ра и Гору. Из-за идентификации кошки с богом жизни Ра считалось, что солнечная кошка каждую ночь участвует в космической битве с Апепом, могучим драконом, олицетворени­ем зла и тьмы. Именно поэтому кошка занимает свое место среди солярных героев в мировой мифологии, которые боролись с дья­волом во всех его обличьях.

63

Кошку почитали и как лунарное существо. Считалось, что при наступлении темноты, когда лучи солнца уже невидимы чело­веческому глазу, они отражаются в фосфоресцирующих глазах кошки, как луна отражает свет солнца. В таком случае можно го­ворить об уже знакомом нам типе фемининного сознания.

4. Образ кошки в мифологии

 

В последний период упадка Древнего Египта Бастет иденти­фицировалась с Артемидой-охотницей, богиней-девственницей, покровительницей природы и плодородия. Согласно одному мифу, когда греческие боги, преследуемые Тифоном, бежали в Египет, Артемида превратилась в кошку и в таком обличье спас­лась на Луне. Геката тоже превращалась в кошку. Наряду с Фрей- ей, тевтонской богиней плодородия и женой Солнца, в колесницу которой были запряжены две кошки, Геката также воплощает злую сторону фемининности — ведьму, Ужасную Мать, которая вызывает сумасшествие и одержимость.

Наконец, в средние века считалось, что кошка наделена си­лой и властью дьявола. Мы уже упоминали о том, что некоторые женщины обладали способностью переселять свою душу в черную кошку. Это были ведьмы, которые поклонялись не силам света, а темным силам, то есть самому дьяволу. Вполне возможно, что от­вержение официальным католичеством инстинктов сексуальности — то есть природного аспекта фемининности — оказало немалое влияние на развитие образа кошки как символа пагубной, инстин­ктивной фемининности. По существу, черную кошку можно счи­тать теневой стороной Девы Марии, спроецированным бессозна­тельным желанием отомстить католической церкви. Итак, мы ви­дим (хотя и очень схематично), как сформировалась полярность архетипа кошки. А теперь кратко рассмотрим некоторые характер­ные черты, связанные как со светлым, так и с темным аспектом КОШКИ.

Образ кошки тесно связан с бессознательным и со всеми творческими процессами. Люди верили, что сексуальные оргии Бастет способствуют повышению плодородия растительных куль­тур, плодовитости животных и деторождению. С другой стороны, оргии черной кошки, проходившие в безлунные ночи, по суще­ству, были «стерильными» ритуалами. Совокупление с дьяволом, который часто принимал образ кота, было бесплодным, вызывало град, ливень и ураган, падеж скота, смерть животных, бесплодие и импотенцию людей. Образ белой кошки был связан с исцелением и заботой. Она находила противоядие, снимала раздражение и по­могала людям восстанавливать силы и здоровье. Ее хвост служил средством исцеления слепоты, и вообще люди считали, что сила кошки сосредоточена у нее в хвосте, который к тому же помогал поддерживать равновесие. С другой стороны, черная кошка-ведь­ма отравляла человеческий разум, заражала человеческое тело разными болезнями и наводила на людей слепоту. Дьявол исполь­зовал хвост кошки — своего воплощения, для того чтобы заколдо­вывать людей и делать их послушными своей воле.

В фольклоре и сказках белая кошка является освободителем угнетенных, помощником бедных и обездоленных молодых людей. Они используют ее знания и энергию, чтобы преодолеть силы тьмы и стать богатыми, сильными и достойными уважения. Чер­ная кошка часто служила приметой или предзнаменованием не­удачи, приносила людям бедность и уныние. Она подавляла лю­дей и заставляла их мучиться. Она была изменницей и воровкой. Считалось, что солярная кошка, воплощение мирового света, на­ходится у ног Христа, тогда как «чертова» кошка сидит у ног Иуды.

В положительном смысле кошка, как и змея, ассоциирова­лась с бессмертием. Когда кошка сворачивалась в клубок, счита­лось, что она обладает девятью жизнями. В отрицательном смыс­ле свернувшаяся в клубок кошка считалась «порочным кругом». Из-за немигающего взгляда и способности видеть в темноте кош­ку наделяли чертами провидицы. В отрицательном смысле пред­полагалось, что кошка обладает колдовскими чарами. Взглядом она могла парализовать свою жертву. Благодаря независимости и свободе кошка ассоциировалась с Пресвятой Девой, но вместе с тем, как мы уже знаем, и с ведьмой тоже. Кошка является цели- тельницей и помощницей людей; она защищает их жилище и ста­да от змей и грызунов, но одновременно люди боялись ее прокля­тий, считая колдуньей и вампиром.

 

Теперь рассмотрим другой аспект кошки — тот, что находит­ся между полярными крайностями, о которых уже шла речь. Со­гласно учению гностиков, в райском саду была кошка, охранявшая дерево жизни — то есть древо познания добра и зла. Вместе с тем египетская солярная кошка ассоциировалась с персидским дере­вом Гекаты, которое тоже считалось деревом жизни и познания. Кроме того, есть кельтская легенда, в которой говорится о том, как оракул, уединившись в пещере для поклонения, увидел там худую кошку, растянувшуюся на серебряной скамье. Иначе говоря, кош­ка считалась медиумом. Она служила символическим мостом между добром и злом, при этом знала и то, и другое. Она высту­пала в качестве посредницы между ними, а также между внутрен­ней и внешней жизнью, богом и сверхъестественными силами природы и человеком. Так как кошка имела доступ в обе сферы и в обеих ощущала себя как дома, она обладала пророческой мудро­стью и могла научить нас, как привести в равновесие конфликту­ющие силы. Как символ сознания кошка является психической сущностью, которая знает путь, помогает нам научиться доверять ей, почитать ее, подчиняться ей и следовать за ней туда, куда она нас поведет.

И, наконец, несколько слов о принесении кошки в жертву. Смысл жертвоприношения кошки заключается в устранении че­ловеческих проекций на животное, независимо от убеждения, ка­кие силы — темные или светлые — оно в себе воплощает. Жертво­приношение кошки — это необходимая компенсация великого бес­сознательного. Она представляет собой акт восстановления чело­века после любого вида архетипической одержимости. Так, изве­стны ритуалы жертвоприношения кошки в католической Фран­ции, в Англии и других странах. Но вместе с тем мы можем видеть там изображение кошки, сидящей у основания креста, и этот об­раз, являясь символом света, исцеления и спасения, служит воп­лощением самого Христа, и так же, как Его, кошку приносят в жертву, чтобы она смогла воскреснуть.

Если кошачий образ ассоциируется с солнцем, значит, это образ кота. Если же такой зверь помогает сказочному герою, как, например, в сказке «Кот в сапогах», то, безусловно, речь идет именно о коте. А если мы захотим его описать, следует отметить, что он обладает качествами Меркурия. В таких сказках кот знает, что делать, он является проводником души. Он ассоциируется с солнцем и, как Меркурий, в союзе с солнцем всегда становится по­могающим, чем очень отличается от кошки. Кошка ассоциирует­ся с луной, с плодовитостью Бастет и т.д.

Родиной кошек считается Египет. В конечном счете все кош­ки — выходцы из Египта. Прежде на земле кошек не было. В Егип­те она считалась священным животным и, наверное, до сих пор считается животным благородным. Существует поразительная ав­тобиографическая повесть Агаты Кристи, где речь идет о том, как ее второй муж, который был археологом, взял ее с собой в Египет на раскопки[17]. Они жили в небольшой хижине, но эпидемия чумы, которую разносили крысы и мыши, была столь ужасной, что ар­хеологи всерьез думали о возвращении. Они использовали яд и другие средства, чтобы избавиться от грызунов, но ничего не по­могало. В конечном счете они пожаловались арабскому шейху, и тот ответил: «О, это очень просто». На следующее утро он приехал на раскопки с огромным котом и сказал: «Он поселится здесь». Всю ночь археологи слышали тяжелые глухие удары, возню, визг и писк, и по истечении трех дней в округе не осталось НИ ОДНОЙ мыши. Агата Кристи была совершенно поражена тем, что этот кот сделал для человека и помог постичь природу этого сакрального животного. Он действительно стал защитником и помощником че­ловека, причем именно среди ночи, в темноте, когда человек ощу­щает себя столь беспомощным. Я бы отметила, что именно кош­ку, лунарное создание, прежде всего можно считать помощницей и защитницей.

В Египте Бастет вообще не наделяли чертами ведьмы. Тем­ная сторона ее образа была связана с миром мертвых и с Луной (которая тоже относится к миру мертвых). Но ей не приписыва­ли черт, связанных с дьявольской природой. Кошка была исклю­чительно позитивным архетипическим образом. Она была покро­вительницей плодородия, народных празднеств и музыки. Сист- рум, музыкальный инструмент Изиды, всегда ассоциировался с кошкой, и в результате проведенных в Египте археологических раскопок удалось найти много изображений кошки с систрумом. Возможно, именно поэтому кошки исполняют свои волшебные арии по ночам, так как они не предназначены для наших ушей.

Бастет всегда считалась очень музыкальной. А на праздне­стве в ее честь люди плыли на лодках по Нилу, и находящиеся в лодках женщины поворачивались спиной к стоящим на берегу, задирали юбки и под аплодисменты показывали зад собравшейся публике. Это был один из ритуальных способов развеселиться и получить удовольствие на празднестве в честь Бастет. Почитание плодородия, сексуальные ритуалы и даже сладострастие были обязательной частью этих празднеств, и все это считалось исклю­чительно позитивным аспектом кошки. У нее не было темных черт, присущих ведьме. Как уже отмечалось, в германской мифо­логии кошка ассоциировалась с богиней Фрейей, исключительно позитивным божеством.

Все дьявольские черты кошки и ее сходство с ведьмой ВЫ­шли на первый план только с появлением христианства. Это было связано с патриархальным гонением на теневую сторону феми- нинности. И тогда кошку стали считать ведьминым или дьяволь­ским отродьем или даже вампиром. Существовали ритуалы пове­шения кошки, аналогичные охоте на ведьм. Считалось вполне ес­тественным, что люди должны избавляться от зла, правда, снача­ла они проецировали зло на кошку, а потом ее вешали.

Вместе с тем кошки очень непослушны. Они способны ВЫ­жить в самых невероятных условиях, причем часто обходятся даже без особых травм. Они могут упасть с большой высоты, но всегда приземляются на все четыре лапы. Это очень живучие жи­вотные. Я выросла в семье, где были и кошки и собаки; с собакой мы часто ходили к ветеринару, с кошкой — никогда.

Следует упомянуть еще кое-что, связанное с кошкой и ее не­зависимостью. Собака становится трогательным, эмоционально привязчивым другом человека и всегда преданным ему. Большин­ство собак, если вы их подобрали на улице и приручили, погибнут или, по крайней мере, будут очень жалкими и несчастными, ока­завшись вне дома. Кошка никогда не привязывается к человеку так сильно, как собака. В молодости я всегда поражалась тому, какой льстивой может быть кошка. Например, когда она голодна или когда ей хочется ласки, она просто приходит и трется о чело­века, распушив хвост; порой, когда у меня не было времени, я ей говорила: «Уйди от меня. Мне нужно читать». Кошка отвечала: «Хорошо» — и начинала тереться о ножку стула, словно говоря: «Если ты не хочешь меня погладить, я сделаю это сама. Ладно, это тоже неплохо». Собака обиделась бы до глубины души и смотре­ла бы на вас с укоризной; с собакой так поступать нельзя. А с кош­кой — «да ничего подобного». Она никогда не доверит человеку свою душу. Она может быть дружелюбной и извлекать из нас пользу, но при этом всегда остается независимой.

Можно заметить, что кошки часто снятся женщинам, кото­рые не отличаются независимостью и слишком по-собачьи привя­заны к своим мужьям и детям. В подобных случаях я отмечаю, какую роль в таком сновидении играет кошка. Она знает, чего хо­чет, и всегда «гуляет сама по себе». Кошка приходит поесть в оп­ределенное время, и тогда она действительно дружелюбна. Но ког­да ей нужно уйти — «Мя-яу», — и вам придется позволить ей ЭТО сделать. Запереть кошку в комнате — значит поступить с ней очень жестоко. Вы можете держать в квартире собаку, но держать в квартире кошку и никогда не позволять ей выйти — это действи­тельно очень жестоко, ибо ей нужно проявлять свою независи­мость. Она должна бродить и вести свою собственную жизнь. Бу­дет очень неприятно, если она одичает, убежит и окотится. Тогда наступит кошачья чума. Они станут очень опасными, потому что их будет слишком много. А потому эта характерная черта кошки очень тесно связана с охотой на ведьм.

Таким образом, нам следует задать себе вопрос: «Как отно­ситься Деве Марии к охоте на ведьм»? Юнг ответил на него в сво­ем труде «Психологические типы»22. Прежде чем появился и рас­пространился культ Девы Марии, существовал феномен так назы­ваемой куртуазной или придворной любви. Во время придворной любви мужчины начинали развивать отношения с женщинами, а женщины — с мужчинами; так завязывались индивидуальные лю­бовные отношения с противоположным полом. Как известно, ры­царь выбирал даму сердца и посвящал ей все свои подвиги. Из­бранная им дама, как правило, была «женщиной-Анимой»; мы знаем некоторых известных женщин такого типа. И естественно, эта куртуазная любовь не всегда была платонической. Поэтому в тех высоких аристократических кругах появлялось много незакон­норожденных детей. Это были дети графа X и принцессы Y. А это обстоятельство, естественно, порождало много сложностей. И тог­да церковь вполне осознанно провозгласила следующую полити­ку: для своей любви мужчина не должен выбирать смертную жен­щину; все свои победы и геройские подвиги он должен посвящать Деве Марии.

Эта декларация распространилась по Западной Европе, одно­временно церковь начала борьбу с куртуазной любовью, ибо власть начинала ускользать из ее рук. В момент упразднения кур­туазной любви и появления культа Девы Марии началась охота на ведьм. По мнению Юнга, именно в процессе куртуазной любви можно было распознать мужскую Аниму и женскую индивидуаль­ность. Это были индивидуальные отношения между конкретным рыцарем и конкретной дамой. Мужчина мог что-то узнать о сво­ей Аниме, так как он сам выбрал даму своего сердца, а женщина, в свою очередь, могла развивать свою индивидуальность. Поэто­му замена индивидуального выбора коллективным архетипичес- ким символом — Девой Марией — привела к утрате элемента лич­ности. Сохранился только коллективный фемининный образ.

Но это все равно было лучше протестантства, при котором вообще не существовало коллективного фемининного образа, жен­ская индивидуальность была полностью подавлена. Тогда нача-

п CW 6, par. 399.

лась охота на ведьм, и, зная об этих тяжелых временах, можно за­метить, что в колдовстве обвиняли главным образом женщин, ко­торые имели хоть какую-то индивидуальность. Некоторые из этих бедняжек были просто сумасшедшими. Например, последние ведьмы в Швейцарии были явно больны шизофренией — смешные пожилые женщины, которые что-то бормотали на своем языке и резко выделялись своей эксцентричностью среди других женщин, а потому стали мишенью для проекций образа ведьмы. Но рань­ше преследовали и красивых женщин, которые иначе привлекали внимание людей. Естественно, что они возбуждали ревность дру­гих женщин и страх мужчин, что в итоге и вызывало их преследо­вание. Поэтому женщины, которые индивидуально чем-то выде­лялись и хоть чуть-чуть отличались от «средней», как правило превращались в мишень для проекции ведьмы, что в конечном счете приводило их к гибели.

Со временем преследование женщин совместилось с гонени­ями на любые проявления женской индивидуальности. И это тоже является историческим фактом, позволяющим мужчине осознать индивидуальные черты своей Анимы не только как архетипичес- кой структуры, осознаваемой с помощью образа Девы Марии. В ту же историческую эпоху происходило и поношение кошек: их на­зывали ведьминым отродьем, животными, которые приносят не­счастье, смерть и т.п. Особенно часто мишенью для проекций ста­новились черные кошки; до сих пор считается, что, перебегая че­ловеку дорогу, они приносят ему несчастье. Таким образом, кош­ка имеет прочную связь с независимой индивидуальностью феми- нинности.

Итак, мы видим, что кошка является Тенью Девы Марии. Она представляет собой ту часть фемининной сущности, которая не воплощена в фигуре Девы Марии, но составляет целостный образ фемининности. Следовательно, можно сказать, что Тенью самой Девы Марии является кошка, а в нашей сказке королева, которая ест яблоки, проникает в присущее фемининности таин­ство добра и зла. Возникающее напряжение — это не столько на­пряжение между добром и злом, сколько между обезличенным, коллективным и безупречным и личным, индивидуальным, зем­ным и природным. Это другая полярность, типичная для феми- нинности. Таким образом, Дева Мария накладывает заклятье на еще не родившуюся девочку и говорит, что она должна стать кошкой.

Традиционно принято считать, что в сказках всемогущей си­лой обладает Бог, Святая Троица, Пресвятая Дева Мария, а черт в аду всегда стремится навредить детям. Это значит, что они хо­тят воспрепятствовать их развитию, и такое инерционное мышле­ние совершенно типично. Общепринятые образы Бога, религиоз­ные системы и образы должны воспрепятствовать дальнейшему развитию, и поэтому Дева Мария не налагает заклятие на короле­ву. Она могла бы заколдовать королеву за украденные ею яблоки, но вместо этого налагает заклятие на ее ребенка. Это означает, что она не хочет развития новой формы фемининности. И девочка превращается в кошку, которая как раз и представляет собой но­вую форму фемининности.

Налагая заклятие, Дева Мария объявляет, что ребенок будет заколдован вместе со всеми своими служанками и не будет уча­ствовать в жизни людей, пока не появится принц и не отрубит ей голову и хвост. О хвосте мы поговорим чуть позже, когда у де­вушки отрубят хвост. По-моему, очень интересно, что хвост об­ладает реальной силой. Естественно, этот феномен присущ не только кошке; хвост лисы и волка также обладает магической силой. В хвосте многих животных находится источник волшеб­НОЙ силы.

Но, несмотря на наложенное заклятье, девочка-кошка не ощущает себя несчастной. Ее не заставляют вести жалкую жизнь. Во дворце, находящемся в лесной чаще, у нее есть все служанки. Она живет своей жизнью, но не может принять человеческий об­лик, она оторвана от людей, от отношений с ними — она обесчело- вечена. Она изгнана из человеческого общества в дикую природу. И теперь нам это может быть гораздо понятнее. Подобное явление типично для событий XII—XIII века: происходило изгнание инди­видуального элемента фемининности из всех социальных форм человеческой жизни, поэтому такая фемининность «уходила в подполье».

Итак, королева возвращается домой, а король искренне раду­ется, узнав, что она беременна. У королевы рождается прекрасная девочка, и все вокруг совершенно счастливы. Можно долго смот­реть на солнце и не ослепнуть, но при одном взгляде на девочку вас ослепит ее красота. Она выросла без особых проблем, но ког­да ей исполнилось семнадцать лет, она, обедая вместе с отцом, внезапно превратилась в кошку и исчезла вместе со своими слу­жанками.

В сказках есть много параллелей. Несколько лет назад я за­нималась исследованием греческой сказки, в которой принцесса была точно так же заколдована и до шестнадцати лет у нее не было никаких проблем, но когда ей исполнилось шестнадцать, она исчезла из дома и оказалась в пустыне. После этого она испытала много страданий, однако в конце концов была спасена и избави­лась от заклятия. В те времена именно в шестнадцать лет обычно начинали строить планы о вступлении девушки в брак. Тогда в этот момент она превращалась в кошку. Если девушка была неза­висимой, эротически привлекательной личностью, конфликт ВЫ­ходил на поверхность, когда ей следовало выходить замуж. И если она превращалась в кошку, это означало, что данная женщина сле­дует своему индивидуальному развитию, то есть является полно­правной личностью.

Естественно, что дочь короля не может выйти замуж по сво­ему выбору; в высших кругах в те времена на брак нужно было получить согласие всей семьи. Поэтому она вступает с семьей в конфликт, а затем исчезает. Она не может выйти замуж по при­нуждению, как это сделали ее родители, ибо внутри следует феми­нинному индивидуационному процессу, который невозможно за­ключить в рамки конвенциональных паттернов. Естественно, воз­никает и проблема сексуальных отношений. И в этом смысле пре­вращение в кошку означает именно то, кем ей следует быть, если мы будем считать ее реальной женщиной, имеющей неподдельную человеческую природу и фемининную природу девушки, вырос­шей в конвенциональном окружении, с которым она была связа­на, пока у нее не появились сексуальные проблемы. С их появле­нием она сразу осознала, что любовь — это индивидуальные отно­шения.

Хорошо это или плохо, однако любовь всегда индивидуаль­на. Человек может сделать неудачный выбор, но любовь — это его личная судьба. Она не возникает по коллективному согласию, что­бы потом привести к конфликту. Поэтому принцесса является символическим воплощением образа фемининности, которая, как и ее кошка, следует (или ее заставляют следовать) своим соб­ственным склонностям, и в итоге исчезает из мира людей. Как мы знаем, она живет во дворце в самом центре лесной чащи. Она скрывается в бессознательном.

 

Лес прежде всего ассоциируется с телесным бессознатель­ным. Как известно из работы Юнга «Дух Меркурий», он связан с психосоматической областью ПСИХИКИ[18]. При исследовании сказок следует быть внимательным, ибо если кто-то тонет в море, значит, он исчезает в коллективном бессознательном. Если кто-то уносит­ся в небеса, значит, он исчезает в бессознательном. Даже если он тонет в реке, все равно он исчезает в бессознательном. Поэтому нам следует обратить особое внимание и задать себе вопрос: «В каком именно бессознательном исчезает девушка?»

Итак, прежде всего лес относится к растительности. Как от­мечает Юнг в своем эссе о Меркурии, растительность — это жизнь, пробивающаяся непосредственно из неорганической материи, ко­торая ее питает. Это простейшая форма жизни, а следовательно, она символизирует вегетативную область психики, в которой она сливается с физиологическими телесными процессами. Сейчас мы называем эту область психосоматикой, про которую уже не можем сказать, что она является чисто физиологической. Эта промежу­точная область, которая до сих пор очень мало исследована. Вы тонете в своем теле и только прозябаете. Если бы девушка была реальным человеческим существом (а она не является таковым, так как представляет собой архетип), она утонула бы в какой-ни­будь непостижимой депрессивной апатии. Но она является архе­типом, а это значит, что она исчезает в растительном мире. Она «уходит в подполье», тонет в теле человечества или рядом с этим телом и там живет, никем не спасенная.

5. Королевства

В тот самый момент, когда девушка превращается в кошку и исчезает вместе со своими слугами и служанками, действие сказ­ки сразу переносится в маскулинное королевство, и тогда в сказ­ке появляется новая тема:

тридевять земель жил другой король, у которого было три сына. Его жена умерла, и он стал пить горькую. Решив изба­виться от детей, король позвал их к себе и сказал: «Я велю вам добыть мне льняное полотно, причем такое тонкое, чтобы его можно было пропустить сквозь игольное ушко. Каждый из вас должен сделать это, и тогда я увижу, кто из вас самый достой­ный герой»».

И три королевича отправились навстречу приключениям. Сейчас нам нужно проанализировать, что представляет собой эта другая страна, в которой правит маскулинная четверичность, где умерла королева, а ее муж стал выпивать. Как правило, король символизирует коллективный закон управления, доминанту кол­лективной жизни. Теперь в ней появляется другая доминанта. Раньше я уже отмечала, что иногда в сказках встречаются разные королевства, а это значит, что единая цивилизация уже распалась на части и теперь представляет собой разные области, в которых существуют разные доминанты. Поэтому можно сказать, что в то время, когда создавалась эта сказка, в коллективной жизни доми­нанта была иной; бесплодная фемининность не играла доминиру­ющую роль, она вообще отсутствовала.

Королева умерла. Что это могло значить? Присутствие Пре­святой Девы явно свидетельствует о том, что сказка относится к христианской эпохе. В Румынии была протестантская церковь, которая, по существу, не играла никакой роли. В таких странах, как Румыния, протестантство вообще никогда не имело большого значения.

Итак, в сказке есть два королевства: одно — с бесплодной фе- мининностью, другое — с полным отсутствием фемининности. Я бы сказала, что изнутри церковь развивалась так, что внутри нее сформировалась враждебная установка по отношению к феминин- ности и даже по отношению к культу Девы Марии. Некоторые христианские круги испытывали сильное волнение; многие хрис­тиане считали, что вокруг фигуры Девы Марии и так много суе­ты, а потому не следует поощрять развитие вероучения о Пресвя­той Деве внутри церкви. Например, многие учителя-схоласты, в частности, иезуиты, не одобряли культ Девы Марии. Внутри цер­кви существовало два разных движения, поэтому в нашей сказке я буду придерживаться мнения, что во втором королевстве доми­нирует маскулинное религиозное сознание, существовавшее внут­ри церкви, но источником даже этого сознания была феминин- ность.

Хорошо известно, например, что схоластическая философия является чисто маскулинной. В ней отсутствует фемининный эрос, и в результате она превратилась в упорядочивающую, то есть нормативную систему, в которой просто принято преследовать еретиков. Эта система действительно исключила эрос. Более того: она занимается чисто мужской силовой политикой или интеллек­туализацией. Внутри церкви всегда существовали эти два движе­ния. Даже когда папа провозгласил догмат об Успении Пресвятой Богородицы, в определенных кругах кардиналов и епископов воз­никло нечто похожее на бунт. Они выступили против папы и вы­разили сожаление о том, что произошло. Их установка была очень строгой: «Это не нужно современной церкви. Этот догмат смягча­ет нашу позицию. Отстаивая свою конфессию, мы должны быть тверже гранита».

Поэтому второе королевство превратилось в такую область, где исчезла фемининность, а король запил. Можно сказать, инкви­зиторы, которые преследовали еретиков и ведьм, были одурмане­ны ложной духовностью. Когда читаешь документы того времени, становится очевидным, что инквизиторы были самоуверенны и лицемерны. Они были убеждены в том, что очищают мир от скверны. Поэтому ложная духовность — реально существующий образ — это пьянство, связанное с властью и разрушением Анимы; алкоголизм в основном обусловлен утратой связи с истинной ду­ховностью, а потому в отчаянии цепляется за любой духовный суррогат.

На последних стадиях алкоголизма мужчины становятся сен­тиментальными, женоподобными, преисполняются обид, жалуют­ся, говорят колкости, не способны интеллектуально сосредото­читься. Они могут служить иллюстрацией одержимости Анимой, находятся в полной власти своего настроения, а если не выпьют, становятся депрессивными и обидчивыми. Кроме того, у них раз­вивается комплекс покинутости: никто меня не любит, и я ПЬЮ, потому что меня никто не любит. Все это признаки уязвленной Анимы. Разумеется, такое встречается только в крайних, трагичес­ких случаях, но можно заметить, как пьянство способствует раз­рушению Анимы. Без Анимы они не могут общаться, а потому у них прекращаются отношения с другими людьми. Точно сказать нельзя: то ли разрушение Анимы приводит к пьянству, то ли пьянство вызывает разрушение Анимы, но как только появляется что-то одно, тут же возникает и другое, и с тех пор они существу­ют вместе. Поэтому король захотел избавиться от своих детей.

В сказках король или император часто заставляет сыновей пройти испытание, но чаще всего он поступает так, потому что не знает, кого из них назначить своим преемником. Он дает сыновь­ям такие поручения, чтобы, увидев их в деле, решить, КТО ИЗ НИХ унаследует трон. Наш король впоследствии поступает так же, но сначала ведет себя по-другому. Возможно, его алкоголизм достиг такой стадии, что он вовсе перестал думать об этом. В сказке го­ворится, что он дает сыновьям поручение, просто чтобы избавить­ся от них. Он уже больше не муж и не настоящий отец. Может быть, сыновья ему сказали, что нельзя столько пить, и отняли у него бутылку; вот тогда-то он и захотел от них избавиться. В дан­ном случае опять работает старый принцип: оказаться в тупике, больше не надеяться на какие-то возможности в будущем, а наобо­рот, стремиться всеми силами воспрепятствовать их реализации, подавить все, что направлено в будущее. Однако у короля все еще жива оригинальная фантазия: он хочет, чтобы сыновья привезли ему тончайшее льняное полотно.

Льняное волокно растительного происхождения, поэтому в античные времена из него шили одежду для жрецов и магов. В германских странах, например, в Норвегии, из него шили одежду для знати, а в галльских государствах — для духовенства.

Согласно некоторым народным преданиям, духи, особенно водяные, стирают и отбеливают полотно из льна. В некоторых сказках льняную одежду носят лесные гномы и феи, а иногда они преподносят лен как ценный подарок. Или же льняные заплатки превращались в куски золотой фольги. Если лен служил подарком фемининного духа воды, то при употреблении он никогда не за­канчивался, а изнашивался только один ярд, ибо на нем присут­ствовал дух воды в обличье маленькой лягушки. Очень часто лен символизировал легкие облака, что указывает на его связь с духов­ностью. Лен обладал исцеляющей силой; например, в Ирландии лечебные средства перед употреблением заворачивали в чистое льняное полотно. Куски льняного полотна служили и непосред­ственно лечебным средством или разносчиком болезни. Люди на­кладывали их на бородавки или болячки на теле, а затем клали в фоб. В Бранденбурге в чистое льняное полотно обязательно пеле­нали новорожденных детей, не надевая на них никакой другой одежды (иначе этот ребенок, повзрослев, станет слишком увле­каться противоположным полом).

Чехи заворачивали ребенка в льняное полотно, а затем кла­ли его на стол, чтобы он поумнел. В северной Германии, чтобы узнать будущее, в новогоднюю ночь брали белый лен, который достался человеку в наследство, или саван покойника. Если чело­веку снились белая одежда (а она часто была льняной), такие сны предвещали смерть. В румынской культуре приснившийся лен означал путешествие, при этом было важно, расстелено льняное полотно или свернуто.

Поэтому, возвращаясь к нашей сказке, мы можем сказать, что льняное полотно имеет символическую связь с духовной сферой и духовным миром. На это же указывает его тонкость и прозрач­ность. Кроме того, оно подчеркивает фемининный характер духов­ности, которую символизирует это полотно, а потому можно уви­деть его связь с Великой богиней-матерью. Вспомним, что нить или пряжу прядут три норны* или парки», плетущие нити судьбы. Таким образом, тонкое льняное полотно в нашей сказке указыва­ет на особую судьбу, а также на судьбы, которые сплетаются в ду­ховной реальности со специальной целью — в форме прекрасного полотна исцелить болезнь времени.

У братьев Гримм есть сказка «Три перышка»24, в которой ко­роль поручает сыновьям достать кусок тончайшего льняного по-

Норны — богини судьбы в скандинавской мифологии. — Прим. переводчика.

» Парки — богини судьбы в римской мифологии (аналогичные греческим мой­рам). — Прим. переводчика.

24 The Complete Grimm’s Fairy Tales (New York: Pantheon Books, 1944). См. так­же: Братья Гримм. Сказки. М.: Художественная литература, 1978.

лотна, и тот, чье полотно окажется самым тонким, станет его пре­емником. Но когда сыновья приносят королю лен, он им заявля­ет, что это лишь начало и теперь каждый из них должен привести самую красивую невесту. Следовательно, лен в этой сказке служит только для формирования начальной связи с фемининностью. Это лишь нить, которая тянется к фемининной фигуре. Однако на этом сходство мотивов заканчивается, в дальнейшем тот мотив не соответствует нашей сказке.

Как же интерпретировать желание вдовца короля-алкоголи­ка получить кусок тонкого льна? Лен символически связан с судь­бой, с будущим и с фемининностью; он имеет растительное про­исхождение в отличие от шерсти, которую состригают с ЖИВОТ­ных. Например, пифагорейцы носили одежду только из льна и со­всем не надевали одежду из овечьей шерсти, что, кроме всего про­чего, указывает на проницаемость и уязвимость. Можно стать раз­носчиком болезни или заболеть самому. Это значит, что все чис­тые вещи очень легко испачкать. Кроме того, существует народное поверье, что маленького чистого ягненка очень легко заколдовать и т.п. В земледельческих странах чаще всего заколдованным бы­вает молоко — символ невинности и невинных мыслей.

Итак, с одной стороны, лен символизирует идею невинности и странную связь с возможностью загрязнения или заражения. Таким образом, фантазия Анимы нашего пьющего короля, которая подтверждает все, что мы о нем знаем, похоже, является для него чересчур чистой. Она слишком далека от реальности, слишком утонченна, слишком идеальна, слишком прекрасна, не связана ни с какими злыми помыслами и вполне соответствует представлени­ям инквизиции, правилам охоты на ведьм и т.д. Если бы можно было поговорить с этими охотниками, они сказали бы, что женщи­на должна быть чистой, целомудренной, должна подчиняться сво­ему мужу — то есть выдали бы совершенно жесткий и обесчелове- ченный образ идеальной фемининности, — а любая женщина, ко­торая не соответствует ему, является ведьмой. Вполне возможно, что здесь есть указание и на следующее: чем больше у человека таких ложных фантазий о чистоте, тем скорее в них может про­никнуть дьявол, зло и смерть. Примером может послужить не только средневековая церковь; то же самое можно сказать о выс­ших кругах в Англии и Англо-Саксонии XIX века. Это идеал леди. Леди не может произносить бранные слова или проявлять гнев, леди даже не знает о том, что у нее есть живот и гениталии. Об этом говорить нельзя; слово «живот» употреблять запрещено. Леди никогда не произносит это слово. Такова фантазия мужской Анимы, и женщина испытывает самые болезненные чувства, ког­да мужчины начинают вести себя в соответствии с этим паттер­ном. Но многих из нас по-прежнему учили, что женщины должны быть настоящими леди. Это обстоятельство вызывает самую силь­ную депрессию.

Но за такой богатой фантазией стоит старый распутник и злостный пьяница, который, узнав, что у него есть невестка-кра­савица, не придумал ничего умнее, чем прийти и протянуть к ней свои лапы. Подобное поведение таких джентльменов соответству­ет их подлинной фантазии о леди. Они полны дурных намерений, и старый король из нашей сказки тоже ведет себя как грязный ста­рик, но при этом его воображение наполнено сентиментальными фантазиями о леди. Думается, в данном случае дальнейшие ком­ментарии излишни. В пору развития христианства доминировала фантазия об идеальной женщине. И одновременно развивалась целая подпольная культура проституции, в которой такие мужчи­ны проживали другую сторону своей Анимы. Они женились на леди, а потом шли в бордель. Потому что с леди им было совер­шенно неинтересно. Таким образом, мы в нашей цивилизации ста­новимся свидетелями полного расщепления образа фемининно- сти и мужской Анимы. Происходит расщепление мужской Анимы и женской идентичности, ибо женщины не могут оставаться сами­ми собой. Они должны соответствовать коллективным представ­лениям.

Любое переплетение само по себе может представлять собой паттерн. В Германии есть выражения «извилистый путь судьбы» и «переплетение судеб». Мы говорим: «нить судьбы», «НИТЬ ЖИЗ­ни», но что это значит с точки зрения психологии? Эрос перепле­тает внешние связи между нами и другими людьми, но они могут быть и внутренними. «Связь» — очень подходящее слово. Напри­мер, мы говорим о целой сети ассоциаций, в которой все ампли­фикации архетипа образуют паутину. Все они связаны и перепле­тены между собой. Именно поэтому Юнг говорит о взаимном вли­янии архетипов (archetypes are contaminated). В переводе с латы­ни слово contaminare означает переплетение. Поэтому наши пси­хические процессы и структуры похожи на паутину — паутину ас­социаций. Наш процесс чувствования тоже похож на паутину. Большинство переплетений связаны с работой фантазии, которая тоже является формой создания ассоциаций и формирования свя­зей. Работая с активным воображением, вы плетете некую ткань, которая связана с идеей судьбы, так как бессознательные фанта­зии людей и есть их судьба.

На самом деле переплетения судьбы представляют собой ткань бессознательных фантазий человека. Например, хорошо видно, когда в процессе анализа люди постоянно жалуются на не­счастную судьбу. У них то плохой муж (или жена), то плохая дол­жность, то они совершают плохой выбор… Но затем, копнув по­глубже, можно понять, что такие люди говорят себе: «Я всегда по­нимал, что это не получится. Я хорошо это знал». Их Анимус или Анима уже сплелись с фантазией о том, что они неудачники и ос­танутся ими навсегда. Такое убеждение похоже на заклятие, на судьбу, которая все время заставляет их ошибаться. Когда у них случается одна неудача за другой, они обязательно испытывают внутреннее ощущение: «Я знал, что из этого ничего не выйдет. У меня не может быть по-другому. У меня все время все должно быть плохо». Если можно уловить такую скрытую фантазию, при­сутствующую на задворках их бессознательного, следует сделать все, чтобы они ее осознали. В таком случае нередко удается снять «заклятие» и покончить с этой «несчастной судьбой». Подобная паутина связана с бессознательными ассоциациями и бессозна­тельными фантазиями, которые оказывают на человека внушаю­щее воздействие. Этот способ применим ко всем сделанным мной амплификациям.

Вернемся к нашей сказке. Королевские сыновья три дня и три ночи ели и пили, прощаясь друг с другом и договариваясь о встрече, а затем каждый из них выбрал свой путь и они разъеха­лись в разные стороны. Старший сын выбрал дорогу, на которой он сам страдал бы от голода, зато его конь был сыт. Здесь суще­ствуют параллели. В одной русской сказке[19] три царевича отправ­ляются в путь и доезжают до придорожного камня*, на котором написано: «Кто поедет направо, будет голодать, зато конь его бу­дет сыт. Кто поедет налево, будет сыт, но конь его будет голоден. Кто поедет прямо, тот умрет мучительной смертью». Старший сын поскакал направо и вернулся к отцу с медной змеей, и тот прогнал его прочь. Средний сын поскакал налево, попал в бордель, оказался в объятиях гулящей девицы и больше домой не вернул­ся. А младший сын поехал прямо, прошел немало испытаний и в конце концов стал царем; он и является главным героем сказки. Предсказанную ему смерть он пережил на символическом уровне и при этом остался жив.

В нашей сказке мотив точно такой же, как в русской народ­ной сказке, однако он не совсем ясен. Старший сын поскакал до­рогой, на которой он сам страдал от голода, зато конь его был сыт. Королевич продолжал свой путь и нашел маленькую собачку. Средний сын не страдал от голода, но его конь был голоден; этот сын нашел небольшой кусок льняного холста, но холст оказался очень грубым: его можно было проткнуть лишь очень ТОЛСТОЙ ИГ­лой, приложив немало усилий. Путь третьего сына похож на путь героя русской сказки, который попадает в беду, проходит через испытания, но находит прекрасную царевну. Брат, который поска­кал направо, был голоден, его конь был сыт, но он добыл не слиш­ком много. Брат, который поскакал налево и был сыт, а его конь был голоден, тоже добился немногого.

Всадник и лошадь символизируют человека, которого увле­кают инстинктивные жизненные силы. Наша природная организа­ция, наше тело является телом животного. Образ лошади связан с природной жизненной силой. Очень часто люди заболевают пос­ле того, как им приснится раненная или загнанная лошадь; то же самое происходит с их телом, так как на символическом уровне именно тело-лошадь несет их душу. Оно тоже связано с жизнен­ной силой. Мы до сих пор измеряем мощность автомобильного двигателя в лошадиных силах, поэтому очень часто в сновидени­ях наших современников машина символизирует телесную струк­туру. Однажды в конце семестра, когда я очень устала, мне при­снилось, что моя старая кошка едет в машине, которой управляет кто-то другой, а сзади виднеются клубы черного дыма. И я поду­мала: «Ох, эту неисправную машину надо поставить в гараж и по­чинить». Тогда я поняла, что наступило время каникул. Если бы я продолжала работать, то либо простудилась бы, либо заболела чем-то еще. Просто бессознательное выбрало образ машины, что­бы указать мне на лошадь — возможные телесные недомогания.

Итак, поворот направо означает, что человек следует своему сознательному выбору. Старший брат был голоден, но его конь был сыт. Королевич сознательно согласился оставаться голодным, но зато его конь был в полном порядке. Я считаю, что случайный выбор дороги означает выбор пути в жизни — как поступать даль­ше. И так как старший брат предпочел, оставаясь голодным, кор­мить коня, на мой взгляд, он выбрал материалистический способ бытия. Ему известно, что он богат и здоров, что его конь хорошо накормлен; его тело функционально, физиология в полном поряд­ке, страдает лишь его духовная жизнь. Это означает ubi ben ibi patria — я должен жить там, где мне хорошо. Это главное, а духов­ная жизнь для него не имеет никакого значения. Поэтому старший брат находит лишь маленькую собачку. Такой результат полнос­тью соответствует картине в целом.

Средний брат был сыт, но голодал его конь; возможно, этот брат был эстетом. Он мог бы сказать, что самое главное — это ду­ховные ценности и человеческие отношения, а физиологическими и материальными потребностями можно пренебречь. Он нашел кусок льняного холста, но лен оказался слишком грубым. Это слу­жит подтверждением того, что лен связан с высочайшим аристо­кратическим идеалом Анимы, ее эстетическим и аскетическим иде­алом, «леди»-идеалом фемининности. Когда мужчина женится на леди, его лошадь начинает голодать, зато очень уместно показать окружающим в художественной мастерской. Таким об­разом, он имеет нечто, связанное с духовной стороной своей лич­ности, но при этом его везет голодная лошадь.

Когда наступила очередь младшего брата, он поехал прямо. Он просто поскакал вперед, и поэтому оказался между противопо­ложностями. Он не поддался искушению и не принял односторон­нюю установку, отдающую приоритет либо материализму, либо духовности; он не выбрал ни черного, ни белого. Младший брат просто продолжал идти по своему пути между противоположнос­тями. Сначала этот путь привел его в дремучий лес, в котором он увидел дворец кошки. Он продолжал углубляться в бессознатель­ное, точнее, в его вегетативную область, и здесь его ждал ужасный сюрприз — сильный ливень, настолько сильный, что королевич не мог разглядеть ничего вокруг на расстоянии вытянутой руки. Юноша пришел в отчаяние. Ливень шел три дня и три ночи, и все это время наш герой пребывал во мраке. На утро третьего дня при свете молнии он увидел, что оказался перед дворцом. Он сказал: «Я отправлюсь прямо во дворец. Я не могу ехать дальше, будь что будет».

Теперь рассмотрим символический смысл дождя. Самый из­вестный большинству из нас ужасный ливень — это описанный в Библии Всемирный Потоп, который был вызван яростью Бога, пожелавшего уничтожить грешное человечество. Если кому-то приснился потоп, можно предположить, что этот человек прогне­вил Бога, но что это значит с психологической точки зрения? Что происходит, если кому-то приснилось, будто Бог разгневан? Во- первых, мы называем божественный образ Самостью. Я бы сказа­ла, что это означает потрясение всего коллективного бессознатель­ного, дисгармонию в сознательном поведении общества и то, что в бессознательном назревает разрушение. В такой ситуации мы находимся сейчас. Бессознательное располагает возможностью нас погубить; именно поэтому, например, если проанализировать мно­гих людей, можно обратить внимание на большое количество сно­видений, в которых присутствуют разрушения, ядерные взрывы или конец света.

Такие сновидения следует принимать всерьез, ибо они могут быть либо пророческими и означать, что наступает конец света, либо, если нам его опять удастся избежать, они могут означать, что коллективное бессознательное настолько устало от нашего не­понимания, что обернулось к нам — ко всем людям — своей разру­шительной стороной. Так как никто из нас не обращает внимания на коллективное бессознательное, оно впадает в гнев. Это гнев Бога; извержение такого гнева вызвало потоп, потому что народ Израиля не выполнял заповеди Божии. Если мы расскажем об этом событии на языке современных идиом, это будет означать, что люди не следовали значимым тенденциям бессознательного. Они грешили против бессознательного и потому утонули в нем. Если кому-то приснился потоп, значит, что человек либо скоро окажется в депрессии, либо будет полностью дезориентирован и начнет «тонуть». Очень часто он при «погружении» становится одержимым навязчивыми идеями, например, разными «-измами». С точки зрения психологии это тоже означает «утонуть». Хомей- ни — это утопленник, голова которого находится под водой.

Сначала мне хотелось бы отметить негативный символичес­кий смысл дождя, однако у него есть и позитивный смысл, связан­ный с идеей solutio, плодородия. Тогда дождь скорее считается плодородным, как Нил, который благодаря своим ежегодным раз­ливам помогает получить богатый урожай зерновых. Древние гре­ки считали дождь последствием любовных объятий Зевса и Де- метры, небесного бога и богини земли, то есть объединения про­тивоположностей. А в древней китайской Книге Перемен «И Цзин» можно найти много изречений пророков, которые имеют следующий смысл: «Дождь идет к счастью». И даже дословно: если идет дождь, значит, происходит solution. Разумеется, здесь присутствует игра слов: на языке алхимии solution означает ра­створение, раствор. Кроме того, solution означает решение пробле­мы —растворение противоположностей, которые «закостенели» и стали создавать напряжение. То есть дождь символизирует сниже­ние или снятие напряжения. Именно поэтому человек так хорошо себя чувствует при раскатах грома. Если выйти на природу после грозы, то почувствуешь физическое облегчение. Перед грозой че­ловек, как правило, нервничает, у него болит голова, собака про­являет тревогу и беспокойство и т.п. Но когда дождь уже прошел, человек вышел на улицу и увидел, что наконец выглянуло солн­це, ему кажется, что всюду происходит возрождение. Он это чув­ствует, и ему кажется, будто возрождается вся страна. В нашей сказке во время ливня гремит гром и сверкает молния, поэтому в данном случае освобождение от напряжения ощущается еще луч­ше. Противоположности соединяются, происходит их растворе­ние, и напряжение снимается.

Вспышка света или молния символизирует наступление ин- сайта. Это может случиться в целой Вселенной или в божествен­ной структуре; при вспышке света можно увидеть ее целиком. Однажды Яков Бёме оказался свидетелем такой вспышки молнии, что ему потребовалось очень много лет, чтобы описать, что же он на самом деле увидел в тот момент, когда она сверкнула[20]. Поэто­му речь идет об откровении, о внезапном инсайте, возникающем из бессознательного. Именно поэтому шаманы всегда связывали свои объяснения с явлением молнии. Например, если кого-то ИЗ племени эскимо поражала молния и он оставался в живых или если молния ударяла рядом с человеком, это означало, что он при­зван стать шаманом.

Поэтому если человека поразила молния или ударила рядом с ним, это значит, что он оказался целью добрых или злых духов или богов. Зевс и Юпитер всегда метали молнии. Они являются знаком действия верховного Бога, и многие люди до сих пор убеж­дены, что это правда. Существует известная история: однажды на праздники Юнг отправился в местечко Сарнен в кантоне Бернер Оберланд. В тот день молния ударила в местную церковь, а когда стали собирать деньги на строительство новой церкви, один крес­тьянин сказал: «Я не дам Ему денег на новую церковь, потому что Он сжег свой собственный дом!» Итак, до сих пор люди верят, что молния исходит от Бога и является знаком его ярости или милос­ти или же выбора и просветления кого-то из людей.

В нашей сказке молния явно стимулирует просветление и зрения, и сознания, ибо юноша вдруг сразу увидел дворец кошки. Впоследствии обратим внимание на то, что кошка входит в зал при свете молний; она всегда появляется во время грозы. При гро­зе ее шерсть электризуется. Кошки были животными мореплава­телей — они специально приносили на корабль кошку и по ее по­ведению узнавали, когда плыть становилось опасно и появлялась угроза сильного шторма. Люди видят грозу во сне, мы говорим, что какой-то человек является грозой у себя дома или отец «ме­чет за столом громы и молнии» и т.п. Гроза — это извержение аф­фекта. Она приносит просветление. Обычно, когда человек испы­тывает эмоциональное потрясение, у него возникают инсайты. Потрясение и просветление происходят одновременно. Но как ЭТО связано с кошкой, воплощением темной фемининности? Что мо­жет сделать женщина, чтобы помочь психологическому развитию мужчины?

У меня есть любимая история о народе хопи, который когда- то жил под землей, пока там не возникла проблема перенаселения. Мужчины хопи ничего не делали, чтобы решить эту проблему. Тогда у женщин хопи лопнуло терпение, и они по интеллектуаль­ному уровню стали выше своих мужчин. Они опять стали жить нормально, пока снова не возникла проблема перенаселения, и снова мужчины ничего не делали, чтобы ее решить. Так бы, навер­ное, продолжалось и дальше, если бы женщины не стали совер­шенно несносными и не начали устраивать мужчинам сцены с утра до вечера. Тогда мужчинам пришлось решать эту проблему. Точно так же происходит и в наше время. Именно поэтому пред­ставление об идеальной леди, никогда не повышающей голос и всегда напоминающей Деву Марию, по существу, приводит к тому, что ее мужа совершенно не волнуют проблемы своей Ани- мы. Если она не будет время от времени устраивать бурные сце­ны, он так и не займется этими проблемами и даже не узнает о том, что они существуют.

Итак, при свете молнии наш герой вдруг увидел дворец кош­ки. Потрясенный, он понял, что обязательно должен войти внутрь. У ворот в замок он обнаружил очень странную вещь — висевший на стене кусок мяса (оленью ногу или что-то очень похожее). Поз­же выяснилось, что это вовсе не мясо, а украшение, состоящее из изумрудов и других драгоценных камней. Он вскарабкался по сте­не, чтобы достать мясо, и вдруг его нога попала в капкан. В тот же миг раздался звон колокольчика, и королевич испугался, что упа­дет вниз. Потом открылась дверь и кто-то вошел. Итак, он дей­ствительно потянулся за мнимым куском мяса, сделанным из дра­гоценных камней. Королевич думал, что лезет за мясом, а получил драгоценности. Его нога попала в капкан, а затем и он сам оказал­ся во дворце КОШКИ.

До сих пор мы не рассматривали, что действительно означа­ет этот фрагмент сказки. Можно интерпретировать то, что про­изошло над землей, и определить все существующие связи. Таким образом можно следовать контексту сказки, но при этом стоит спросить себя: «А что это значит в реальной жизни? Что тогда происходит в действительности?» Однако сначала мне бы хоте­лось обсудить этот странный мотив с куском мяса, похожим на приманку, который привлекает нашего героя и заманивает его сна­чала в капкан, а потом и во дворец. Затем мы вернемся к отправ­ной точке и проследим за тем, что привело к этому странному и уникальному мотиву, который я так и не смогла найти ни в одной другой сказке. Итак, юноша был ужасно голоден и стал карабкать­ся по стене за куском мяса, но, приблизившись к нему, увидел, что это не мясо, а украшение из драгоценных камней. Однако едва он дотронулся до него ногой, как нога попала в ловушку и он повис на стене, как пойманная рыба. Затем он упал, открылась дверь, ведущая в замок, и он неожиданно для себя оказался прямо во дворце у КОШКИ.

К сожалению, в английском языке существует различие меж­ду словами flesh (плоть) и meat (мясо)*. В немецком языке суще­ствует лишь одно слово Fleisch, поэтому совершенно ЯСНО, ЧТО ОНО обозначает, ибо в Библии все время говорится об утехах плоти,

Очевидно, оно существует и в русском языке — Прим. переводчика.

плотской жизни и т.п. На англосаксонском наречии животное на­зывают свиньей (pig), но если из нее сделать мясное блюдо, оно уже называется pork (свинина). С моей точки зрения, это лицеме­рие, ибо таким образом делается попытка скрыть, что на самом деле англичане едят свиней и овец. С их точки зрения, баран, если он мертв, объективно уже не связан со смертью. Во французском языке тоже существует эта разница: мясо называется viande, а плоть — flesh. Но в немецком языке это одно слово, и фактически это действительно одно и то же. Это часть ПЛОТИ, ПЛОТИ ЖИВОТНО­го, плоти, благодаря которой мы живем. Это наша основная пища. Когда-то наши предки, еще будучи обезьянами, совершили выбор, перестав быть вегетарианцами и став всеядными, и в этом смысле мы остаемся такими же.

Что касается амплификаций понятия плоти, по-моему, на эту тему не стоит слишком много думать, хотя можно убедиться в том, что в плоти содержится таинство. Здесь не все так просто, но в прямом смысле слова это физическая, телесная реальность, реаль­ность нашего тела. И наш голодный герой очень хотел поесть та­кой «плоти». Но если подумать о том, что основной смысл нашей сказки заключается в освобождении фемининности, и прежде все­го фемининной Тени Пресвятой Девы, то использование ПЛОТИ в качестве приманки оказывается более интересным. У Девы Марии нет никакой связи с плотью. На иконах она никогда не изобража­ется обнаженной. Ее тело всегда хорошо скрыто под одеждой и практически остается незаметным. Ее плоть намеренно скрыта. Поэтому с точки зрения христианской церкви она остается частью неискупленной теневой стороны фемининности. Наш герой СЛИШ­ком наивен и испытывает голод по этой плоти, а потому легко по­падает в ловушку. Можно было бы сказать, что кошка поймала королевича в ловушку вследствие его физиологического влечения, и это естественно, если принять мужскую точку зрения, ибо, как правило, Анима проявляется у мужчины сначала как физиологи­ческое влечение, например, в виде сексуальной фантазии. Затем, если мужчина выходит за рамки фантазии, он понимает, что это не плоть, а только мираж плоти, а по существу — «всего лишь» дра­гоценные камни.

Это мучительная ситуация, и сейчас я несколько забегу впе­ред и скажу: мы знаем, что с мужской точки зрения эта сказка об ассимиляции Анимы, ее освобождении, а с женской точки зре­ния — сказка об освобождении фемининности. Кусок мертвой пло­ти —это только дразнящая воображение наживка, мираж, который бессознательное использует как приманку, которая впоследствии исчезает. Особый акцент следует сделать на том, что это мертвая плоть. Анима и женское тело не имеют никакой ценности, если мужчина смотрит на них как на кусок мертвой плоти, который он может съесть. Если мужчина относится к женщине как к хороше­му бифштексу, значит, у него отсутствует Анима. Так как подра­зумевается, что наш герой должен освободить Аниму, то бессозна­тельное, разумеется, скрывает ее от него; сначала оно его привле­кает, а затем вожделенная находка исчезает. Оно дразнит юношу, чтобы дать ему понять: это именно то, что ему нужно, но это об­ман. Бессознательное говорит: «Посмотри, на самом деле это дра­гоценный камень». Но сейчас королевич не в том настроении, он голоден, хочет есть и чувствует раздражение. Затем возникает странная вещь: его нога попадается в ловушку из этих драгоцен­ных камней. Нетрудно себе представить, что он мог бы сказать: «Проклятье! От них мне нет никакой пользы. Прощайте». Но за­тем он оказался в плену у волшебной силы и не смог ускакать прочь, а повис, как рыба на крючке. Теперь перейдем к амплифи­кации этого эпизода.

У братьев Гримм есть сказка, в которой герой по прозвищу Дурень находит золотого гуся[21]. Он ходит по деревне, и каждый, кто попадается ему навстречу, хочет дотронуться до этого гуся, чтобы убедиться, живой он или нет; всех людей привлекает золо­то. Сначала захотела дотронуться до гуся дочь хозяина харчевни, и только она прикоснулась, как сразу крепко прилипла к нему. За ней последовали ее сестры, которые прилипали друг к другу, за­тем подошел пастор и прикоснулся к младшей сестре, затем посте­пенно подходили другие жители деревни, и с ними происходило то же самое. Поэтому им пришлось цепочкой следовать друг за другом. Дальше в этой сказке говорится о короле, дочь которого всегда была грустной, поэтому отец устроил конкурс: кому удаст­ся рассмешить принцессу, тот унаследует его королевство. И ког­да на королевский двор пришел Дурень вместе с золотым гусем и всеми прилипшими к нему людьми, принцесса громко засмеялась и с тех пор перестала грустить.

С точки зрения психологии, привязанность — это бессозна­тельное очарование, из-за которого человек теряет свободу выбо­ра, при определенных обстоятельствах становится привязанным к самым непостижимым вещам. Да и на примере этой сказки уже можно было увидеть глубинный смысл того, что способна сотво­рить Анима. Анима — это богиня иллюзии Майя, и сейчас она пой­мала нашего героя с помощью бессознательного очарования. Ему некуда деться. Его нога попала в капкан. Хотя королевич нашел то, чего не хотел, он не может освободить свою ногу. Поэтому ОН оказался в положении подвешенного Дурака, изображенного на карте Таро; вместе с тем это означает, что у него есть определен­ное намерение: «Я крепко стою на земле обеими ногами и хочу съесть хороший кусок мяса, потому что я голоден». Затем появля­ются драгоценные камни, и вдруг он переворачивается вниз голо­вой, то есть оказывается в совершенно нелепом положении, кото­рое ему совсем не нравится, но он оказался в ловушке.

В этот момент королевич слышит звон колокольчика и пада­ет вниз; дверь открывается, из нее появляется рука и втаскивает его внутрь. И тогда он говорит сам себе: «Что делать, я пойду впе­ред, а там будь что будет». Он бродит по замку и обнаруживает комнату, в которой находится только стол со свечой и кровать. И тогда он произносит: «Ладно, я останусь здесь и отдохну, потому что во время дождя весь промок». Затем он проходит через все муки инициации, которые сближают его с госпожой кошкой.

Вспомнив этот фрагмент сказки, я хочу вернуться обратно и сказать, что это значит. Известно, что король-алкоголик велел сы­новьям добыть льняное полотно, да такое тонкое, чтобы оно про­ходило сквозь игольное ушко. После этого мы оказались на такой психологической глубине, что смогли связать кусок льняного по­лотна с творческой бессознательной фантазией, которая является паутиной судьбы — продуктом воображения, неотъемлемой час­тью внутренней жизни. Что касается короля-алкоголика, то у него оказалась очень одухотворенная фантазия: льняное полотно, спо­собное пройти сквозь игольное ушко, свидетельствует о его чис­той и высокой фантазии. Лен — это символ фемининности, как и паутина Майи в философии хинди. Вернувшись к этому моменту, можно вспомнить, что у старого короля вообще не было фантазии, ему только хотелось, чтобы у него была хорошая фантазия. Но, как известно, в конце сказки он поступил очень плохо, поэтому потерпел поражение и, может быть, даже был убит, а если нет, то, по крайней мере, лишился армии и власти. Поэтому одной пози­тивной фантазии совершенно недостаточно. Однако продолжим.

Как интерпретировать то обстоятельство, что старый прин­цип управления — король, символизирующий старую доминирую­щую установку сознания, имеет некую позитивную, обнадежива­ющую фантазию, но потом столь низко падает, что расстается и со своей фантазией, и со своей функцией? Что это значит, абсолют­но ясно. Но что происходит в повседневной жизни, если вопло­щенный принцип управления имеет вполне приемлемое желание, но едва оно исполняется, такое управление становится негодным. Можно сказать, что сейчас мы все оказались именно в подобной ситуации.

Мне думается, все мировые властные структуры должны со­гласиться с тем, что нам следовало бы лучше относиться к приро­де и защищать ее, больше любить людей, стремиться к человечес­ким идеалам, что нам нельзя относиться к своей планете чисто потребительски, и т.д., и т.п. Наши технологии слишком бесчело­вечны. В любой газете можно прочитать, что людям нужно снова научиться вести аскетическую жизнь. Следует переоценить чело­веческие отношения, индивидуальную творческую фантазию, и тогда у нас должно быть больше индивидуальной свободы. Госу­дарство не должно иметь над нами такой власти. Она совершенно не способствует появлению позитивных фантазий. Такие фанта­зии есть у каждого человека, они были даже у людей старой сис­темы; к идеалистическому фантазированию склонны не только юноши. Можно проанализировать восьмидесятилетних людей и выяснить, что у них тоже есть такие фантазии. Как правило, у ста­рых людей бывает немало хороших и разумных фантазий, но они не знают, что с ними делать. Старый король заболел, столкнув­шись с реальной жизнью, он не знал, что делать, ибо умерла его жена.

Но в чем заключается смысл смерти его жены? В чем сущ­ность фемининности? Предположив, что умерла его Анима, мы должны увидеть все признаки маскулинного общества, а феми- нинность должна быть характерной чертой Анимы. Прежде всего я бы отметила, что именно мужская Анима и женская феминин- ность создают реальность мира. Если у мужчины нет жены, зна­чит, у него могут быть самые замечательные фантазии, но он не сумеет их реализовать. Именно фемининность доводит их до за­вершения, так же, как мужчина осуществляет зачатие ребенка, но рожает его женщина, то есть именно женщина привносит ребенка во внешний мир. Поэтому, если мертва мужская Анима, если муж­чина утратил связь со своей внутренней фемининностью, он мо­жет быть величайшим идеалистом в мире и строить замечатель­ные планы о том, как его изменить, но когда наступит время их практического осуществления, он потерпит неудачу.

Такое типичное развитие событий происходит в государстве старого короля, пребывающего в полном отчаянии из-за смерти своей жены и заглушающего его алкоголем. Точно так же посту­пил бы разочарованный идеалист. Если у мужчины развита Ани­ма, он находит возможность довести свои идеалы до реального воплощения, так как лично заинтересован в этом. Он видит не только нормы и правила, но и людей. Человек может что-то реа­лизовать только с помощью людей, а не через разговоры и газет­ные статьи. Так у мужчины развивается фемининность и появля­ются плодотворные фантазии. Он видит реальные возможности, которые развиваются в индивидуальные отношения.

Вы можете придумать самый лучший миропорядок, но если он не интересует людей, если, например, у вас есть замечательная команда ученых специалистов, которые ненавидят друг друга, они никогда не сделают ничего реального. Стоит еще раз вернуться к сказке «Три перышка», о которой я уже упоминала, и поразмыш­лять над ней. Там король дает трем своим сыновьям задание най­ти очень тонкое льняное полотно, а когда те его раздобывают, он заявляет: «А теперь я хочу посмотреть, кто из вас приведет самую красивую невесту». В этой сказке старый король постепенно пере­ходит от фантазии к реальности, как если бы он сказал прямо: «Сначала нам нужно сплести паутину, то есть творческую фанта­зию, а затем мы воплотим ее в реальность». Та сказка завершает­ся гармонично, тогда как в нашей сказке финал совершенно иной, ибо едва старый король увидел прекрасную женщину, он захотел оставить ее себе и этим все испортил. Но об этом поговорим чуть позже.

 

Если внимательно посмотреть на эту паутину фантазий, мож­но увидеть, что у старого короля фантазия идеальна, она ведет его в нужном направлении, но из-за смерти жены ему не хватает воз­можностей ее реализовать. Тогда можно понять и то, что произош­ло со средним сыном, у которого была грубая фантазия, ибо он нашел кусок грубого льняного холста, и то, что случилось со стар­шим королевичем, который нашел маленькую собачку. Впослед­ствии эти два брата не будут играть в сказке никакой роли. Поче­му один из них нашел кусок грубого льняного холста, то есть об­ладает такой же фантазией, как у отца, но несколько хуже по ка­честву, и почему другой сын нашел собаку?

Вспомним о том, что основным мотивом сказки, ее целью яв­ляется освобождение фемининности. На мой взгляд, если срав­нить этот кусок грубого льняного холста с тем, что имел в виду король, мы получим лишь свидетельство грубой реальности Жиз­ни. Например, политик, у которого есть замечательная фантазия о том, как следует устроить жизнь, при этом говорит: «Но давай­те будем реалистами; давайте всего лишь постараемся сделать жизнь как можно лучше». И если эту фантазию грубо воплотить в жизнь, она утратит свою подлинную ценность, ибо в ней нет души. Она станет мертвой. Как кусок обычной льняной ткани. Это столь тривиально, что и заканчивается тривиально. Например, можно сказать, что королевич нашел приблизительно то, что ис­кал, но, добыв этот холст, он подумал: «Наверное, такова реаль­ность. Не стоит требовать меня достать что-то лучше».

Отношения с собакой символически интерпретируются как некое подобие слепой доверчивости, лишенной всякой критики. Юнг всегда говорил, что именно мужчины, а не женщины, верят в институт брака. Женщины все время сомневаются в браке, ибо на самом деле их волнуют только взаимоотношения, и это все, что им нужно. Но у мужчины часто бывают очень сентиментальные идеи; зачастую у него нет вообще ничего общего с женой, но эта женщина — его жена. По моим наблюдениям, в таких трагических случаях мужчина сначала женится не на той женщине, а затем влюбляется в женщину, которая ему больше подходит. Но у него появляется сентиментальное чувство: «Моя жена — это моя жена. Я не могу с ней развестись». Даже если у них нет детей. Такая мужская преданность очень похожа на собачью: она для него при­вычна.

Я знала одного мужчину, который десять раз ходил к адвока­ту и обсуждал с ним юридическую сторону развода, но начинал дрожать, как .осиновый лист при одной мысли, что он должен ска­зать об этом жене. Так он колебался пятнадцать лет. У него совер­шенно не осталось никакой любви к ней. Нельзя сказать, что в глубине души он все равно ее любил. Так проявлялись только со­бачья привязанность и чувство сентиментальности. «Разводиться стыдно перед людьми, этого нельзя делать». Кроме того, это была привязанность к старым конвенциональным нормам. В этом смыс­ле женщины более решительны. Им может нравиться институт брака, но только если они счастливы в замужестве. Если они не­счастливы в браке с данным мужчиной, у них сразу начинают раз­виваться неконвенциональные фантазии. Они значительно легче расстаются со своей Персоной.

Итак, можно сказать, что оба пути — и направо, и налево — ведут к тривиальности, уступчивости, преданности, замене реаль­ности на идею «О, мы так похожи». Грубый холст символизирует такие мысли: «О, мы получили почти то, что нам нужно. Конеч­но, это не настоящая любовь, о которой я мечтал в молодости, но мы делаем успехи». Иначе говоря, такой мужчина хоронит идеал своей Анимы или то, что его Анима в нем ищет. Он расстается с ним. Или же потом превращается в собаку.

 

 

Кошка. Гравюра Эдварда Мунка (Фонд графики Эйхенбаха, Калифорния, Дворец Почетного легиона)

 

 

6. Дворец кошки

Младший сын, который попался на приманку искусственно­го куска мяса, сделанного из драгоценных камней, сначала попа­дает в грозу, которую мы интерпретировали как столкновение противоположностей, приводящее к решению. Но дождь или ли­вень имеют свойство растворять, а молния является внешним вы­ражением столкновения противоположностей. Внутри королеви­ча сталкиваются фантазия, которую символизирует тончайшее льняное полотно, и реальность, которая совсем на нее не похожа. Тогда он начинает понимать: «Ноя следовал идеальной фантазии своего отца, так куда она меня привела? К провалу». Блуждая по вегетативной области психики, он испытывает столкновение про­тивоположностей, а затем приходит к известной нам проблеме, связанной с плотью. Но в тот самый момент, когда королевич ока­зался в ловушке, зазвонил колокольчик, и он упал на землю, слов­но очнулся от глубокого сна или отцепился от приманки; затем из двери появилась рука и втянула его во дворец.

Колокольчики используются во многих религиозных ритуа­лах. В христианских церквях звонят колокола, маленький коло­кольчик используется во время католической мессы, они приме­няются в практике тибетской религии, в буддизме и т.п. В каждой религии они имеют свой смысл, но общее назначение, которое можно обнаружить везде, состоит в том, чтобы изгонять дьявола, чертей и бесов. Дьявол ненавидит звон колокольчика, он не может его выдержать. Другое свойство звона колокола или колокольчи­ка заключается в том, что он привлекает внимание к важным со­бытиям. Во время мессы звон колокольчика указывает на время перехода. Он отмечает тот момент, когда происходит внутреннее изменение, словно предупреждает: «Теперь внимание, происходит трансцендентное событие». Именно поэтому я называю это кон­центрацией или привлечением внимания.

Колокола на церковных башнях, которые звонят каждый час, тем самым отмечают ход земного времени, что связано с его десак- рализацией. Когда были изобретены часы, которые постепенно входили в обиход в XV, XVI и XVII веках, их устанавливали толь­ко на церквях и монастырях. Если, например, почитать Николая можно узнать, что часы считались образом космоса и даже Бога, так как они представляют собой мандалу, точнее, ман- далу времени. Именно поэтому в сакральные дни существовали сакральные часы и происходили сакральные события, рождение, похороны и Т.Д.

И только после Декарта появился образ часов Вселенной в виде машины, которая, конечно же, работает чисто механически. Именно против этого возражал Эйнштейн, открыв теорию кванто­вой физики. В той Вселенной, механически существующей во вре­мени, в которой все предопределено, нет свободы воли и свободы Бога. В системе Декарта оставалось место для Бога, но он сказал: «Бог создал эти правила, и Он больше не собирается их менять». То есть Бог создал этот механизм, а теперь Он сам стал его плен­ником. Он не может его изменить. В средние века Бог постоянно вмешивался в ход времени. В Библии Исайя остановил солнце: когда Езекия заболел, Исайя задержал время на пятнадцать часов. Бог или божественное провидение могло всегда вмешиваться в те­чение времени. Время не было механическим «тик-так», которое просто указывало на изменение времени во Вселенной. Следова­тельно, время, которое мы наблюдаем по часам, прошло долгий пе­риод развития, и это развитие, по существу, представляло собой процесс десакрализации. В деревнях колокольный звон изначаль­но возвещал о благовесте, смерти, браке, рождении — то есть обо всех архетипических событиях, сообщая, что в данный момент про­изошло нечто связанное с вечностью. Подразумевалось, что в этот момент каждый человек прекращал заниматься своим делом и про­читывал короткую молитву, думая об умершем или о женщине, которая только что произвела на свет ребенка, или еще о ком-то или о чем-то. Колокольный звон привлекал внимание людей.

Это сложно описать на психологическом языке. Можно ска­зать, что это была экстериоризация внутреннего голоса или внут-

Николай Кузанский (Николай Кребс, 1401 — 1464) — философ, теолог, уче­ный, церковно-политический деятель. Ближайший советник папы Пия II, карди­нал. — Прим. переводчика.

 

реннего сигнала. Известно, что иногда у человека появляется ощу­щение, что он идет по жизни и повседневные события кажутся ему тривиальными, но вдруг звонит телефон и кто-то ему говорит: «Посмотри-ка на часы! Должно произойти нечто!» И если не об­ратить на это внимание, можно упустить что-то очень важное. Я бы назвала зовом Самости сигнал, который сообщает: «Обрати внимание, что происходит архетипическое событие». Архетипи- ческое событие можно очень легко упустить из виду, особенно если жизнь наполнена суетой и множеством неотложных дел. Тог­да уже позже, ложась спать, человек думает: «Что сегодня про­изошло? Сегодня утром в девять часов произошло нечто очень Но это уже упущено.

Нечто похожее происходит, когда кто-то умирает. Жизнь останавливается, и часто в этот же момент останавливаются часы. Это парапсихологический феномен. Лучший друг моего отца, очень мудрый человек, который был военным и совершен­но не верил в чудеса, сам стал свидетелем чуда, когда умерла его жена. В комнате, где она умирала, были большие часы. Она пре­бывала почти в коме, и ей стало казаться, что вместо цифербла­та часов появляется то одно лицо, то другое. Она разговаривала с ними, и в тот момент, когда она умерла, внутри часов раздался сильный шум и они встали. Спустя несколько месяцев вдовец отнес часы в мастерскую, но часовщик извинился и сказал: «А что с ними произошло? Внутри часов нет ни одной целой дета­ли. Я не могу их починить. У меня такое впечатление, что по ме­ханизму кто-то колотил молотком». Друг моего отца закурил трубку и ответил: «Я не могу этого объяснить, но вот что с ними произошло».

Такие случаи происходят довольно часто. Часы обладают магическими свойствами. У многих людей есть подобная связь со своими часами. Я сама ощущала ее несколько раз, когда со мной происходило нечто архетипическое или очень важное, и спустя несколько часов я обнаруживала, что мои часы останови­лись именно в тот момент, когда это произошло. Такой феномен Юнг называл вмешательством бесконечности или вечности в ход времени. Это происходит так: все идет гладко — ход времени не нарушается, а затем на минуту вмешивается вечность и возни­кает архетипическое переживание. Тогда можно ощутить то, что Юнг назвал «бесконечным», и часы очень часто на него реаги­руют.

Дворец кошки — 1151

Вернемся к нашей сказке и посмотрим, какую роль в ней иг­рает колокольчик. Колокол соединяет противоположности. Он является символом целостности, ибо соединяет в себе ЯЗЫК, символизирующий маскулинность, и собственно колокол — фе­мининный знак. Здесь можно провести параллель с неразрыв­ным единением индийских символов Линга и Иони. Откровен­но говоря, такой подход к соединению маскулинности и феми- нинности может завести довольно далеко, но, по-моему, он впол­не правомерен и его можно использовать. Кроме того, звон коло­кола символизирует зов вечности, когда происходит нечто очень важное. Интересно, что при этом исчезают чары. Юноша падает на землю, отцепившись от «куска» драгоценной приманки, на которую он попался, — то есть его спас звон колокольчика. Таким образом, колокольный звон означает, что мы избавляемся от демо­нических чар; то есть когда юноша зацепился за приманку и по­вис вниз головой, он находился под воздействием злых чар. Он оказался в ловушке, то есть в очень незавидном положении, но его освободил колокольчик, словно сказавший ему: «Это только начало, сейчас случится самое главное». И тогда юноша очнулся и стал многое осознавать.

Благодаря колокольчику королевич освободился от злых чар и оказался там, где должен был быть. То есть он хотел оказаться во дворце. Там он вошел в комнату, в которой стоял стол со све­чой и кровать, и юноша подумал: «Ладно, я останусь здесь и от- Когда он захотел присесть на кровать, появились руки без тела, которые избили его и сорвали одежду, но он опять не заме­тил, откуда появились эти руки. В отчаянии юноша воскликнул: «О Господи! Кто же меня так бьет?» Руки перестали его бить и исчезли, а он остался совершенно обнаженный. Затем на столе вдруг появилась пища и прекрасная одежда, которую он надел и приступил к еде. На следующий день королевич вошел во вторую комнату, и все повторилось. Дважды его избивали невидимые ру­ки. Очевидно, это делали слуги кошки, так как на третий день ко­шачья королева приказала им привести юношу в большую комна­ту, где все было сделано из чистого золота.

Самые близкие параллели мне удалось найти в легенде о Святом Граале, у Кретьена де Труа и у Роберта де Борона, где имеется мотив ужасной кровати. Сэр Гавейн сел на такую кровать, и сразу же зазвенело множество колокольчиков, а затем в комна­ту ворвался лев и напал на рыцаря. Разумеется, Гавейн одолел льва, а потом пришли леди из дворца и поблагодарили его за спа­сение, и тогда он стал великим героем[22]. Кроме того, у разных кол­дунов были волшебные кровати: человек, который на нее ложил­ся, сразу проваливался в ад или в морские глубины. Это были за­колдованные, дьявольские кровати.

Рассмотрим символический смысл кровати. В разных стра­нах существуют пословицы на эту тему. Например, в Германии говорят: «Как постель постелешь, так и спать будешь». В Англии есть такая пословица: «Какую кровать сделал, в такой и спать бу­дешь». Обе они означают одно и то же: «Что посеешь, то и по­жнешь», то есть что заслужил, то и получишь. В постели МОЖНО спать, отдыхать, заниматься любовью. Для многих людей это мес­то, где они во время отдыха могут дать волю своим фантазиям, ил­люзиям, дневной дреме и т.п. Это место, где вследствие расслаб­ления происходит abaissmentde niveau mental’, тле человек соеди­няется со своим бессознательным, своими инстинктами и своим телом.

Разумеется, чудесные кровати, известные по легенде о Чаше Грааля, в основном относятся к проблемам любви. Если рыцарь находится в постели и на него нападает лев, это должно означать, что в данный момент у него возникли сексуальные проблемы. Он подавлен своей ненасытностью, ненасытностью животного, свои­ми инстинктами. Он теряет контроль и превращается в хищного льва. Кровать — место, где находит удовлетворение инстинктивная жизнь: рождение, смерть, сексуальные отношения — это процессы, в которых мы соприкасаемся со своими инстинктами и с бессоз­нательным. Под кроватью никто не любит подметать: если люди не слишком аккуратны, там всегда накапливается куча пыли. По­этому обычно под кроватью живут черти, демоны и индивидуаль­ное бессознательное. Часто людям снится, что под кроватью жи­вут демоны, а также ящерицы, пауки, мыши и т.п., а образы этих животных всегда связаны с индивидуальным бессознательным, которое находится прямо под поверхностью. Как только человек расслабится, у него под кроватью начинает скрестись мышь. Это означает, что его начинает беспокоить одержимость собственными комплексами.

Стол со свечой указывает на некое просветление в понима­нии ситуации. Существует много других сказок, в которых герой мучительно страдает в темноте, чтобы освободить свою Аниму, но наша сказка не относится к их числу. Стало несколько светлее. Следовательно, свет снова дразнит героя, как раньше дразнил ку­сок мяса из драгоценных камней. Так как герой хочет света, он его получает, но он хочет мяса и не получает его. Ему опять достает­ся нечто возвышенное, тогда как на самом деле ужасно хочется удовлетворить свои физические потребности.

Так часто случается в реальной жизни. Мне вспоминается случай с одним молодым человеком, который хотел завести роман, но постоянно выбирал очень набожных и образованных девушек, которые боялись своих матерей и только дразнили парня. Девуш­ки всегда были очень красивыми и охотно с ним гуляли, обедали и т.п., но как только он хотел удовлетворить свои «низменные» желания, они сразу убегали. Так произошло пять раз с пятью раз­ными девушками, и, наконец, я его спросила: «Почему вы находи­те именно таких девушек? Я имею в виду, что за этим должно что- то стоять, так как сейчас есть много совершенно других девушек».

Бедный молодой человек ощущал себя так, словно его жесто­ко дразнило его собственное бессознательное. Если человек не осознает своей мотивации, он должен задать вопрос: в чем заклю­чается сознательная установка того, кто его таким образом бессоз­нательно дразнит, и что именно она компенсирует? У него замет­но проявлялись амбивалентность и невротичность. Молодой чело­век ненавидел плоть. Он хотел плотских отношений с женщиной, но вследствие своего образования презирал их. У него произошло расщепление Анимы. Его Анима была отчасти романтической, а потому ее привлекали еще неопытные «хорошие» девочки. Ведь сам юноша был «хорошим» маленьким мальчиком.

 

Разумеется, у него возникали сильные влечения плоти, но он их осуждал. Этот молодой человек относился к такому типу муж­чин, которые, соблазнив девушку, потом ее за это осуждают. Так поступают многие мужчины. Они добиваются от женщины того, что хотят, а затем думают про нее: «Она же настоящая потаскуха». То есть в каком-то смысле молодой человек по-настоящему не це­нил плоть. Он ее очень хотел, но не оценивал по достоинству. У него не было правильной сознательной установки относительно плоти — он до сих пор находился в плену христианских предрас­судков. Мужчине недостаточно сказать: «Я не собираюсь следо­
вать этой христианской идеализации. Я хочу, чтобы у меня в по­стели была реальная женщина», ибо если он втайне презирает ее тело, ее физиологическую жизнь, то оказывается в плену старых предрассудков. Следовательно, если он больше не собирается по­вторять свою ошибку, то бессознательное будет его все время дразнить, пока он не осознает, что ведет себя соответственно сво­ей расщепленной Аниме. Он хочет женщину, но ненавидит себя за это или же после совершенного с ней первого сексуального акта начинает ненавидеть ее и сомневаться в ее «порядочности». «На­верное, она потаскуха, скорее всего, она ложится в постель и с дру­гими мужчинами» — таковы последствия его опыта. Разумеется, с такой расщепленной установкой он влюбляется именно в тех жен­щин, которые тоже имеют расщепление; они взаимодействуют очень четко, как часы.

Следовательно, в нашей сказке расщепление пока не исцеле­но, а потому героя продолжают дразнить. Когда бьют, его тоже отчасти дразнят, но больше всего дразнят, срывая одежду и остав­ляя совершенно голым. Его нагота — это уникальный мотив, тог­да как избиение главного героя можно найти во многих сказках. Этот мотив можно назвать «три мучительные ночи». Во многих сказках и преданиях, для того чтобы освободить заколдованную принцессу, которая может принимать облик змеи, лягушки и т.п., именно главный герой должен три ночи терпеть мучительные страдания, которые заставляют его испытать злые духи, черные люди или черные кошки. И тогда снимается заклятие, наложенное на принцессу, и она снова принимает человеческий облик. Таков сказочный мотив «трех мучительных ночей». Женщины тоже ис­пытывают страдания, но они страдают иначе, не физически. В сказках физические мучения испытывают исключительно муж­ские персонажи, и насколько я знаю, всегда во имя того, чтобы освободить фемининность.

101

Ясно, что таким образом происходит компенсация маскулин­ного сознания, которое всегда настроено на действие. Мужчина должен страдать, а это означает, что он должен принимать пассив­ную фемининную установку — оставаться в покое и сносить муче­ния, а не стремиться к действию. Энергичному мужчине очень трудно пребывать в покое и просто пассивно терпеть муки, так как его природный темперамент говорит: «Я должен с этим что-то сде­лать. Мне нужно выбраться из этой ситуации. Я должен бороть­ся. Где мой противник? Дайте мне возможность с ним сразиться».

6. Дворец КОШКИ

Я это заметила, когда мне приходилось говорить мужчинам: «С этим ничего нельзя сделать. Вы просто должны пережить и выдер­жать этот конфликт», — и в ответ всегда слышала вопрос: «Да, но неужели ничего нельзя сделать?» Я говорила: «С этим ничего нельзя сделать. Совершенно ничего». Это невероятно трудно вы­держать. Но именно так происходит освобождение мужской фе- мининности и вообще фемининного начала.

Все то же самое относится к женщине, которая почему-то хо­чет освободить собственную фемининность. Тогда ее Анимус, ее внутренняя маскулинность говорит: «Что я могу сделать? Что мне нужно делать?» — вместо того чтобы, страдая, освободить феми­нинность. Юнг пошел еще дальше, сказав: «Если женщина спра­шивает: «Что я могу сделать?» — это значит, что она уже одержи­ма Анимусом, и я ничего ей не отвечаю. Женщина, которая нахо­дится в плену маскулинной установки, хочет приложить какие-то усилия; она хочет бороться, что-то делать, что вызывает у нее еще большее отчуждение от своей фемининности. Следовательно, если она хочет освободить свою фемининность, ей следует научиться страдать, не задаваясь вопросом: «Что я могу сделать? » или «Что мне нужно сделать?»».

Разумеется, это является еще и компенсацией преимуще­ственно патриархального активного отношения к жизни. Такое отношение может повредить процессу анализа; многие люди не в состоянии этого понять. Именно поэтому они иногда уходят от юнгианского аналитика к психиатру, который выписывает им таб­летки. Если спросить, почему они так поступили, они ответят: «Тот, по крайней мере, хоть что-то делает! Вы говорите мне, что я должен страдать. Но я думаю, должно происходить какое-то дей­ствие. Нужно что-то делать!» Разумеется, как и любая психологи­ческая истина, это лишь полуправда. Есть много жизненных ситу­аций, в которых обязательно нужно что-то делать. Но существу­ют и другие ситуации, когда реальное действие, действительно ге­роическое действие заключается в том, чтобы испытывать страда­ния и ничего не делать.

Теперь рассмотрим еще один мотив, который, правда, встре­чается нечасто: речь идет о руках, которые бьют юношу и срыва­ют с него всю одежду, оставляя совершенно голым. Одежда сим­волизирует культурную установку, а нагота всегда имеет смысл «голой» правды. Многие ритуалы в примитивных племенах совер­шают обнаженные люди. В античных мистериях и некоторых культах крещения люди должны обнаженными входить в воду и обнаженными выходить из купели. Основная идея заключается в том, чтобы человек избавился от культурных, «учебных» и чужих установок и представлял собой «голую» истину. Устраняются все убеждения, которые он получил под влиянием культуры. Наш ге­рой должен прийти в состояние, в котором он является только са­мим собой и никем иным. И тогда он в отчаянии восклицает: «Кто же меня бьет?» Он задает прямой вопрос: «Кто это?» — и тогда руки исчезают, а перед ним появляется пища и новая одежда. Но это продолжается всего один день, а затем все повторяется снова, а потому раздражает еще больше.

Эти сцены похожи на типичные ритуалы инициации. Мы очень мало знаем об античных ритуалах и мистериях инициации, но, например, люди, которые бывали в Помпеях на Вилле Мисте­рий, знают, что во время таких мистерий их участников били, при­чем совсем обнаженных. Физические муки были частью ритуала инициации; возможно, то же самое было и в мистериях Митры. Очень похожие пытки до сих пор сохраняются в примитивных племенах, где молодых мужчин, проходящих инициацию, очень часто бьют или увечат; чтобы возродиться, они должны испытать мучительные страдания, зачастую будучи совершенно обнаженны­ми или одетыми в звериные шкуры.

Итак, нагота тоже связана с возрождением, с низведением че­ловека до такого же состояния, в котором он родился. Немцы час­то говорят «голый, как новорожденный». В Германии похожие ри­туалы до сих пор существуют в студенческих организациях; сту­денты часто бьют друг друга, что также является мужским ритуа­лом инициации. Официально эти ритуалы не существуют, но они есть, например, у бойскаутов. Во многих бойскаутских группах старшие юноши по ночам часто издеваются над младшими и но­вичками, не столько избивая, сколько подвергая их испытаниям: например, заставляя прыгать в холодную воду или ночью вытаски­вая из кровати и бросая в холодное озеро, а также используя дру­гие виды мужской инициации. Родители, как правило, никогда об этом не знают или же с ужасом выясняют это лет десять спустя. Но, видимо, такой инстинктивный архетипический паттерн всегда оживает в группах людей. Нечто подобное случается и в некоторых школах, но иногда такие инициации носят извращенный характер.

На третий день наш герой получил то, что хотел. Наконец, он смог поесть. Мы уже упоминали о том, что голод королевича означал воздержание; у него были плотские желания, и сначала его просто дразнили, не давая удовлетворения, но теперь он полу­чил все, потому что прошел очищение, которое, возможно, симво­лизирует новая одежда. Например, у него исчезло патриархальное презрительное отношение к плоти, то есть привычная культурная установка — коллективная. Человек может даже ощутить это сам, но, по-моему, в данном случае новая одежда имеет символический смысл. Возможно, он действительно получил не только все, что хотело его тело (причем не только на оральном уровне), но и то редкое ощущение, которое получают те из нас, кто никогда не ис­пытывает голода.

Из этнологии нам известно, что во всех примитивных циви­лизациях растения и животные, служащие основной пищей пле­мени, являются божественными. Их считают священными. Для племени эскимо богом является олень карибу, для фермеров — пшеничное зерно и т.п. Я знала это, но никогда не ощущала, пока однажды, еще будучи молодой и бедной, не отправилась в дли­тельный переход через горы, ночуя в стогах сена, омываясь в хо­лодных горных реках и питаясь гольКО раз в день, чтобы сэконо­мить деньги. К вечеру третьего дня перехода я была так голодна и несчастна, что решилась зайти в гостиницу и заказать тарелку спа­гетти. Мы были вместе с несколькими друзьями. А затем я поте­ряла сознание. Оно полностью отключилось, а когда позже я при­шла в себя, у меня появилось ощущение тепла и экстаза. Когда мне удалось приоткрыть глаза, окружающие посмотрели на меня и сказали: «Да уж» — потому что я поедала спагетти, как живот­ное, абсолютно бессознательно и совершенно забыв обо всем. Я очнулась, словно ото сна, ощутила, как по моему телу расходится тепло от съеденной пищи, и почувствовала: «Теперь я живу. Я умерла, а теперь снова ожила».

 

Могу сказать, что это ощущение я помню до сих пор. Собы­тие действительно было похоже на ритуал смерти и возрождения, и с тех пор я знаю, что значит быть голодной и ощущать бога, ко­торый возвращает тебя к жизни, позволяя себя съесть. Примитив­ные племена всегда живут на грани голода, ощущая смерть всем своим существом, когда наступает голодное время. Человек чув­ствует, что становится настолько слабым, что больше не может передвигать ноги. А затем, когда внезапно в него проникает такой мощный жизненный поток, он чувствует, что бог вернул его к жизни. Я могла поклониться тем спагетти или тому богу зерна, из которого они сделаны. Я могу поклониться ему сейчас. Это жизнь. Это мистерия жизни. И это помогло мне понять фразу, которую однажды сказал Юнг: «Фрейд был не прав. Я не верю в то, что секс — основная потребность и основное влечение человечества. Основной потребностью является утоление голода. Голод — ЭТО проблема номер один, а сексуальное влечение появляется лишь тогда, когда удовлетворено чувство голода».

На третий день королева — в сказке госпожа кошка теперь называется королевой — приказывает своим слугам привести юного героя в большой зал, где все отделано чистым золотом. Вся мебель тоже из чистого золота. Рядом с юношей появились десять рук, которые принесли ему одежду, тоже украшенную зо­лотом. Они одели королевича, и когда он вошел в зал, не мень­ше сотни котов и кошек играли на музыкальных инструментах и пели. Юношу посадили на трон из чистого золота, и он подумал: «Я совершенно не знаю, кто правит в этом замке». Но вдруг он заметил маленькую красивую кошечку, лежавшую в золотой кор­зине. Кошачья королева ублажала юношу, пока не наступила полночь, а затем после празднества она выпрыгнула из своей корзины и сказала: «С этого времени я больше не правлю зам­ком. Отныне вами будет управлять этот юноша». И все коты и кошки подошли к нему, поцеловали у него руку и приветствова­ли как своего правителя.

С этого эпизода в сказке появляется важный мотив кошки, и теперь нам следует сосредоточить свое внимание на золотой кор­зине. Это мандала, символ Самости — свидетельство того, что кошка символизирует единство Самости и Анимы. В своем труде «Психология и алхимия» Юнг приводит примеры сновидений с фигурой Анимы, у которой голова сияет, как солнце. И там же он поясняет, что на этой стадии Анима и Самость взаимосвязаны и представляют собой единое целое[23]. Следовательно, и в данном случае у нас есть символ, который объединяет знак Самости, це­лостности, с высшей формой развития Анимы, если рассматри­вать его с точки зрения мужской психологии. Если же его рассмат­ривать с точки зрения женской психологии, он означает, что жен­ские черты кошки, присущие фемининности, являются подлинны­ми характерными чертами целостности. У Девы Марии не было такой корзины, а у кошки она есть. По существу, кошка символи­зирует потенциальную целостность и в связи с этим она обладает таким величием, которое несоизмеримо ни с чем.

После празднества юноша становится господином или пра­вителем кошачьего королевства и, соответственно, женихом гос­пожи кошки (хотя об этом прямо не говорится). Так проявляет­ся coniunctio, теперь уже фемининность дала приют маскулинно­сти. Кроме того, следует отметить, что темная или инстинктив­ная часть фемининности уже совсем не враждебна маскулинно­сти и не относится к ней негативно. Обращаясь к участникам фе­министского движения, можно сказать, что при освобождении фемининности, то есть когда освобождается кошачья сущность, она в мире и любви соединяется с маскулинностью и по отноше­нию к ней больше не проявляет враждебности. Дело в ТОМ, ЧТО в кошке воплощается сущность любви, и кошка принимает героя вместе с его маскулинностью, тогда как он, будучи принцем, во­площает появление новой формы маскулинного сознания, кото­рую теперь принимает и обнимает фемининность. Иными слова­ми, преодолевается великая вражда между маскулинностью и фемининностью.

Юнг как-то отметил, что большинство романов и фильмов, за исключением самых современных, имеют счастливый конец, как, впрочем, и большинство сказок, однако в жизни все проис­ходит совершенно иначе. В реальной жизни мужчина и женщи­на представляют собой пару противоположностей, которая нахо­дится в ужасном конфликте, поэтому их объединение, мирный, основанный на любви союз маскулинности и фемининности яв­ляется большим достижением. Это достижение индивидуации, достижение сознания. Как правило, в прошлом брак не имел ни­чего общего с любовью. Это были семейные или клановые СВЯ­зи, так что когда кто-то хотел взять в жены женщину (или вый­ти замуж за мужчину) или соединиться, чтобы иметь детей, то фактор любви полностью исключался. Два человека, мужчина и женщина, начинали жить вместе в соответствии с нормами и табу клана, а то, как им жить, было их делом. Брак в существен­ной мере был связан не с романтической любовью, а с разумным взаимным согласием. Именно поэтому во многих примитивных сообществах мужчины и женщины вообще с трудом могут разго­варивать друг с другом. Мужчины заняты своим делом: войной, разведением скота и охотой, а женщины сидят дома, рожают де­тей, разговаривают с другими женщинами и поддерживают поря­док в доме. Время от времени мужчина приходит домой, отдыха­ет, делает ребенка и снова уходит, но при этом муж и жена ред­ко разговаривают друг с другом.

В африканских сказках можно найти много примеров, когда юноша и девушка любят друг друга, но их любовь не устраивает клан. Это проблема Ромео и Джульетты. Их любовь противоречит нормам клана. Они любят кого-то из другого клана, на отношения с которым наложено табу. И все эти сказки заканчиваются траги­чески. Например, двое влюбленных утопились, и с тех пор иногда в светлые лунные ночи над водой можно увидеть, как летают их души. В таких сказках практически всегда речь идет о трагичес­кой, несчастной любви. Подобные сказки препятствуют проявле­нию глубоких, романтических, индивидуальных чувств; возника­ет ощущение, что люди, которые стремятся так жить, хотят чего- то невозможного, и через сказки их как бы предостерегают: «Вы посягнули на божественные отношения. Удовлетворение в люб­ви — это удел богов. На земле вам следует выполнять законы кла­на и просто брать в жены или в мужья того, кого надо, кем бы они ни были».

Поэтому то, что мы сейчас пытаемся сделать, формируя ин­дивидуальные отношения между мужчиной и женщиной, пред­ставляет собой нечто совершенно новое. Подобная ситуация воз­никала в средние века при появлении куртуазной любви. Это была первая попытка. Впоследствии такие отношения были отвер­гнуты обществом, поэтому можно сказать, что мы ступили на со­вершенно новую землю, которую поэты и религиозные нормы ДО сих пор называли трагической и безжизненной, и попытки вдох­нуть жизнь в эти отношения никогда не заканчивались хорошо. Это действительно совершенно новая задача для обоих полов. Не следует забывать о том, что Юнг был первым, кто показал этот путь и продолжал настаивать на нем, причем задолго до «Движе­ния за освобождение женщин» и ему подобных. Он отмечал, что сейчас мы впервые в истории должны попытаться сформировать реальные отношения между мужчиной и женщиной, выходящие за рамки слепого влечения, возникающего вследствие проекции Анимы или Анимуса. Разумеется, это влечение сначала смешива­ется с реальными отношениями. До сих пор никому не удавалось интегрировать Аниму или Анимус в той мере, чтобы они не вме­шивались в отношения. Но обладать способностью их сдерживать и выходить за их рамки к реальным отношениям любви, какой бы она ни была, — это великая мистерия, которая предвосхищается в этой сказке и в этой встрече.

Празднество завершилось, и все присутствующие разо­шлись. Кошачья королева взяла юношу под руку и обняла его со словами: «Мой славный герой, зачем ты сюда явился?» Тот от­ветил: «Моя дорогая кошечка, Бог ведет людей разными путями, а отец послал меня найти льняное полотно, да такое тонкое, что­бы оно смогло пройти сквозь игольное ушко. И я отправился на ПОИСКИ».

Можно было бы предположить другой ответ или хотя бы на­деяться на более тесное coniunctio,но пока в поведении юноши по- прежнему слишком сильно выражалась маскулинность, поэтому на соблазняющий вопрос кошки королевич дает объективный от­вет. Заметим, что он сильно привязан к отцу, к старому миру, у него еще сохранилась прежняя цель, связанная с идеальной фан­тазией его отца. Как уже отмечалось, идеальная фантазия Анимы, по которой тоскует его отец, не является негативной, поэтому нет ничего плохого в том, что молодой человек ее запомнил и следует ей, однако он не замечает, что прямо перед ним находится кошка, которая может исполнить эту фантазию. Он не идет с ней на кон­такт.

Здесь повествование возвращается к судьбе его братьев. Два старших брата были уже дома. Они ждали младшего брата в условленном месте, но, не дождавшись его возвращения, отправи­лись домой. Старший брат привез с собой маленькую собачку, ко­торая очень понравилась отцу. Средний брат привез кусок грубо­го льняного холста, который можно было проткнуть толстой иг­лой. Тогда отец спросил: «А где мой младший сын?» То есть отец был отчасти доволен, но все же не получил то, чего хотел. Сред­ний брат ответил: «Отец, я не видел его с тех пор, как мы расста­лись. Может быть, он вообще не вернется домой». Тогда они ре­шили, что младший брат погиб, оплакали его, испытывая глубо­кую печаль. Здесь снова можно увидеть, что старый король не яв­ляется воплощением зла; его действительно почти не волнует судьба своего сына, но он слишком слабый человек. Это типичный алкоголик. А алкоголику ничего не стоит заплакать.

А младший брат жил с кошкой, и спустя какое-то время она сказала: «Мой дорогой, разве ты не хочешь поехать домой? Про­шел год с тех пор, как вы с братьями договорились встретиться». Тот ответил: «Нет, я не хочу домой. Что мне там делать? Здесь я счастлив. Я хочу остаться тут навсегда». «Нет, это невозможно, — сказала кошка. — Если ты хочешь остаться здесь, сначала вернись домой и привези отцу то, что ты ему обещал». «Но где же мне до­стать полотно из таких тонких нитей?» — возразил юноша. «Это очень просто», — ответила кошка. Юноша спросил ее: «Скажи мне, моя дорогая кошка, это правда, что провести три дня с тобой — все равно, что прожить целый год за стенами этого замка?» — «Да. Даже еще больше. С тех пор, как ты уехал, прошло уже девять лет». Юноша не мог в это поверить и спросил: «Как может быть один год равен девяти? А если так, то как мне вернуться обратно? Чтобы добраться до отца, мне потребуется девять лет». Иными словами, у него время превращается в расстояние, словно ему по­требуется девять лет, чтобы вернуться. Кошка сказала: «Дай мне, пожалуйста, кнут, который висит на стене. Это огненный кнут». Она щелкнула кнутом в трех направлениях, и появился светящий­ся экипаж, который помог решить проблему преобразования про­странства и времени.

В этом фрагменте появляются два мотива, на которых следу­ет сконцентрировать внимание. Первый: юноша жаждет остаться в королевстве кошки и не хочет возвращаться домой. Что это зна­чит с психологической точки зрения? Как известно, в начале сказ­ки жили-были король с королевой, у них родилась дочь, которая впоследствии превратилась в кошку и убежала в лес. Затем появ­ляется король, у которого было три сына, и младший из них на­ходит эту кошку в лесу. В результате оба они остаются в этом ко­ролевстве. Это новое королевство. Никто не возвращается назад ни в первое, ни во второе королевство, которые просто исчезают из нашего поля зрения. Таким образом, королевство кошки — это новое королевство, новое место, вполне подходящее для того, что­бы в нем остаться. Юноша принимает твердое решение, что бы оно ни значило. Но что было бы, если бы юноша просто остался в но­вом королевстве, не вернувшись домой?

Вообще говоря, здесь нет однозначного ответа. Можно дать две разные интерпретации. Видимо, дворец в лесу указывает на то, что герои находятся в центре коллективного бессознательно­го, а следовательно, если они остаются там в конце сказки, зна­чит, они исчезают в коллективном бессознательном. Но посколь­ку юноша возвращается домой еще и по другим причинам, похо­же, что это не так. Очевидно, ему очень важно вернуться домой. В большинстве сказок герой должен возвратиться, и очень часто на обратном пути он попадает в серьезные передряги. В данном случае он сталкивается с одной проблемой, но могут быть и дру­гие — например, старшие братья главного героя испытывают рев­ность и нападают на него; они отбирают у него сокровища и за­являют о том, что добыли их сами. Такие мотивы очень часто встречаются в сказках. Или герой целует свою мать и сразу же забывает о невесте. Эти и другие неприятности постоянно случа­ются с главным героем сказки.

После погружения в глубину психики человек должен соеди­ниться с прежней реальностью — реальностью сознания, иначе он будет по-прежнему пребывать в бесконечном бессознательном сне. Он должен привнести свое новое осознание в повседневную жизнь. Например, если читать биографию Юнга, следует знать, что после своего ухода от Фрейда Юнг погрузился в глубины бес­сознательного и очень долго продолжал работать с активным во­ображением. Впоследствии он описал это в книге, которую назы­вал Красной Книгой30. Он знал, что не может опубликовать ре­зультаты своей работы, и Красная Книга до сих пор еще не опуб­ликована*. Тогда он решил так: «Я должен донести до человече­ства то, что узнал. Мне нужно найти форму, в которой я смогу это сделать».

Таким образом, Юнг столкнулся с серьезной трудностью, так как знал, что нигде не может опубликовать результаты своей ра­боты с активным воображением. Он постоянно искал форму, ко­торая позволила бы ему передать свои переживания. Он занимал­ся поисками сосуда, в котором их можно было бы донести до чи­тателя, и нашел его, только когда открыл для себя алхимию. «Ал­химия. Именно в этом сосуде я смогу донести их до читателя. Я смогу перевести мои индивидуальные внутренние переживания на язык алхимии, ибо в ней обсуждаются те же самые проблемы. Это объективная, историческая и коллективная форма, в которой со­держатся тысячи текстов. Я смогу сделать это так, чтобы другие люди получили возможность разделить мой опыт». Вот что Юнг должен был «принести домой», и потому несколько лет он провел в метаниях: доведя свою работу с активным воображением до ло-

Memories, Dreams, Reflections (ed. Aniela Jaffe, transl. Richard and Sara Winston: New York: Vintage Book, 1989), chapter 6. См. также: Юнг К.-Г. Воспоминания, сно­видения, размышления. Киев: AirLand, 1994.

По всей вероятности, этот текст М.-Л. фон Франц написала до 1989 года. — Прим. переводчика.

 

гического конца, он не знал, как донести ее до людей и воплотить в жизнь. Естественно, Юнг мог это сделать в процессе своей прак­тики. Он просто рассказывал пациентам о своих переживаниях, но не мог опубликовать их. Юнг понимал, что если просто расскажет о них так, как сделал это в Красной Книге, его назовут запутав­шимся мистиком, сумасшедшим и т.п. Он достаточно хорошо осознавал, что этого делать не стоит. Он не мог показать сокрови­ща, которые нашел в глубинах психики, человечеству, не готово­му их видеть. Он должен был облечь их в форму, которую сооб­щество могло бы воспринять.

Когда нужно что-то вернуть обратно, всегда появляются сложности. Как только человек находит сокровища в глубинах психики, испытывает переживание Самости, у него возникает по­требность как-то довести эти сокровища до осознания других лю­дей. Я не знаю, почему так происходит, но то же самое можно най­ти в преданиях о шамане; только совершив свое великое стран­ствие к Полярной Звезде или в Мир Мертвых и вернувшись об­ратно, шаман может заниматься своим делом. Это значит, что он должен что-то принести оттуда своему племени. Существует ОДНО предание, согласно которому шаман был охотником на оленей и не занимался шаманством, так как охота на оленей была его лю­бимым занятием. Но каждый раз после охоты он заболевал. В ко­нечном счете он сдался и сказал: «Нет, я должен служить своему народу. Обладая таким внутренним опытом, я должен ему слу­жить. Я больше не могу жить частной жизнью простого охотника на оленей».

Такая необходимость возникает и в нашей сказке, ибо принц призван изменить существующий порядок, а потому должен прий­ти обратно и передать людям свой внутренний опыт. Чрезвычай­но интересно, что именно кошка настаивает на том, чтобы он вер­нулся домой и передал своему отцу льняное полотно, — королевич сможет остаться с ней на законных основаниях лишь после свое­го воссоединения с миром коллективного сознания, из которого он пришел.

Затем происходит забавный диалог, когда юноша спрашива­ет: «Это правда, что провести с тобой три дня все равно, что про­жить целый год за стенами этого замка?» И кошка отвечает: «Да, даже больше. С тех пор, как ты уехал, прошло уже девять лет». Это пример относительности пространства и времени, присущей коллективному бессознательному. Это всегда нужно иметь в виду.

Например, Юнг в своем эссе о синхронизме[24] предположил, что в глубоких слоях бессознательного понятия пространства и време­ни становятся относительными. Этот сказочный эпизод может по­служить прекрасным примером тому. Кроме того, существуют ты­сячи сказок, в которых при погружении в глубину волшебной ре­альности всегда происходит искажение времени. Оно становится короче или длиннее — чаще длиннее.

Существует известная сказка о Рипе ван Винкле, который однажды вечером пошел играть в кегли с великанами, а затем, вер­нувшись в свою деревню, обнаружил, что превратился в дряхлого седого старика. Его уже никто не помнил. Он думал, что отсут­ствовал в деревне только один вечер, а оказалось, что его не было целых сто лет. Есть еще множество сказок, в которых герой попа­дает в рай на один день, а по возвращении оказывается, что его деревни уже нет в помине, его самого уже никто не помнит. Но вдруг кто-то вспоминает: «Да-да, ходят слухи, будто сто лет тому назад был такой человек, но он исчез». И, услышав это, герой пре­вращается в пыль и пепел. Он сразу растворяется. Поэтому в раю не существует времени. В Ирландии, как правило, таким местом являются сказочные горы; человек уходит в горы на несколько часов или всего лишь поужинать у костра, а по возвращении ока­зывается, что деревни, из которой он ушел, больше не существу­ет, а с тех пор прошло уже сто лет.

Относительность пространства и времени в бессознательном объясняет, почему в области архетипов обычное линейное время не является достоверным. Поэтому при погружении человека в глубинные слои психики ему иногда снятся телепатические сны: он может увидеть будущее, или прошлое, или то, что реально про­исходит где-то очень далеко. В сказках часто можно прочитать о таких парапсихологических феноменах. В данном случае тоже ста­новится ясно, что наш герой не опустился до уровня ЖИВОТНОГО в обычном понимании, а погрузился в сверхъестественную, архети- пическую область психики, связанную с инстинктами, но при этом обладающую и реальной духовностью.

 

Затем кошка берет кнут, щелкает им в трех направлениях, и появляется светящийся экипаж; на немецком языке он называет­ся Blitzwagen- очень смешное слово. Несколько позже она опять щелкает кнутом, и экипаж появляется снова — теперь он уже на­зывается Fewerwage. Итак, появляется огненная карета, и в ней они едут по миру безвременья к юноше домой. Эта поездка уже не занимает девять лет.

Теперь наша задача заключается в амплификации светящей­ся или огненной кареты госпожи кошки. В греческой мифологии у бога солнца Гелиоса была огненная колесница, а когда его сын Фаэтон украл ее, то вскоре на ней разбился, так как колесница была предназначена для богов. В германской мифологии Донар или Тор* имел колесницу, запряженную двумя козлами, и когда проезжал на ней по небу, гремел гром и сверкали молнии. Обоб­щая, можно сказать, что во всех мифологиях такие колесницы были предназначены для богов — чудесные колесницы, извергаю­щие молнии и огонь, солнечные колесницы и т.п. В Индии боги часто в торжественных процессиях проезжали по городу на колес­ницах, поэтому колесница является символом того места, где на­ходится бог. В своем труде «Mysterium Coniunctionis» Юнг при­водит прекрасный фрагмент из алхимического текста, связанный с этой темой:

змею и помести в колесницу с четырьмя колесами, и пусть она крутится вокруг земли до тех пор, пока не раство­рится в морских глубинах… И пусть останется эта колесница с колесами до тех пор, пока из змеи не поднимутся такие густые испарения, что высохнет вся поверхность…»32

Самое главное в этой колеснице то, что она имеет четыре ко­леса. Колесница — это мандала с четырьмя колесами по перимет­ру; ее можно сравнить с видением колесницы Иезекииля. Можно сказать, что колесница — это образ общей структуры сознания, ибо она создана человеком. У нее нет сильной связи с инстинктом. В качестве структуры сознания колесница служит богам. Через дви­жение этого экипажа эго-сознания боги воплощаются и действу­ют. Они не смогут даже пошевелить пальцем, если человеческое сознание не поможет им передвигаться. Например, именно по этой причине в процессиях боги едут в толпе на колесницах; это происходит для того, чтобы люди помнили, что в какой-то мере

* Донар (нем. Donat — «громовик») — в германской мифологии бог-громовер­жец. Соответствует скандинавскому Тору. — Прим. переводчика.

32 CW 14, Par. 260. См. также: Юнг К.-Г. Mysterium Coniunctionis. М.: РЕФЛ- БУК, ВАКЛЕР, 1997, с. 199.

6. Дворец кошки 5 — 1151

 

бог является затворником в своем храме и не сумеет ничего сде­лать, если не сможет двигаться. Его должно нести в себе челове­ческое сознание. Именно поэтому в Индии даже в наше время люди иногда бросаются под колесницу. Такие поступки следует считать бессознательными, словно человек говорит себе: «Я при­ношу свою жизнь в жертву сознанию, которое помогает жить бо­гам». В той или иной мере их поступки можно интерпретировать так: «Я должен отречься от своего Эго. Я жертвую собой, чтобы боги могли двигаться, чтобы они могли продолжать жить».

Такое представление можно найти во многих религиях. Люди знают, что бог, в которого больше никто не верит и которого ник­то не осознает, — это мертвый бог. Бога, в которого не верят, ко­торому не молятся и о котором не думают, больше не существует. Например, египтяне всегда приносят статуи своих богов к Нилу и моют их, затем натирают благовониями и относят обратно в храм. Тем самым они как бы говорят: «Если мы не будем ничего делать, если мы не поможем обновлению богов, то они просто СГНИЮТ в углу храма. Они превратятся в ничто». Именно поэтому так важ­но осознавать жизнь архетипов; ибо если мы не осознаем жизнь архетипов в нашей психике, они, видимо, перестанут существо­вать, то есть фактически будут разрушать психику. Именно поэто­му в том обществе, где архетипам перестали отдавать дань уваже­ния, верить в них и осознанно проявлять к ним внимание, появ­ляются суррогатные, нездоровые политические идеи, распростра­няются разные «-ИЗМЫ» и наркотики. То есть действуют пагубные для людей силы, так как боги больше не перемещаются вместе с людьми в человеческом сознании. Если о них не заботиться, они будут парализованы.

 

Итак, чтобы сократить долгий путь, ведущий к кошке, она, щелкнув кнутом, вызывает светящуюся или огненную колесницу, тем самым раскрывая себя: она является не простой кошкой, а бо­гиней. Она является богиней и Тенью Пресвятой Девы Марии, а не женщиной. Теперь можно лучше понять, что означали драго­ценные камни, которые висели в качестве приманки и походили на мясо. Наш герой хотел плоти, а вместо нее оказались драгоцен­ные камни, символизирующие вечное и божественное. Ему следо­вало осознать божественную сторону плоти. Например для того, чтобы сказать «Я хочу избавиться от всех своих ханжеских пред­рассудков. Я хочу наслаждаться прекрасным сексом», вовсе не до­статочно христианского сознания, которое до сих пор презирает плоть. Это означает, что герой съел мясо. Но это не дало бы ему ничего. Поступив так, он ни на дюйм не продвинулся бы от свое­го старого королевства, а по-прежнему оставался бы в его власти. И только добавил бы ему еще больше так называемой греховно­сти. Но ничего этого не случилось. Ему пришлось осознать, ЧТО плоть — это божественная форма, божественное откровение, что сексуальность тоже имеет божественный характер.

Именно об этом Юнг горячо спорил с Фрейдом. Он полно­стью соглашался с Фрейдом, что сексуальность должна занять до­стойное место в жизни людей и быть свободной, а не подвергать­ся ханжескому подавлению; но Юнг хотел сказать, что секс — это религиозный опыт, как в Тантре. И заниматься им лишь с одной мыслью: «Это очень полезно для моих гормонов и дает мне здоро­вое физическое ощущение» — значит упустить самое главное. Это значит есть мертвую плоть, гнилое мясо. Освобождение феминин- ности означает не просто освобождение плоти; это освобождение божественности плоти, ее архетипической, богоподобной сущно­сти, а практические последствия этого освобождения объяснить словами очень сложно, если вообще возможно.

Нельзя не заметить, насколько важной становится ампли­фикация деталей при интерпретации данной сказки. Можно было бы просто сказать: «А, эта сказка о кошке — просто христи­анский предрассудок, касающийся фемининности и телесности вообще, и в таком случае появляется компенсаторная сказка, в которой речь идет об интеграции теневой фемининности». Нельзя сказать, что такой вывод совершенно неправомерен — он правомерен лишь отчасти. Согласиться с ним — значит упустить самый важный смысл сказки, который можно осознать, только вдумываясь в каждую деталь: почему мясо превратилось в укра­шение из драгоценных камней, почему у кошки есть божествен­ная колесница, в которой обычно ездят только боги, и т.д. Толь­ко очень внимательно всматриваясь в такие детали и абсолютно точно их амлифицируя, можно узнать скрытое за ними содержа­ние. Иначе можно получить лишь общее интуитивное представ­ление, некое подобие того, что уже известно, — негативное отно­шение патриархального христианства к фемининности и плот­ским инстинктам. Это тривиально и хорошо известно каждому человеку. Чтобы это узнать, не нужно читать сказки. Но в дан­ной сказке есть поразительные детали, которые позволяют нам гораздо глубже вникнуть в суть вещей.

 

Разочарование: лишение кошки головы и хвоста (Илл. к книге мадам д’Олни, Эдинбург, 1 847]

 

 

7. Возвращение

По дороге к отцу юноши кошка сказала: «ВОЗЬМИ с собой этот орех, но не вскрывай его до тех пор, пока отец не спросит у тебя про льняное полотно». Когда огненная карета спустилась с неба, отец и братья юноши пришли в ужас и с подобострастием их при­ветствовали. Отец спросил: «Сын, ты принес мне льняное полот­но, о котором я просил?» Тот ответил: «Да, отец». С этими слова­ми он разбил орех, внутри которого оказалось кукурузное зерно. Разломив это зерно, он нашел внутри зерно пшеницы. Тогда коро­левич разозлился и подумал: «Чертова кошка, она обманула меня» — и сказал: «К черту эту кошку!» Едва он вымолвил это проклятие, как почувствовал, что в его руки впились невидимые кошачьи когти и они оказались залитыми кровью. Тогда юноша надломил пшеничное зерно и нашел в нем семечко сорняка, кото­рый растет вдоль дороги. Надломив его, он достал оттуда сто мет­ров тончайшего льняного полотна и отдал его отцу.

Итак, то, что кошка отдала юноше, чтобы выполнить просьбу отца, имеет странную форму. Сначала это орех, затем кукурузное зерно, затем пшеничное зерно, потом семечко сорняка и, наконец, льняное полотно. Прежде чем появилось требуемое содержание, сменились четыре формы. Теперь нам следует амплифицировать общий символический смысл ореха.

Образ ореха часто появляется в мифологической литературе. Характерное свойство орехов заключается в том, что у них очень твердая скорлупа, а потому их невозможно съесть, не проникнув сквозь нее, и тогда можно остаться голодным. Но внутри ореха находится сладкое ядро, богатое жирами и витаминами, а следо­вательно, оно очень питательно. Это пища, которая может хра­ниться целую зиму и не портиться. Обычно орехи собирают осе­нью и едят всю зиму. Это один из самых первых видов пищи че­ловечества. В средневековой мифологии орех был символом Хри­ста, Его Учения, ибо внешне оно казалось очень жестким и недо­ступным; но если человеку удавалось глубже вникнуть в него, оно становилось благодатным и полезным. Именно так в средние века отцы церкви интерпретировали образ ореха. Таким же архетипи- ческим смыслом обладает все, что снаружи кажется непроницае­мым, но имеет позитивное внутреннее содержание. На этом я пока остановлюсь и перейду к амплификации следующей формы — ку­курузного зерна.

Кукуруза — это плод земли-матери, а потому имеет связь с плодородием. Но кукурузный початок того же цвета, что и солн­це, а потому представляет собой соединение противоположностей. Зерно кукурузы обладает качествами солнца, но оно вырастает из земли и принадлежит плодородной земле-матери, как и пшенич­ное зерно. У североамериканских индейцев маис играет такую же роль, как пшеница, которая в греческой мифологии является пи­щей Деметры. Мне не удалось найти в литературе, посвященной американским индейцам, других символических значений маиса, кроме того, что повторяет символическое значение пшеничного зерна, которое всегда ассоциировалось со смертью и возрождени­ем. Даже в Евангелии есть такое изречение: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, упав в землю, не умрет, то ос­танется одно; а если умрет, то принесет много плода»33. Оно ука­зывает на Элевсинские мистерии, которые происходили в то вре­мя, когда считалось, что мертвые возвращаются в чрево матери- земли, как посаженное в землю зерно кукурузы, и таким образом предполагает возрождение жизни. Древние греки готовили некое подобие медового джема с зернами кукурузы, который хранили дома в специальных глиняных горшках. Эти горшки обладали особой симметрией дома и символизировали потусторонний мир и находящихся в нем мертвых людей. На празднике, соответству­ющем Fastnacht в Швейцарии», греки, открыв эти горшки, в тече­ние трех дней ходили по селению и общались друг с другом. Пос­ле этого они убирали дом священными ветвями и говорили мерт­вым: «Возвращайтесь к себе в потусторонний мир» — и снова на­крывали горшки.

Итак, горшки с зернами кукурузы действительно символизи­ровали потусторонний мир, где умершие покоились в чреве мате­ри-земли. Умерших людей также называли Demetroi — люди Де-

Евангелие от Иоанна 1 2:24.

И Масленице в России — Прим. переводчика.

метры или те, кто принадлежит Деметре. Духовный символиче­ский аспект зерна развит гораздо больше, чем такой же аспект ма­иса, но в основном они имеют одинаковый смысл, связанный с принадлежностью Великой Матери, с основной пищей человека и с плодородием и человеческой жизнедеятельностью. Такой же трансцендентный смысл возрождения имеет только пшеничное зерно.

Наш герой полагал, что кошка его обманула, однако об этом забавном эпизоде я скажу несколько позже. Надломив пшенич­ное зерно, он нашел семечко сорняка, то есть нечто совершенно бесполезное. Я не нашла никаких амплификаций образу сорня­ка, поэтому могу только предположить, принимая во внимание раздражение главного героя, что это символ абсолютной беспо­лезности, символ того, от чего следует любой ценой избавляться и что вызывает досаду, дискомфорт и ощущение неудобства. После этого юноша достает лен — тот, который он искал и за ко­торым его посылал отец. Образ льняного полотна мы уже ампли- фицировали.

Так что же все это значит? Голова может пойти кругом. По­чему кошка дает главному герою такую последовательность сим­волов: орех, зерно кукурузы, пшеничное зерно, семечко сорняка, а в конечном счете — драгоценное содержание.

Образ ореха в определенном контексте можно ассоциировать с Самостью или с аспектом целостности бессознательного. В наше время в Англии и Германии есть метафора: решить проблему — значит расколоть орех. Деликатную проблему, с которой сложно справиться, или вопрос, который трудно разрешить, мы называем «крепким орешком». Такой орех следует разбить или раскусить. Все контейнеры и все, что может служить контейнером, имеет фе­мининную коннотацию. Это относится и к ореховой скорлупе. Но в целом орех не имеет прямого отношения к фемининности. Это символ целостности, фемининный контейнер и питательное со­держание. В данном случае это кукурузное зерно, которое являет­ся основной пищей человека, питанием матери-земли и всем тем, что уже говорилось о питании и его значении. Затем появляется пшеничное зерно, которое также является основным питанием, но вместе с тем имеет духовную и трансцендентную коннотацию. За­тем появляется нечто совершенно бесполезное (четвертое, есте­ственно, является бесполезным, так и должно быть). И в конце концов появляется квинтэссенция — искомое льняное ПОЛОТНО.

По моему мнению, эти четыре шага символически отражают четыре стадии процесса индивидуации, которые ведут к трансцен­дентной функции. Когда мы впервые приближаемся к бессозна­тельному, оно является для нас крепким орешком, который труд­но расколоть. Мы не можем в него проникнуть, не понимаем сво­их сновидений и т.д.; мы должны его раскусить, чтобы понимать свои сны, и сопротивляемся до тех пор, пока не проникнем в НИХ и не найдем скрытое в них послание, которое нас подпитывает. Такое часто можно наблюдать в процессе анализа. Люди, которые находятся в тяжелой депрессии или имеют какие-то другие про­блемы, как правило, приходят в замешательство от юнгианского анализа независимо от того, проходили они раньше другой вид анализа или нет. Юнгианский аналитик спрашивает: «Снятся ли вам какие-то сны?» А затем начинает «колоть орехи» символичес­ких образов сновидений, и пациенты удивляются тому, что эти символы связаны с их супружескими проблемами или с их депрес­сией, пока не откроют для себя, что их сновидения действительно содержат послания, касающиеся их жизни, и только тогда начина­ют осознавать питательную среду бессознательного. Например, они ушли с аналитической сессии, чувствуя себя лучше; на следу­ющую сессию они приходят все еще в состоянии депрессии и пока многого не понимают, но у них уже появляется надежда. Они вступают в контакт с питательной средой бессознательного, с яд­ром ореха и кукурузного зерна, и этот контакт начинает придавать жизнеспособность их сознанию, вселять в них некую надежду. Следующую стадию символизирует пшеничное зерно. Тогда люди начинают замечать, что их бессознательное обладает нуминозной духовностью, что сновидения — не только хорошие советчики в решении супружеских, профессиональных или сексуальных про­блем, а у пшеничного зерна должен быть символический аспект возрождения, его духовный, трансформирующий аспект.

А затем вдруг появляется семечко сорняка. Таким образом выражается энантиодромия*. Сначала всегда возникает что-то хо­рошее, а затем вдруг появляется нечто совершенно бесполезное. Сорняк безусловно ничуть не хуже и не лучше многих других объектов; в данном случае логика такова: всегда существует нечто более ценное и нечто менее ценное, а затем то, что было менее цен­ным, становится более ценным (по крайней мере, по моим ощуще-

Энантиодромия — возвращение к противоположному состоянию. — Прим. ред.

НИЯМ, именно вследствие своей малой ценности). С точки зрения населения Румынии, сорняк является бесполезным, но его беспо­лезность может быть ценной. Теперь давайте разберемся, каким образом может быть ценной бесполезность бессознательного.

Во-первых, в бессознательное трудно проникнуть, достичь его сердцевины, затем получить от него подпитку, извлечь пользу из духовного просветления, которое может дать бессознательное, чтобы все это могло привести к духовному возрождению. Затем происходит встреча с бесполезным, которое означает, что челове­ку следует отказаться от мысли использовать цели и установки Эго. Это значит принести в жертву контакт с бессознательным и извлечь пользу из этой жертвы. В процессе анализа это происхо­дит относительно поздно, так как, разумеется, каждый пациент сначала учится вступать в контакт с бессознательным, чтобы из­влечь из него пользу, исцелиться от своего невроза, получить со­вет относительно неразрешенных проблем и т.д. Но после дли­тельного контакта с бессознательным наступает день, когда при­ходится от него отказаться, перестать использовать в качестве ма­тери, которая говорит взрослому человеку, что надо делать. Если всегда думать: «Я должен эксплуатировать свою психику, мне нужно спросить свое бессознательное», — то бессознательное даст неоднозначные ответы, и тогда люди говорят: «Бессознательное мне изменило или обмануло меня».

Юнг всегда говорил: чем дольше работает аналитик (скажем, десять или пятнадцать лет) и чем дольше человек продолжает ана­лиз, тем более сложными и замысловатыми становятся сны. Так, например, время от времени ко мне приходят давние коллеги. С одной стороны, я рада их видеть, но с другой, я ненавижу эти встречи, потому что они рассказывают мне чрезвычайно сложные сны (естественно, что другие сны они интерпретировали бы сами). Они сами знают, что могут означать их сновидения, но слишком обидчивы, и если я не произнесу успокаивающую фразу: «Конеч­но, вы же понимаете, если вы так долго занимаетесь анализом, ин­терпретировать сны становится так сложно, что вы уже не може­те пользоваться этим методом», — то ситуация может стать напря­женной. Мне думается, отчасти эта хитрость состоит в том, что бессознательное хочет лишить пациента этой детско-материнской или детско-родительской установки по отношению к нему — бес­сознательному пациента, который хочет продолжать пользоваться его советами. Оно начинает употреблять некое подобие крипто­грамм. В таком случае, если удастся проникнуть в эти, казалось бы, бесполезные сны, то окажется, что они чаще всего связаны не с инсайтом, а просто с жизнью, и учат людей просто жить — не ждать инсайта, а просто осознавать происходящее.

Самая точная параллель и самая яркая иллюстрация из тех, что мне известны, относится к искусству дзен-буддизма: в конце известной серии «Десять картин о выпасе быков» после великого просветления находится картина «Satori». Она изображает стари­ка с сумой нищего, бредущего около рынка. Под картиной над­пись: «Он забыл богов, он забыл о просветлении, он забыл обо всем, но там, где он проходит, повсюду цветут ВИШНИ»[25]. Это зна­чит, что он снова стал совершенно бессознательным. Другой мас­тер дзен как-то сказал: «После того, как наступит просветление, можно столь же успешно прийти на постоялый двор, напиться, закутить и просто жить обычной жизнью. И снова забыть обо всем». Но, разумеется, такая забывчивость вовсе не означает на­ступление регрессии. Это просто возвращение в прошлое бессоз­нательное состояние. Это просто прогресс. Это прогрессия в дао- истскую бесполезность, в обычное бытие. И весь интеллектуаль­ный аспект анализа, связанный с необходимостью получения ин- сайта и инструкций от бессознательного, в существенной мере ис­ключается. Это было бы высшей целью, а потому мне кажется, хо­рошо, что это бесполезно, именно эта бесполезность становится высшим достижением по сравнению со всеми предшествующими стадиями.

Когда юноша показал льняное полотно, король объявил, что его корону унаследует тот из сыновей, кто выберет себе в жены самую прекрасную девушку. Братья согласились, а младший про­сто сел в свою огненную карету и уехал.

Теперь рассмотрим тот отложенный мной забавный эпизод, в котором говорится, как юноша пришел в раздражение, пытаясь раскрыть орех. Разломив скорлупу, он нашел внутри зерно пше­ницы. Тогда он разозлился и подумал: «Чертова кошка, она обма­нула меня» — и сказал: «К черту эту кошку». Едва он вымолвил эти слова, как почувствовал, что в его руки впились невидимые кошачьи когти и они оказались залитыми кровью. Очевидно, что кошка незримо здесь присутствовала. Она пришла вместе с ним, но стала невидимой, что доказывает ее божественность, как и на­личие огненной кареты. Она обладает незримой вездесущностью, которая является божественным качеством. Это необычная кош­ка. Все ее характерные черты подчеркивают, что она действитель­но божественная кошка. Так могла сделать Бастет или другая бо­гиня, но другая кошка так сделать не могла.

По возвращении кошка спросила: «А теперь расскажи, что ты сделал?» — и юноша рассказал ей все без утайки: что теперь ему нужно найти невесту, потому что королевский сын, у которого будет самая красивая невеста, унаследует все отцовское королев­ство. Кошка очень внимательно его выслушала, но не произнесла ни слова. Королевич жил с ней в замке еще целый месяц, пока од­нажды она не спросила: «Ты не хочешь съездить домой?» «Нет, не хочу, — ответил он, — мне незачем туда ехать». Со временем они полюбили друг друга. И однажды юноша спросил свою подругу: «Как ты стала кошкой?» Та ответила: «Не спрашивай меня сейчас об этом. Лучше спроси как-нибудь потом. Я ненавижу жить в этом мире. Давай вместе поедем к твоему отцу». Она опять взяла кнут, щелкнула им в трех направлениях, и появилась огненная карета. Они сели в нее и приехали к нему домой.

Здесь кошка снова способствует развитию процесса. Моло­дой человек вполне удовлетворен положением вещей, а она нет, ибо, как видно по ее замечанию, очень страдает от своего кошачь­его обличья. Она страдает в своем кошачьем королевстве и теперь бросает его. Раньше она казалась очень радостной и энергичной, пребывая в облике кошки, но теперь считает себя несчастной и ненавидит жить в этом мире. Это совпадает с тем, что говорится в сказке: «Со временем они полюбили друг друга». До сих пор кош­ка жила в дремучем лесу и, видимо, жила счастливо; она приняла юношу, сделала его господином и королем своего государства. Они жили вместе, но вдруг эта жизнь перестала удовлетворять кошку. Они стали испытывать друг к другу человеческие чувства; начала развиваться человеческая привязанность, человеческие от­ношения, что вызвало проблемы у кошки. Прежде казалось, что кошка не знала о существовании таких вещей или не обращала на них внимания, но теперь, влюбившись в юношу (а он влюбился в нее), она стала страдать и тосковать о человеческом облике.

Это божественный импульс, который ищет воплощения. Иными словами, если мужская Анима остается в облике косули, кошки или любого другого животного, она может быть более энер­гичной и более волшебной, но ей не хватает человеческих качеств. Мужчина с Анимой божественной кошки или с Анимой медведи­цы или косули влюблен в свою фантазию, в очарование. Эти жи­вотные пленяют и очаровывают. Любая божественность является нуминозной, a numinosum’всегда зачаровывает. Это означает, что мужчина подавлен, очарован фемининностью и не может по-чело­вечески к ней относиться. Он обожает женщину или преследует ее; он охотится за ней, как за косулей или антилопой, как за жер­твенным животным, но больше не осознает ее как человеческое существо. Таким образом, сейчас — и совершенно правомерно — архетипическая фигура хочет стать менее божественной и более человечной и воплотиться в человеческом облике, чтобы вступить в человеческие отношения.

Итак, они снова едут домой, к старому королю, и на этот раз, увидев их, отец спрашивает: «Выходит, у тебя нет жены? Ты не же­нат?» Юноша показал ему на кошку и ответил: «Вот она. Эта кош­ка — моя жена». И кошка села в свою золотую корзину. «О Госпо­ди, почему ты захотел жениться на кошке? Ты даже не можешь поговорить с ней», — возмутился старый король. Кошка страшно разозлилась. Она выпрыгнула из корзины и вышла в другую ком­нату. Там она сделала кульбит и превратилась в прекрасную де­вушку, которой была раньше. Она была так хороша, что, глядя на нее, можно было ослепнуть скорее, чем глядя на солнце.

Это описание похоже на обычное сказочное описание сверхъестественной красоты. Это прекрасный способ описания человек должен закрыть глаза, иначе будет слишком подавлен. Кошка еще раз демонстрирует, что, принимая челове­ческий облик, она становится божественно прекрасной — настоль­ко, что ее божественность подавляет человека. Когда король ска­зал глупость, кошка почувствовала сильное раздражение, и тогда ей пришлось, совершив кульбит, хотя бы на время принять чело­веческий облик.

Как известно, король воплощает патриархальное конвенцио­нальное христианское сознание, которое по отношению к живот­ному обладало такой установкой: это всего лишь кошка. Таким образом, возникает конфликт между главным героем, воплощаю­щим новую форму сознания, который ощущает божество в его

‘ Numen (лат.) — воля или могущество богов — Прим. переводчика.

животном обличье, таинственную духовную божественность ЖИ­вотного инстинкта, — и старым королем, который совершенно не ощущает божественной сущности инстинкта. Он воплощает ста­рую установку вместе со старыми предрассудками: «Это всего лишь кошка. Ты не можешь разговаривать с кошкой».

Например, если в Италии ругать людей, которые мучают жи­вотных, бьют своих ослов или пинают кошек, те обычно отвечают: «Non ёchristia.no» — это не по-христиански. Такой ответ свидетель­ствует о пренебрежительном отношении к животным, которое внушило нам христианство. Пренебрежение стало развиваться, потому что в древности животные считались священными, а зна­чит, их следовало обесценить. Они были языческими богами, ко­торых следовало низложить. Отцов церкви в начале христианской эпохи побудила так презрительно говорить о животных вовсе не ненависть к ним, а то, что они были свидетелями культа живот­ных, против которого они боролись и который им нужно было преодолеть. Борьба с поклонением животным и породила презри­тельное отношение к ним. Это была жесткая духовная аскетичес­кая реакция на слишком бессознательную, слишком снисходи­тельную жизнь позднего языческого мира, который уже утратил свою духовность и представлял собой распадающуюся цивилиза­цию. Следовательно, компенсацией стал тот особый акцент на ду­ховной стороне жизни, который нанес серьезный ущерб миру ин­стинктов и животному миру.

Старый король, не заметив божественности кошки, таким образом продемонстрировал свое презрение, которое вызвало у нее раздражение и побудило превратиться в человека. Поэтому можно сказать, что это презрительное замечание, в общем, не было негативным, ибо оно обернулось совершенно иной стороной. Ос­корбив кошку, продемонстрировав свое презрительное отношение к ней, старик, по существу, ее выгнал. «Я тебе покажу», —сказала она и вернулась в человеческом облике. Это говорит о том, что развитие христианского гонения на животных богов имело опре­деленный смысл: оно создало напряжение, которое смогло способ­ствовать развитию гуманизма. Ее кульбит — это полное изменение одной точки зрения на противоположную. Все переворачивается вверх тормашками, а затем возвращается на свои места.

Однажды я принимала мужчину с неврозом навязчивости, сына теолога, который был воспитан в духе истинного христиан­ства — суровым негативным способом, путем подавления всего «лишнего». У него проявлялись все виды симптомов навязчивой одержимости, кроме того, его мучила бессонница. Тогда по ночам, не имея возможности заснуть, он стал совершать ритуал. Прочи­тав молитву и потушив свет, он ложился в постель и совершал сначала кувырок вперед, а затем кувырок назад. Без этого ритуа­ла он не мог заснуть. В юбилейном сборнике статей, посвященном К.А. Майеру, можно найти статью доктора Сони Марьяш, посвя­щенную кульбитам30, со множеством амплификаций, и убедиться в том, что в основном это означает именно полный переворот «вверх дном». Навязчивые повторения этого мужчины, по суще­ству, говорили, что ему следует отказаться от своей ригидной точ­ки зрения, повернуть ее на сто восемьдесят градусов, а затем сно­ва посмотреть с этой точки зрения, и тогда наступит исцеление.

Всякое навязчивое поведение или мышление, будучи пагуб­ным и негативным в своем конкретном выражении, содержит символическое послание. Если кто-то одержим навязчивым не­вротическим мытьем рук, он должен действительно «прояснить» свои действия, но сделать это следует психологически, а не от­мывая руки несколько сотен раз в день, пока с них не сойдет кожа. Разумеется, по сути, эти кувырки — довольно глупый ри­туал, но в нем выражено то, что следует сделать психологически. Человеку следует полностью изменить свою точку зрения, при­чем сделать это дважды, чтобы иметь возможность нормально жить дальше. Например, он должен изо всех сил воспротивить­ся ригидному христианскому воспитанию своих родителей, а за­тем воспроизвести его на приемлемом для жизни уровне, но сво­ем индивидуальном уровне — приняв такую точку зрения, но иначе воплотив ее в жизнь. Только тогда он сможет исцелиться. При наличии симптомов навязчивой одержимости всегда следу­ет спросить, о чем именно говорит этот симптом. И это обяза­тельно случится.

Очень часто в сказках кульбит символизирует способ транс­формации. Кроме того, он представляет собой ритуал воскреше­ния, например, на похоронах в Египте. Можно найти могилы с изображением гномов, совершающих кульбиты и другие гимнас­тические трюки, но прежде всего кульбиты, которые, как счита­лось, должны были способствовать воскрешению короля. Человек погружается вниз, а затем снова поднимается наверх, но уже в но­вом качестве. Здесь может быть связь и с младенцем, находящим­ся в утробе матери, ибо, как известно, при нормальных родах мла­денец должен перевернуться, чтобы выйти головой вперед. Следо­вательно, кульбит может символизировать процесс родов, и, воз­можно, именно эти знания привели древних египтян к тому, что похоронную процессию короля сопровождали клоуны и карлики, совершавшие кувырки и кульбиты (может быть, это были плен­ные бушмены). Тем самым, как сказано в древнеегипетском тек­сте, они способствовали процессу воскрешения короля.

Итак, кошка совершила кульбит или трансформацию и пре­вратилась в прекрасную девушку. Затем она вошла в комнату, на­правилась прямо к младшему сыну короля и обняла его. Отец и братья застыли от удивления. Отец так обрадовался, увидев столь очаровательную невесту, что сказал: «Вы действительно самая прекрасная жена. Вы должны унаследовать мое королевство». Од­нако девушка не могла долго оставаться в человеческом облике. Поэтому юноша сказал отцу: «Нет, отец. Так не получится. У меня уже есть и корона, и королевство». Пока он это произносил, кош­ка снова сделала кульбит, приняла кошачий облик и легла в свою золотую корзину. Король взял корону и возложил ее на голову старшего сына.

Юноша вместе с кошкой покинули старого короля и возвра­тились к себе в королевство. Но по пути королевич упрекал кош­ку в том, что она не осталась прекрасной девушкой, а снова пре­вратилась в кошку. А если вдуматься: почему она не могла остать­ся в облике очаровательной женщины? Ей пришлось вернуться в свое обличье кошки, потому что младший сын короля пока ниче­го не сделал для ее трансформации. Ведь именно старый король вынудил ее трансформироваться, тогда как наш юный герой до сих пор ничего не предпринял ради ее спасения. Наоборот, ему захотелось вернуться с ней в кошачье королевство. Можно ска­зать, что он проявил инертность. Он упрекал ее за то, что она не осталась в облике красивой девушки, но до сих пор не приложил в этом направлении никаких усилий, в которых она очень нужда­лась, чтобы навсегда превратиться в человека. Когда юноша стал уж слишком настойчив в своих упреках, она сказала: «Мой доро­гой, позже я тебе объясню, почему я должна оставаться в обличье кошки. На меня наложено заклятье». И они снова стали жить в королевстве кошки, как прежде.

Однажды кошка заточила три турецких клинка. Когда юно­ша вернулся с охоты, они немного побеседовали, а затем кошка притворилась больной. Потом, как известно, она попросила юно­шу отрубить ей хвост, а следом и голову, и тогда с ней произошла окончательная трансформация. Следовательно, можно отметить, что кошка подходит к этому событию крайне медленно и осторож­но, потому что, даже вернувшись домой, она не сразу сказала юно­ше, как ее освободить, а лишь спустя некоторое время. Затем она тщательно приготовила клинок и притворилась больной, чтобы заставить героя сделать что-то, чтобы ее вылечить. И только тог­да попросила его отрубить ей хвост и голову.

Зачем же она проявляет такую осторожность? Мы должны представлять себе состояние юноши, не забывая о том, что кош­ка в какой-то мере является психологом, а потому должна пси­хологически его подготовить к тому, что от него потребуется. Он даже не может сам заточить клинок. Она должна подготовить аб­солютно все, так как ему с этим не справиться. Если кошка от­кровенно попросит его отрубить ей хвост, юноша просто отка­жется, а если попросит отрубить ей голову, он обязательно вос­противится этому. Он слишком любит ее в кошачьем облике. По­этому ей нужно как следует подготовить его психологически, за­точить ятаган, а затем сделать так, чтобы он переживал из-за ее бо­лезни, пока она не решит, что он уже созрел для выполнения ее просьбы. Следовательно, можно убедиться в том, как кошка пре­восходит юношу. Но все же окончательно осознать, почему при­готовления оказываются такими долгими, можно, только углу­бившись в символический смысл ритуала лишения кошки хвоста И головы.

Кошка притворилась больной, и юноша спросил ее: «Моя до­рогая, что с тобой случилось?» «О, я очень больна. Если ты меня любишь и хочешь сделать для меня что-то хорошее, отруби мне хвост. Он у меня слишком большой и тяжелый. Я больше не могу таскать его за собой». Юноша пришел в отчаяние и сказал: «Нет, ты не должна умереть. Лучше умру я. У меня есть чудесная мазь. С ее помощью я тебя вылечу». Но кошка все настойчивее проси­ла, чтобы юноша отрубил ей хвост, и он в конце концов это сде­лал. Что произошло с кошкой? Она превратилась в девушку, но только наполовину: нижняя половина туловища стала человечес­кой, а верхняя по-прежнему оставалась кошачьей. Затем юноша так же возражал, когда кошка захотела, чтобы он отрубил ей го­лову. Но сначала попробуем разобраться, что произошло в эпизо­де С хвостом.

Собаки, а особенно кошки выражают свое настроение с помо­щью хвоста. Большинство животных имеют два «лица»: одно — их морда, а второе — хвост. Конрад Лоренц много пишет о хвосте, этом «заднем лице» животных, с помощью которого они выража­ют свое настроение; особенно это относится к кошкам[26]. Это пора­зительное явление. Когда они довольны, то поднимают свой изо­гнутый на конце хвост, а затем ложатся; когда они раздражены, то постукивают хвостом об пол, а затем вдруг, как только у них лоп­нет терпение, стремительно нападают. Не стоит дожидаться, что­бы кошка вас оцарапала. Она всегда сначала предупреждает сво­им хвостом, нервно постукивая им по полу. Следовательно, она выражает свое настроение, эмоции, любовь, агрессию, раздраже­ние, дружелюбие с помощью своего хвоста. Тогда что будет озна­чать с точки зрения психологии, если отрубить ей хвост?

В данном случае мы имеем дело с божественной КОШКОЙ-Ани- мой, и чтобы она превратилась в человека, ей нужно отрубить хвост. Вообще можно сказать, что если нечто становится челове­ческим, значит, появляется возможность его интегрировать. Если в сновидении нечто появляется в человеческом облике, можно ска­зать пациенту, что ему следует интегрировать эту часть своей лич­ности, но пока этот образ не стал человеческим, не следует ожидать интеграции. Пациент еще к ней не готов. Он должен ее видеть, осознать ее возможность, но саму интеграцию осуществлять еще рано. Следовательно, принятие человеческого облика означает воз­можность интеграции Анимы. Но сначала кошка должна превра­титься в человека. Если хвост помогает ей выражать бессознатель­ные эмоции, то лишение ее хвоста должно означать анализ, разде­ление и дифференциацию, то есть человек должен сначала опреде­лить в себе эмоции, выделить свои животные реакции, а затем от­делить их; иными словами, он должен себе сказать: «Итак, что все это значит?»

Например, рассмотрим мужчину, который внезапно ощутил раздражение по отношению к своей подруге. Если он не «отрубит хвост» своей кошке, то выплеснет свое настроение на подругу. Если же он сдержит свое раздражение и спросит себя: «Почему я так раздражен? Почему у меня возникли такие чувства?» — это означает, что он отрубил хвост своей внутренней кошке, отделив свое раздражение и затем проанализировав его. «Почему она заде­вает моего внутреннего «козла», когда делает то или это?» Имен­но так мужчине следует анализировать «хвост» своей Анимы. Спросить себя, почему его Анима вдруг стала роптать и почему у него появились такие чувства.

Обычно за таким раздражением можно найти скрытые глубо­кие и сложные проблемы. Для мужчины самый лучший способ совладать со своей Анимой и начать ее интегрировать — задавать вопросы своему настроению. Например: «Почему сегодня утром я проснулся в плохом настроении?» Человек проснулся, и с самого утра у него омерзительное настроение. Завтрак уже холодный, и можно накричать на других, но затем, если проанализировать свое поведение и спросить себя: «Почему я это сделал? В чем причи­на? Когда это началось? Что за этим стоит?» — человек может прийти к тому, что происходит у него внутри.

Теперь наша богиня-кошка приняла человеческий облик ниже пояса, но сверху она по-прежнему осталась кошкой. Теперь она стала похожа на изображение богини Бастет. То есть у нее за­метно больше сходства с животным, чем с богиней. Поэтому нали­чие хвоста больше соответствовало ее связи с животным миром, чем с божественным. Хвост символизировал ее физические, ин­стинктивные животные реакции. Хвост был самой конечной точ­кой ее животного состояния, а голова является ее божественным окончанием. Сначала юноша должен был отрубить ее животное окончание. Это означало анализ его физических и животных ре­акций, разумеется, включая сексуальные реакции, которые явля­ются следствием его животной природы. Ему следует проанализи­ровать поведение своей Анимы, когда она начинает размахивать хвостом и принимает человеческий облик.

Это интересный сказочный мотив, который раньше мне ни­когда не встречался. Кошка полностью принимает человеческий облик, но делает это, начиная с хвоста. Это означает, что если мужчина хочет осознать свою Аниму, он должен начать с ее хвос­та — со всех своих животных или инстинктивных реакций: агрес­сии, сексуальных фантазий, раздражения, очарования —то есть со всех реакций, источником которых является тело, а также с ощу­щений и настроений, которые он испытывает во время полового акта. Вот что значит начать осознавать свою Аниму и все фанта­зии, которые в ней содержатся. Но тогда она принимает челове­ческий облик лишь наполовину, так как теперь становится похо­жей на богиню Бастет, которую древние египтяне изображали в облике женщины с головой кошки.

Теперь наша богиня-кошка снова жалуется и просит юношу отрубить ей голову, чтобы она полностью приняла человеческий облик. Посмотрим, что это значит с точки зрения психологии.

Согласно нашей проекции, в голове сосредоточено сознание человека, голова — это источник его видения, инсайтов, интеллек­туальных способностей. Животные не способны к научному мыш­лению, но у них хорошо развиты все сенсорные способности: обо­няние, зрение, слух, ориентация в окружающем мире. Мы не всту­паем в контакт, как животные, осматривая и обнюхивая друг дру­га сзади. Мы вступаем в контакт, глядя друг другу в лицо. Контакт с психикой человека или животного обычно осуществляется, ког­да мы смотрим в глаза или на выражение лица. В таком случае чего следует ожидать, если юноша отрубит кошке голову?

Очевидно, происходит великое таинство. А именно: наша животная часть имеет божественную и инстинктивную составля­ющие. Отрубив кошке хвост, мужчина начинает осознавать свои инстинкты. Но затем он начинает осознавать божественный ас­пект кошачьего мышления. Совершенно не важно, что на самом деле происходит в голове обычной кошки, а важно то, что мы про­ецируем в голову божественной кошки, кошки Бастет. Думает ли Бастет? Вспомним, что известно о Бастет: она думает о веселье, плодородии, музыке, волшебстве. Волшебство очень важно, так как оно является духовной деятельностью: удовольствие, принцип удовольствия, принадлежность к сообществу животных и т.п. Та­ковы мысли Бастет, таково ее духовное содержание. Наверное, все это можно обобщить, сказав, что в голове у Бастет присутствует магия жизни.

Тогда позитивная Анима мужчины создает ему магию жизни. Именно поэтому мужчина, лишенный контакта со своей Анимой, становится сухим, скучным, рациональным и не имеющим жиз­ненной энергии. Иногда я даже называла Аниму стимулом к жиз­ни. Все, что становится для мужчины стимулом или очаровывает его, исходит из позитивной Анимы. Именно поэтому мужчина, негативно относящийся к своей Аниме, оказывается в депрессии, не видит ни в чем удовольствия и становится критичным ко все­му. Всем известны мужчины, которые, сидя за столом, начинают критиковать свою жену: или она недосолила суп, или приготови- да слишком жесткое мясо и т.п., — и выливают на нее всю свою желчь. Так проявляется негативная Анима. У таких мужчин утра­чен контакт со своей кошкой.

позитивная Анима, божественная Бастет- Анима становится стимулом, магией жизни. Чтобы Анима приня­ла человеческий облик, мужчина должен отрубить источник ЭТОЙ магии и проанализировать его. Почему? Иначе он будет проециро­вать эту магию на женщин и всегда ждать, что они послужат для него стимулом к жизни и ее магией, просто потому, что он сам на это не способен. Некоторые мужчины могут быть счастливы, толь­ко если о них заботится теплая, дружелюбная и красивая женщи­на, а если она от них уходит, или ей нужно заняться чем-то другим, или она заболевает, то они «проваливаются в черную дыру». У них развивается инфантильная зависимость от спроецированной Ани- мы. Поэтому, чтобы их Анима обрела человеческий облик, им не следует ожидать от своего партнера магии жизни. Им следует най­ти ее в себе и знать, что это божественный аспект их внутренней Анимы. Они должны уметь отделять ее от человеческого аспекта их внутренней Анимы, которая обращена к женщине. Тогда он сможет относиться к женщине как к индивидуальности и больше не будет одержим ее инстинктивным или божественным аспектом. Отрубив кошке голову и хвост, он тем самым как бы обрубает ее инстинктивную или божественную сторону. Он сужает ее до чело­веческой размерности, а затем может интегрировать свои чувства или выражать их по отношению к своему партнеру.

В конце концов юноша взял второй ятаган и отрубил кошке голову. Она сразу же превратилась в прекрасную девушку, а все коты и кошки во дворце превратились в людей: таким образом был спасен от заклятия целый город. Все жители радовались сво­ему спасению, и в первую очередь сама принцесса. Счастливые королевич и принцесса крепко обнялись, и принцесса сказала: «С этого момента ты являешься моим мужем. На меня наложила за­клятье Пресвятая Богородица: я должна была оставаться кошкой, пока королевский сын не отрубит мне голову. А теперь поедем к твоему отцу, но остерегайся своих братьев, потому что они хотят погубить тебя».

Это очень странно. Если она знает, что братья хотят его убить, зачем они возвращаются? Старый король совершенно обе­зумел от радости и влюбился в очаровательную жену своего млад­шего сына. Он задумал его убить, чтобы самому жениться на пре­красной девушке. Как-то он сказал королевичу: «Отправляйся на охоту. А я хочу немного поразвлечься на радостях». Когда краса­вица-жена осталась одна, старый король вошел к ней в комнату, но неожиданно дорогу ему перебежала кошка. Тогда он сказал своей невестке, что она должна его полюбить, но та ударила его по лицу и воскликнула: «Что ты хочешь от меня, старый дурак?» Когда муж вернулся домой, она рассказала ему о том, как повел себя его отец, и попросила: «Мы должны сейчас же покинуть этот дом. Давай поедем к себе домой». Но сын не хотел портить отно­шения с отцом, поэтому не внял словам своей жены.

Очевидно, кошка еще не утратила свои магические, боже­ственные качества, ибо заранее предвидела опасность, а когда ста­рый король стал к ней приставать, она сказала мужу: «Мы долж­ны сейчас же покинуть этот дом». Следовательно, у нее до сих пор действуют и инстинкты, и магические представления о том, что следует делать. Но вслух она говорит одно, а делает другое. Она знает, что они с мужем должны быть настороже, поскольку им грозит опасность, но при этом они все равно едут во дворец к ста­рому королю и она позволяет мужу отправиться на охоту, хотя точно знает, что старик-король начнет к ней приставать с сексу­альными домогательствами. Как же понять ее странный образ дей­ствий?

У меня такое чувство, что она хочет бросить вызов старым законам, чтобы их ниспровергнуть, но предварительно заручить­ся оправданием. Если бы после ее спасения они с юношей просто счастливо жили в лесном дворце, то старый король с двумя стар­шими сыновьями продолжал бы править в другом королевстве. Но в результате того, что случилось, он погиб. Поэтому я думаю, что так проявляется типичная кошачья ментальность. Ее так и подмы­вало сказать «Это очень опасно», а отправившись туда, искать столкновения. Именно поэтому она дает пощечину старому коро­лю. Теперь разберемся, что может означать желание старого коро­ля отнять у младшего сына жену и самому на ней жениться.

У этого мотива есть несколько параллелей, но самую близ­кую параллель можно найти в сказке братьев Гримм «Фердинанд верный и Фердинанд неверный»[27]. В ней король дает задание главному герою, чтобы он нашел для него прекрасную принцессу, и когда тот ее завоевывает и привозит, чтобы передать королю, принцесса говорит: «Нет, я не хочу замуж за старого короля. Я хочу замуж за человека, который меня завоевал». И затем хитро­стью убивает старого короля и выходит замуж за молодого героя. В данном случае также происходит состязание между главным ге­роем и старым королем, который хочет заполучить Аниму, пре­красную новую женщину. Однако в нашей сказке госпожа кошка уже является законной женой младшего королевского сына, а ста­рик-король просто хочет отнять ее у сына силой и хитростью.

В образе старого короля воплощается установка старого хри­стианского сознания. И если старая сознательная установка хочет обладать заново возрожденной фемининностью, то можно увидеть определенное сходство с библейской Сусанной и развратными старцами*. В литературе и искусстве эта тема хорошо известна. В реальности она существует, и все мы об этом знаем. В символиче­ском понимании это значит наливать молодое вино в старые мехи. Король символизирует старую сознательную установку, которая стремится интегрировать или извлечь выгоду из обновления жиз­ни, произошедшего в другой области. Он хочет ее ассимилировать и при первой возможности погубить. Выйдя замуж за старого ко­роля, несчастная госпожа кошка через год превратилась бы в не­счастную старую ведьму.

Иногда можно видеть пятидесяти-шестидесятилетних лю­дей, которые одеваются как хиппи, употребляют наркотики и де­лают все, что принесла с собой революция 60-70 годов XX века. Возникает чувство, что это старые короли, которые наивно пыта­ются жить как молодые, но у меня они просто вызывают смех. Однако встречаются и более сложные случаи. Например, как-то раз меня пригласили в христианскую академию теологов, которые не пользовались популярностью среди своих прихожан, и попро­сили прочитать лекцию по юнгианской психологии, чтобы люди снова пришли к ним церковь. А потом, когда церкви перестали пустовать, они меня выставили, понося юнгианскую психологию, и совершили длинную службу в прежней сухой и скучной мане-

В Книге пророка Даниила Сусанна, красивая и набожная женщина, жена Иоакима, была ложно обвинена в измене мужу старейшинами, домогавшимися ее любви. Появляется мудрый юноша Даниил, который уличает старейшин в лжесви­детельстве, и их казнят. — Прим. переводчика.

 

ре, словно пытаясь использовать новую жизнь, чтобы заполнить старые храмы. Они произносили те же старые проповеди, что и всегда, которые не стала бы терпеть ни одна кошка.

Однажды к Юнгу пришел старый профессор теологии и по­просил у него аудиенции. Когда Юнг его принял, теолог сказал: «Вот, пожалуйста. Все женщины вас обожают. Откройте мне ваш секрет. Я хочу его знать». Юнг ответил: «Он заключается в боль­шом количестве знаний и большом объеме очень трудной работы. Всего хорошего, профессор!» Но тот не расстался со своей идеей. Он по-прежнему считал, что Юнг использует какой-то хитроум­ный прием. Поэтому профессор приглашал к себе на лекцию мо­лодых женщин и всегда появлялся перед ними то в расстегнутых штанах, то в ботинках на босу ногу, то делал еще что-то подобное и каждый раз при этом думал: «О, наверное, в этом все дело». Это и есть старый король.

Сначала старый король захотел отнять у сына госпожу кош­ку, но та оказала сопротивление, и тогда он решил заточить их обоих в тюрьму. Но им удалось убежать, и они, собрав большую армию, объявили войну отцу юноши. Как известно, все коты и кошки в их королевстве уже превратились в людей, но я по-пре­жнему буду называть их армию кошачьей, чтобы как-то отличать. Сын одержал победу и разбил всю армию старого короля. В жи­вых остался только старик-король. Увидев, что потерпел пораже­ние и у него не осталось больше сил, он сказал сыну: «Пожалуй­ста, прости меня. За всю свою жизнь я не сделал ничего плохого. Рассуди по справедливости и законно правь моим королевством». Последняя строчка в сказке звучит так: «Все, что я вам рассказал, я узнал там, откуда вернулся». Это rite de sorti» рассказчика, кото­рый закончил свое повествование.

Кошка по-прежнему обладает великой мудростью и магичес­кой силой, а королевский сын по-прежнему несколько слабоват. Он все еще не стал полноценным мужчиной, а потому жена обла­дает магической властью над ним и очень хитро и тонко провоци­рует конфликт сына с отцом. Она твердо намерена сделать из юно­ши мужчину и побуждает его противостоять старому королю, при­чем не просто уехать от него, а открыто заявить, кто есть кто. Это полностью совпадает с моими ощущениями, а именно с тем, что все новое не должно мирно встраиваться в старые привычки. Су-

Традиционное окончание (фр.) — Прим. переводчика.

ществуют определенные вещи, которые следует откровенно на­звать новыми и отстаивать их, иначе утратится новая энергия.

Юнг однажды сказал мне одну очень важную вещь после того, как я навестила многих своих пожилых родственников, а за­тем мне приснился катастрофический сон. Теперь, когда я это осознаю, мне думается, что это были все старые ужасы, я посмея­лась над ними и отправилась домой; но оказалось, что это далеко не все. Бессознательное сказало: «Нет, это действительно опасно», а Юнг уточнил: «Да, если постоянно не продвигаться вперед, про­шлое будет тянуть назад. Прошлое ведет себя как мощный вихрь, засасывающий внутрь, который все время тянет человека обратно. Не двигаться вперед — значит подвергнуться регрессии. Нужно все время нести вперед факел нового огня — как в истории, так и в личной жизни. Если начать с грустью или даже с насмешкой оглядываться в прошлое, оно снова вами овладеет. Прошлое обла­дает огромной властью». Поэтому победа старого короля означа­ла бы неумолимое и безжалостное отношение ко всему, что явля­ется новым и иным.

По моим ощущениям, приблизительно то же самое следует сказать о юнгианской психологии. Именно поэтому, к большой досаде и раздражению некоторых моих коллег, я против того, что­бы делать коктейль, состоящий частично из юнгианской психоло­гии, частично из других течений, которые нагружают юнгианскую психологию, — настолько, что она снова превращается в филосо­фию XIX века и больше не содержит присущей ей потрясающей новизны. Она действительно обладает потрясающей новизной. Но можно утащить ее назад, в старую систему мышления, и сказать: «Ах, она такая…» У юнгианской психологии есть история, она не упала с неба, и, разумеется, у Юнга было много исторических предшественников. Но такой взгляд на бессознательное, даже бо­лее того — такой практический способ жизни в нем, как учил Юнг, совершенно отличается от всех остальных школ. Это нечто совер­шенно новое, поэтому его не следует нагружать старьем, которое тащит его назад.

Но так случается со всем новым. Например, первые христиа­не пережили похожие злоключения. Очень скоро приверженцы некоторых языческих культов заговорили: «А, Иисус Христос. Он такой же, как Орфей или Дионис». Они даже нашли таинствен­ный культовый грот, раскопали его и обнаружили на полу моза­ичное изображение грозди винограда с надписью «Иисус Дио­нис». В те времена существовала мощная тенденция все объеди­нять с прошлым, переиначивать новое послание как старое посла­ние, но не наоборот. Поэтому новое послание стало очень похоже на старое, и тогда возник вопрос: как нам его воспринимать — как новое или как старое? Первые отцы церкви всегда настойчиво го­ворили: «Хотя Христос в чем-то похож на Диониса, Орфея и т.п., он отличается от них. Он представляет собой нечто совершенно новое. Это воплощение совершенно иного способа бытия. А не просто вариация того, что уже известно». И это очень важно, по­тому что иначе жизнь снова исходила бы из старых истоков; это просто старый способ, который затем мог постепенно стать скуч­ным и тривиальным. Именно так всегда пытается поступать ста­рый король по отношению к НОВЫМ ВОЗМОЖНОСТЯМ в ЖИЗНИ.

На индивидуальном уровне происходит то же самое. Люди регрессируют. Покинувшие дом дети, возвращаясь обратно в свой родной город, к прежней профессии или к прежнему окружению, испытывают такую регрессию. Прошлое их захватывает, и многим не хватает твердости или гибкости, чтобы оно их не сломило. Иногда человек должен просто отсечь свое прошлое и сказать: «Все, с этим уже покончено». Например, в моей жизни самым бо­лезненным переживанием было следующее: когда я в течение ка­кого-то времени проходила анализ у Юнга, то по своему индиви­дуальному развитию оказалась выше многих моих бывших друзей. По существу, они не были моими близкими друзьями, а просто хорошими знакомыми, с которыми я иногда с удовольствием пу­тешествовала и т.п. И вдруг они мне стали очень скучны — до слез. По своему развитию я их переросла. Я не могла с ними общаться, но им хотелось по-прежнему продолжать такое же поверхностное общение, как раньше. Тогда проявить твердость и просто изба­виться от своего прошлого мне казалось очень жестоким и бесчув­ственным. Несколько раз возникали очень серьезные конфликты. Разумеется, некоторых своих друзей, которые оказались настоя­щими друзьями, я сохранила. Это ясно. Но было много людей, с которыми я просто проводила время, мы говорили и делали ка­кие-то глупые старомодные вещи, в которых больше не осталось ЖИЗНИ.

 

У меня есть ощущение, что в этой сказке сама кошка являет­ся воплощением той льняной ткани, по которой тосковал старый король и которую он послал искать трех своих сыновей. Старый порядок с помощью бессознательного или фантазии догадывается, чего ему не хватает, и когда оно появляется, возникает поползно­вение схватить его и удержать при себе, даже если между ними оказывается новое поколение. Это приводит к тому, что старый король остается в одиночестве. Ему приходится оставаться наеди­не со своим прошлым. «…Предоставь мертвым погребать своих мертвецов», как сказал Иисус[28].

Глоссарий юнгианских терминов

Анима (Anima) (лат. «душа») — бессознательная женская часть личности мужчины. В сновидениях Анима воплощается в образе женщин. Спектр персонажей очень широк — от проститутки и соблазнительницы до духовной путеводи- тельницы (Премудрости). Анима несет в себе закон Эро­са и подчиняется ему, поэтому развитие мужской Анимы отражается на отношении мужчины к женщине. Иденти­фикация с Анимой может проявляться в подверженнос­ти перепадам настроения, в изнеженности и чрезмерной чувствительности. Юнг называл Аниму архетипом самой ЖИЗНИ.

Анимус (Animus) (лат. «дух») — бессознательная мужская часть личности женщины. Он подчиняется закону Логоса. Идентификация с Анимусом проявляется у женщины в жесткости, стремлении отстаивать свою точку зрения и склонности к аргументации. Говоря о позитивной сторо­не Анимуса, можно представить его как внутреннего мужчину, который, подобно мосту, соединяет Эго жен­щины с творческими ресурсами ее бессознательного.

Архетипы (Archetypes) — понятие, которое трудно представить конкретно, но их воздействие проявляется в сознании в качестве архетипических образов и идей. Это универ­сальные паттерны или мотивы, которые всплывают из коллективного бессознательного и являются основой ре­лигий, мифов, легенд и сказок. В психике человека они возникают в снах и видениях.

Ассоциация (Association) — спонтанный поток сцепленных меж­ду собой мыслей и образов, имеющих отношение к опре­деленной идее, обусловленной сетью бессознательных связей.

Комплекс (Complex) — эмоционально заряженная совокупность идей и образов. В «центре» комплекса находится архетип или архетипический образ.

Констелляция (Constellation) — о констелляции (возбуждении, активном состоянии) комплекса свидетельствует силь­ная эмоциональная реакция на человека или ситуацию.

Эго (Ego) — центральный комплекс, существующий в поле созна­ния. Сильное Эго может объективно относиться к воз­бужденному содержанию бессознательного (т.е. к другим комплексам), а не идентифицироваться с ними, впадая в состояние одержимости.

Чувство (Feeling) — одна из четырех психических функций. Это рациональная функция, с помощью которой человек оце­нивает отношения и ситуации. Чувство следует отличать от эмоций, возникающих при наличии возбужденного комплекса.

Индивидуация (Individuation) — осознание человеком своей ре­альной психологической уникальности, включающее в себя как его возможности, так и ограничения. Индивиду- ация приводит к тому, что регулирующим центром пси­хики становится Самость.

Инфляция (Inflation) — состояние человека, которое характеризу­ется далеким от реального, завышенным или занижен­ным (негативная инфляция) ощущением идентичности. Наличие инфляции свидетельствует о регрессии созна­ния в бессознательное, что обычно происходит, если Эго вбирает в себя слишком много бессознательного матери­ала и теряет способность к его различению.

Интуиция (Intuition) — одна из четырех психических функций.

Это иррациональная функция, помогающая увидеть воз­можности, скрытые в настоящем. В отличие от ощуще­ния (sensation — функции, связанной с восприятием су­ществующей реальности опосредованно через органы чувств), через интуицию реальность воспринимается бессознательно, т.е. через проблески инсайтов неизвест­ного происхождения.

Мистическая сопричастность (Participation mistique) — понятие, введенное антропологом Леви-Брюлем, обозначающее примитивные психологические связи, приводящие к сильному бессознательному единению с объектами или между ЛЮДЬМИ.

Персона (Persona) (лат. «маска актера») — социальная роль чело­века, обусловленная его воспитанием и общественными ожиданиями. Сильное Эго устанавливает связи с вне­шним миром при посредстве меняющейся Персоны. Идентификация с конкретной Персоной (врач, школь­ник, артист и т.п.) тормозит психологическое развитие личности.

Проекция (Projection) — процесс, в котором качество или харак­терное свойство субъекта воспринимается и переживает­ся им как качество или свойство внешнего объекта или другого субъекта. Проекция Анимы или Анимуса на женщину или мужчину переживается как состояние влюбленности. Фрустрированные ожидания указывают человеку на необходимость возвращения проекций, что­бы устанавливать отношения с реально существующими людьми.

Вечный юноша (лат. Puer aeternus) говорит об определенном типе мужчины с характерной, слишком затянувшейся подростковой психологией, которая связана прежде все­го с сильной бессознательной привязанностью к матери (реальной или символической). Позитивными чертами мужчин такого типа являются спонтанность и способ­ность к изменению. Его женская противоположность — «вечная девушка» имеет соответствующую привязанность к отцовскому комплексу.

Самость (Self) — архетип целостности и регулирующий центр личности. Он переживается как трансцендентная Эго трансперсональная энергия и т.п., как Бог.

Старик (лат. Senex) свидетельствует о привязанности к установ­кам, соответствующим более старшему возрасту. Нега­тивные стороны проявляются в виде цинизма, жесткос­ти и чрезмерного консерватизма. Позитивными чертами

 

являются ответственность, признание субординации и самодисциплина. Хорошо сбалансированной личности соответствует весь спектр деятельности, адекватной в рамках существующих полюсов puer — senex.

Тень (Shadow) — часть личного бессознательного, характеризую­щаяся как позитивными, так и негативными чертами и установками; сознание Эго имеет тенденцию к отверже­нию или игнорированию этой части. В сновидениях Тень символизируют образы людей того же пола, что и сам сновидец. Сознательная ассимиляция Тени человеком приводит к возрастанию его психоэнергетических воз­можностей.

Символ (Symbol) — максимально возможное выражение некой малоизвестной сущности. Символическое мышление не­линейно, имеет отношение к правому полушарию и ком­плементарно линейному логическому мышлению, отно­сящемуся к левому полушарию.

— исцеляющее третье, которое возникает из бес­сознательного (в виде символа или новой установки) в результате напряжения, существовавшего между конф­ликтующими противоположностями.

Трансцендентная функция (Transcendent function) — примиряю­щий «третий», возникающий из бессознательного (в виде символа или новой установки) после того, как кон­фликтующие противоположности были сознательно дифференцированы и между ними сохранилось опреде­ленное напряжение.

Перенос и контрперенос (Transference and Countertransference) —

особые разновидности проекций, которые обычно ис­пользуются для описания бессознательных эмоциональ­ных связей, возникающих в аналитических или терапев­тических отношениях между аналитиком и пациентом.

Уроборос (Uroboros) — мифический змей или дракон, заглаты­вающий свой собственный хвост. Он является СИМВО­лом индивидуации как самодостаточного циклического процесса, а также символом нарциссического самопо­глощения.

 

 

 

Мария-Луиза фон Франц КОШКА

Сказка об освобождении фемининности

Перевод В. Мершавки

Редактор ИЗ. Тепикина

Компьютерная верстка A.C. Масаев Главный редактор и издатель серии Л.М. Кроль Научный консультант серии ЕЛ. Михайлова

Изд. лиц. № 061747 Гигиенический сертификат № 77.99.6.953.П.169.1.99. от 19.01.1999 г. Подписано в печать 05.06.2007 г. Формат 60×88/16. Гарнитура Петербург. Печать офсетная. Усл. печ. л. 9. Уч.-изд. л. 7,3. Тираж 3000 экз. Заказ № 1151.

М.: Независимая фирма «Класс», 2007. — 144 с. 103062, ул. Покровка, д. 31, под. 6. E-mail: igisp@ igisp.ru Internet: http://www .igisp .ru

ISBN 978-5-86375-144-3 (РФ)

Отпечатано в ППП «Типография НАУКА 121099, Москва, Шубинскийпер., 6.

 

 

Мария-Луиза фон Франц [1915 — 1998] — доктор философии, сотрудница, единомышленница и ближайшая коллега К.-Г. Юнга, проработавшая вместе с ним около 30 лет. Преподавола в Институте Юнга с момента его основания. Получила всемирное признание как специалист в области психологической интерпретации сказок, мифов сновидений и алхимических текстов. Является автором многочисленных книг, связанных с практическим применением юнгианской психологии

«В наше время сказки изучают с самых разных точек зрения, а не только с позиций глубинной психологии, которая лежит в основе этой книги. Ее цель — научить читателей распознавать архетипический материал и работать с ним, основываясь на юнгианской психологии.

Развитие сюжета этой сказки происходит в фемининной области. Сначала королева плывет через моря. Затем инициативу проявляет кошка. Кошко говорит юноше, чтобы тот вернулся домой, затем просит освободить ее от заклятия. Кошко управляет всем сюжетом. Сказка позволяет увидеть, как женское начало привносит исцеляющую компенсацию, когда становится активным. Мир женщины гораздо более гибкий, тогда как мир мужчины значительно более ригидный. Мужчины лишь следуют указаниям женщин. В результате происходит компенсация крайне патриархального состояния сознания. Такие сказки появляются, чтобы уравновесить доминирующую управляющую установку».

Мария-Луиза фон Франц

 

 

 

КЛАСС

независимая фирма

ISBN 978-5-86375-144-3

78

5 863

103062, Москва, ул. Покровка, д. 31, под. 6 (495} 917 8291, 917 8020, 917 8028 Internet http://www.igisp.ru http://www.psybooks.ru

 

* * *

Сначала посмотрим, как происходит «архетипический» та­нец. С одной стороны, есть бесплодные король с королевой; у НИХ нет детей. С другой стороны, есть второй король, у которого трое сыновей. Его жена умерла, поэтому он стал пить. В итоге его млад­ший сын женится на кошке. С той поры у нас больше нет никаких сведений о родителях кошки. В конце сказки король-алкоголик, потерпев поражение от своего младшего сына и погубив всю свою армию, просит у него пощады. И мы можем предположить, что победитель ему скажет: «Да пошел ты к черту» — и не станет его казнить. Старший сын становится королем. В конце сказки судь­ба всего государства остается под вопросом. Совершенно не ясно, что будет дальше с этим королевством: станет ли оно частью ко­ролевства кошки или же сохранит суверенитет во главе со стар­шим сыном, унаследовавшим корону отца. Судьба среднего сына остается неизвестной. Вся ситуация в целом оказывается совер-

5    Joseph Needham, Science and Civilization in China (Cambridge: Cambridge University Press, 1954).

8 MDW, Deutsche Marchen aus dem Donaulande (Jena: Eugen Diederichs, 1926).

11    См.: Mircea Eliade, The Forge and the Crucible, chapters 1 and 2 (trans. Stephen Corbin; Chicago: University of Chicago Press, 1978).

4. Образ кошки в мифологии

3 — 1151

35 «Eine Freundesgabe», in der Purzelbaum Spectrum Psychologiae (Zurich: Rascher Verlag, 1965), pp. 91-96.

---

[1] Введение

[2] MDW, Zigeuner Marchen, № 41 (Dusseldorf-Koln: Eugen Diederichs Verlag, 1962). [MDW означает Die Marchen der Weltliteratur (Сказки мировой литературы).

[3] Mysterium Coniunctionis, CW 14. Chapter IV [CW означает The Collected Works of C.G.Jung, (Bollingen Series XX). 20 vols. Trans. R.F.C. Hull. Ed. H. Read, M. Fordham, G. Adler, Will. McGuire. Princeton: Princeton University Press, 1953-1979].

[4]    New York: St. Martin Press, 1966. См. также: Фрэзер Д.Д. Золотая ветвь. М.: Изд-во политической литературы, 1984.

[5] Marcel Granet, La Pansee Chinoise (Paris: Albin Michel, 1968).

[6] Книга написана до террористической атаки на США, взрывов в электричках в Испании и в английском метро, а также до введения в Ирак войск западных стран. — Прим. переводчика.

[7] The Complete Grimm’s Fairy Tales (New York: Pantheon Books, 1944); см. так­же: Братья Гримм. Сказки. М.: Художественная литература, 1978, с. 176.

[8]    MDW, Norwegische Volkmarchen, № 32, «Zottelhaube» (Diisseldorf-Koln: Eugen Diederichs Verlag, 1967).

[9] Эта информация взята из лекции Джона Лэйарда.

[10] Юнг пишет: «Ночное морское путешествие сродни погружению в ад — погру­жению в царство Гадеса и странствию в страну духов, которая находится вне это­го мира и вне сознания; следовательно, это погружение в бессознательное» («Пси­хология переноса», «Практика психотерапии», с. 455), см. также «Символы транс­формации», с. 308ff.

[11] De Inst. Virg., «quae est haec porta nisi Maria?.. Per quam Christus intrayit in

hunc mundum, quando virginali fusus est partu et genitalia virginitatis claustra non solvit» («Что такое эти ворота, если не сама Мария?.. Ворота, через которые в этот мир вошел Христос, когда он родился от девственницы, не нарушив при этом ее девственности».)

Восточные отцы церкви. — Прим. переводчика.

[12]Labbe, Cone. iii. 51 (Значительная цензура текста сделана Блаженным Авгус­тином (Detlkw. Hi)’, см. также: Milman {hat. Christ. I. 185), который часто называет этот феномен «диким лабиринтом непереводимых метафор».

[13] «A Psychological Approach to the Dogma of Trinity», Psychology and Religion, CW 11. См. также: Юнг К.-Г. Попытка психологического истолкования догмата о Троице //Ответ Иову. М.: КАНОН, 1995.

[14] См.: yon Franz, The Golden Ass of Apuleius (Boston: Shambhala Publications,

1992, chapter 12).

* Деркето-Атаргатис (rp. AepKETCO-AldpydTlQ — в заиадиосемитской мифологии богиня плодородия и благополучия. — Прим. переводчика.

Анат — в западносемитской мифологии богиня охоты и битвы, дева-воитель­ница. — Прим. переводчика.

[15] «Answer to Job», Psychology and Religion, CW 11. См. также: Юнг К.-Г. Ответ Иову //Ответ Иову. М.: КАНОН, 1995.

[16] Идунн (сканд. «обновляющая») — в скандинавской мифологии богиня, обла­дательница чудесных золотых омолаживающих яблок, благодаря которым боги сохраняют вечную молодость. — Прим. переводчика.

[17] An Autobiography (London, Collins, 1977).

[18] Alchemical Studies, CW 13.

[19] MDW, Russische Volksmarchen, № 41 (Dlisseldorf-Koln: Eugen Diederichs Verlag, 1959).

Не совсем понятно, какую именно русскую народную сказку имеет в виду М.-Л. фон Франц. Похожий мотив встречается в сказке «Об Иване-царевиче, жар- птице и сером ВОЛКе», но там нет ни медных змей, ни борделей. Наверное, не слу­чайно, что в отличие от других цитируемых сказок, в данном случае автор не при­водит ее названия. — Прим. переводчика.

[20] См.: «A Study in the Process of Individuation», The Archetypes of the Collective Unconsciousness, CW 91, pars. 534f.

[21] «The Golden Goose», The Complete Grimm’s Fairy Tales (New York: Pantheon Books, 1944); См. также: Братья Гримм. Сказки. М.: Художественная литература, 1978.

[22] См.: Emma Jung and Marie-Louise von Franz, The Grail Legend (trans. Andrea Dykes, London, Holder and Stoughton, 1971), p. 230.

Понижение уровня сознания (фр.) — Прим. переводчика.

[23] CW 12, pars. 107f.

[24] «Synchronicity: An Acausal Connecting Principle», The Structure and Dynamics of the Psyche, CW 8.

[25] J. Marvim Spiegelman and Mikusen Miyuki, Buddism and Jungian Psychology (Phoenix, AZ Falcon Press, 1985), p. 113. [Эту иллюстрацию также можно найти в книге: M.-L. von Franz, Alchemy: An Introduction to the Symbolism and the Psycho­logy (Totonto, Inner City Books, 1980), p. 161 — Ed.]

[26] Man Meets Dog (trans. M.K. Wilson; Harmondsworth, UK, Penguin Books, 1969).

[27] The Complete Grimm’s Fairy Tales, p. 566 (New York: Pantheon Books, 1944); См. также: Братья Гримм. Сказки. М,: Художественная литература, 1978.

[28] Евангелие от Луки, 9:60.

Линда Шиерз Леонард Эмоциональная женская травма Исцеление детской травмы, полученной дочерью в отношениях с отцом

Линда Шиерз Леонард Эмоциональная женская травма Исцеление детской травмы, полученной дочерью в отношениях с отцом

Linda Schierse Leonard.  The UUounclecl UUoman  Healing the Father-Daughter Relationship

Перевод с английского Валерия Мершавки

 

 Содержание

Выражение благодарности  Предисловие. Дочерняя травма  Часть 1. Травма Глава 1. Эмоциональная травма дочери, присущая ее отношениям с отцом  Глава 2. Жертвоприношение дочери  Глава 3. Вечная девушка  Глава 4. Амазонка в панцире  Глава 5. Внутренний мужчина  Часть 2. Боль  Глава 6. Ярость  Глава 7. Слезы  Часть 3. Исцеление  Глава 8. Грани фемининности  Глава 9. Внутреннее прощение и освобождение отца  Глава 10. Поиск фемининной духовности

Москва Независимая фирма «Класо 2011

Дочерняя травма

Предисловие

 

В детстве я очень любила своего отца. Он был удивительно теплым и любящим, много играл со мной. Он научил меня игре в бейсбол, и много занимался со мной математикой. Когда мне исполнилось семь лет, он каждую субботу брал меня с собой в библиотеку! Он так очаровал библиотекаршу, что она разрешала мне брать на не­делю домой целых четырнадцать книг — вдвое больше, чем разре­шалось другим. Хотя у моего папы не было возможности получить образование, он очень ценил знания и свое отношение к ним пере­дал мне. Вместе с моей бабушкой он проводил со мной много вре­мени. Он помогал мне в учебе, занимался со мной развитием речи, играя в слова и устраивая увлекательные викторины. Он столько всего делал для меня! Зимой мы катались на санках, помню заво­раживающее мерцание снега в темноте, когда я, затаив дыхание, съезжала с горы. Кроме того, отец водил меня на бега; помню азарт и то, в какую меня бросало дрожь, как и всех, кто ходил на скачки и участвовал в тотализаторе. Отец любил животных, и я тоже с ними подружилась! А когда мы вместе гуляли, он обычно знако­мился с новыми людьми: таким открытым и дружелюбным он был. Я была самой счастливой дочерью лучшего в мире отца, а он гор­дился мной, я сияла, и на моем лице всегда была улыбка. К моей маме он относился особенно тепло. Каждые выходные он водил нас обедать в разные этнические рестораны, и там отец всегда пригла­шал маму танцевать, и они с упоением кружились под музыку до позднего вечера. Наша семья не была богатой, но казалось, моя жизнь полна приключений. Было много интересных дел, и вокруг происходило столько всего увлекательного. А потом… Потом все неожиданно изменилось. Отец стал за­держиваться допоздна, и меня часто будил среди ночи его злоб­ный крик. Сначала такое случалось изредка, но вскоре крики ста­ли слышаться все чаще — один раз или два в неделю, пока в конце Дочерняя травма

 

концов не стало правилом: он буянил каждый вечер. Сначала я была удивлена и просто ошарашена тем, что мать придирается к отцу, я не понимала, за что она ворчит на него утром каждое вос­кресенье. Я его очень любила и жалела. Но к тому времени, когда мне исполнилось девять, я все поняла. Правда заключалась в том, что мой отец пил: просто он оказался законченным пьяницей! Он не смог удержаться на работе, и тогда мне стало очень за него стыдно. Глядя на фотографии той поры, можно заметить, что я стала совершенно не похожа на себя: прежняя лучезарность по­меркла и на лице появилось выражение испуганной бродяжки. Ни улыбки, ни сияющих глаз — только печально опущенные уголки губ. Последующие несколько лет мои чувства к отцу были очень противоречивыми. Я его любила. Я за него страдала. Я его стыди­лась. Одного совершенно не могла понять: как мой отец, такой прекрасный, теперь стал таким ужасным. Как сейчас помню те вечера. Отец являлся домой очень по­здно, в стельку пьяный, и набрасывался на тещу, мою бабушку, грозя избить. Нам с мамой приходилось звонить в полицию, что­бы как-то унять его. Обычно звонила я. Иногда отец так буянил, что мне не удавалось пробраться к телефону, и я в ужасе бежала на улицу, чтобы позвать на помощь. В один такой особенно жут­кий вечер, когда приехала полиция, я рыдала, забившись в угол. Один из полицейских заметил меня и сказал отцу: «Как вы може­те так себя вести по отношению к дочери?» Внимание, которое ко мне проявил совершенно посторонний человек, слова, которые он произнес, в течение многих лет эхом отзывались в памяти. Быть может, именно тогда в самой глубине психики у меня зародилось желание написать эту книгу. В подростковом возрасте мои прежде противоречивые чув­ства к отцу переросли в жгучую ненависть. Я не только его боль­ше не любила, но и жалости больше не испытывала. Мне было от­вратительно все — и он сам, и его поведение, — в общем, я страш­но его возненавидела. Я рассказывала вымышленные истории о нем своим друзьям и учителям, я просто лгала; на самом деле, я не могла никого пригласить к себе домой. Никто, за исключением ближайших соседей, не знал, что мой отец пьет. И я готова пору­читься, что об этом больше никто никогда бы не узнал, если б не мое желание об этом рассказать. Я полностью отстранилась от него в своем стремлении стать полной его противоположностью -всегда, когда могла это осознать.
Чтобы как-то защититься, я вела двойную жизнь. В школе я была прилежной и серьезной ученицей, отличницей. Несмотря на то, что учителя меня считали «любимчиком», я всегда была в кру­гу одноклассников, так как.была приятной, живой, покладистой девочкой, хотя и довольно застенчивой. Внешне я казалась милой и серьезной. Однако у меня внутри царила полная сумятица: я ненавидела отца, я его стыдилась: мне было стыдно, что я его дочь, и страшно, что кто-то узнает обо мне правду. Единственное, что выдавало мое неблагополучие, так это нервный тик, который раз­вился у меня к четырнадцати годам, а еще, в отличие от других девочек, я не ходила на свидания. Но поскольку я «перешагнула» через класс и была меньше и младше своих однокласснико’в, на это никто не обращал внимания. За прилежание в учебе и хоро­ший характер меня уважали, и это делало мое пребывание в шко­ле комфортным. Зато дома был сплошной кошмар. Я никогда не знала, в какой момент меня выдернет из крепкого сна этот поло­умный, безумец, что считался моим отцом. Меня ни на мгновение не покидал страх, что однажды ночью он явится с ружьем и пере­стреляет по очереди нас всех. Став постарше, я решила уйти из дома. Я понимала, что про­сто погибну, если останусь. Чтобы избежать хаоса, заполнившего наш дом, пугающей паразитической зависимости от отца и эмоци­ональных посягательств матери, которая хотела, чтобы я закрыла собой брешь, пробитую ее несчастным браком, я стала искать спа­сения в мире разума, где защитой мне служило логическое мыш­ление. Это позволило мне также сохранять дистанцию с матерью; я осознала, что если буду потворствовать ей в желании удержать меня, то дам навсегда заточить себя в тюремную камеру прошло­го. Я пыталась разрушить свою идентичность с отцом и матерью и в конечном счете решила отказаться от всего, что не поддавалось моему контролю. В течение многих лет мое отступничество, связанное с при­нятием отстраненной интеллектуальной установки, сослужило мне хорошую службу. Я ушла из дома и устроилась на работу корреспондентом службы новостей маленькой ежедневной газе­ты в Колорадо. Тогда же я стала изучать психологию и филосо­фию, чтобы развивать мышление и еще глубже погрузиться в вопросы, связанные с поиском смысла жизни. Приблизительно в это время я вышла замуж за мужчину-интеллектуала: я старалась найти человека, который бы меньше всего походил на моего отца.

Муж поощрял мои занятия наукой, я защитила докторскую дис­сертацию и таким образом тоже стала законченной интеллекту-алкой. На протяжении всего этого времени пьянство отца только усугублялось. Но на мой двадцать первый день рождения он ре­шил подарить мне перстень с опалом (мой камень по гороскопу). Каким-то непостижимым образом — отец не работал и вообще сра­зу пропивал любую сумму денег, которая попадала к нему в руки, — ему удалось собрать двадцать пять долларов на это коль­цо. Это был первый подарок, полученный от него за много лет; изумительное кольцо с камнем, который светился волшебным све­том, как все опалы. Однако я не могла его носить. Когда изредка я оказывалась дома, пока отец был еще жив, отец всякий раз меня спрашивал о кольце, и всякий раз я отвечала уклончиво. Хотя я чувствовала себя очень виноватой, я никак не могла себя заста­вить надеть кольцо. Только много лет спустя, после его смерти -уже начав писать эту книгу, я смогла надеть кольцо с камнем, ко­торый подходит мне по гороскопу. А сейчас я ношу его постоян­но в надежде перекинуть мост через ужасную пропасть, разделя­ющую меня и моего отца. В замужестве у меня случались внезапные и бесконтрольные прорывы подавленного бессознательного содержания, принимав­шие форму депрессии или панических атак. Пытаясь понять эти переживания, я обратилась к трудам философов-экзистенциалис­тов, таких как Хайдеггер и Кьеркегор, к творчеству таких писате­лей, как Достоевский, Гессе, Кафка и Казандзакис, к поэзии Риль­ке и Гёльдерлина и, наконец, к психологии Юнга. Сохранив свою прежнюю профессиональную систему защит, под предлогом, что хочу стать психотерапевтом, я отправилась в Цюрих и начала про­ходить юнгианский анализ. В этот момент неожиданно прояви­лась подавленная ранее дионисийская сторона моей личности. Первый сон, который приснился мне в самом начале анализа, был настолько кошмарным, что заставил меня вскочить среди ночи. В нем грек Зорба¹ был повешен на рее корабля, который стоял на суше. Но он не был мертв! Нет, он кричал, просил, чтобы я его
сияла с реи, извиваясь, и, пока я терялась и мямлила, он, прило­жив титанические усилия, освободился сам. И потом меня обнял. Хотя этот сон меня очень встревожил, все же Зорба симво­лизировал для меня вкус к жизни — веселое и беззаботное дио-нисийское отношение к миру. Но вместе с тем его мир у меня ас­социировался с моим отцом, и я видела, как пагубно и разруши­тельно воздействовало на него странствие в это иррациональное пространство. Поскольку, отмежевавшись от отца, я сознательно отрицала одну из сторон своей личности, мир Зорбы сначала по­казался мне полным хаоса, страшным и примитивным. Юнг на­звал путь к бессознательному «странствием по ночному морю», путешествием смерти и растворения, временем переживания страха и трепета перед великим и непостижимым. Таким было мое ощущение. Чтобы войти в мир моего отца, требовалось му­жество, однако я не могла сказать, что была готова кинуться в пропасть. Я постоянно ощущала на себе давление, словно у меня за спиной стояла некая немая фигура, которая подталкивала меня к краю обрыва, перед которым я стояла, и заставляла в него шагнуть. Там, в глубине пропасти, я столкнулась со своей ирра­циональностью, пьянством и гневом. В конечном счете, я ничем не отличалась от своего отца! И очень часто вела себя точно так же, как он. Когда я напивалась на вечеринках, проступала дикая, чувственная сторона моей личности. Столкнувшись с иррациональной сферой и чувствуя, как меня разрывает на части, как мифического Пентея², я стала про­живать свою мучительную темную сторону. Моя внешность тоже стала другой: я позволила себе отрастить волосы, сменив привыч­ную короткую стрижку «эльф» (pixie) на длинную прическу в сти­ле хиппи. В моей квартире висели яркие, устрашающе-гротеско­вые копии картин немецких экспрессионистов. Теперь во время путешествий я останавливалась в номерах дешевых отелей самых опасных районов незнакомых мне городов. И если прежде меня пугал мир моего отца, то теперь я окунулась в него с головой и испытала те чувства вины и стыда, которые, как мне казалось

 

 

 

¹ Грек Зорба — простой крестьянин, старик; «изумительный гурман, трудя­га, любитель женщин и босяк. Это самая широкая душа, самая прочная плоть, са­мый свободный дух, которые встречал я когда-либо в жизни» — так пишет Ни­кое Казандзакис о герое своего романа «Я, Грек Зорба» (Киев: София; М.: Ге-лиос, 2003). — Примеч. ред.
² Пентей (Пенфей) — фиванский царь, сын Эхиона (одного из тех воинов, которые возникли из зубов дракона) и Агавы, дочери Кадма. Жители Фив отка­зались признать Диониса, и он поразил всех безумием, заставив женщин пре­даться вакхическим оргиям на склоне горы Киферон. Пентей пытался запретить им чествовать Диониса и за это был растерзан вакханками, среди которых были его мать и сестры, в ослеплении принявшие его за дикого зверя. — Примеч. ред.

 

 

 

12
Предисловие
Дочерняя травма
13

 

раньше, возникали лишь по отношению к отцу. Хотя во всем этом сквозило безумие, и притом навязчивое, все-таки я поняла, что в моем поведении заложен глубокий смысл. Однажды мне приснил­ся сон: >  Войти в дом отца можно было через маленькую ветхую подваль­ную дверь. Попав внутрь, я вздрогнула, увидев рваные газеты, сви­савшие со стен серыми грязными клочьями. Черные блестящие та­раканы сновали туда-сюда по скрипучей двери, забираясь вверх по ножкам старого, выщербленного коричневого стола — единствен­ной мебели в пустой комнате. Помещение было не больше одноме­стной каморки, и я очень удивилась, что кто-то, пусть даже мой отец, мог здесь жить. Неожиданно мое сердце налилось страхом, и я от­чаянно стала искать выход. Однако оказалась, что дверь, через ко­торую я вошла, исчезла в полумраке. От страха я едва могла ды­шать, мой взгляд лихорадочно блуждал по комнате и, наконец, ос­тановился на узком проходе — как раз напротив того места, откуда я вошла. Желая как можно скорее покинуть эту отвратительную и страшную комнату, я устремилась в темный проход. Как только я его преодолела, мои глаза ослепил яркий свет. И я оказалась в та­ком красивом внутреннем дворике, какого раньше никогда не виде­ла. Моему взору открылись цветники, фонтаны и мраморные скуль­птуры самых изумительных очертаний. Этот внутренний дворик располагался в центре роскошного восточного дворца, украшенно­го четырьмя тибетскими башенками, которые возвышались по уг­лам. Только тогда я осознала, что это все тоже принадлежит моему отцу. Я проснулась в полном изумлении, недоумении и замешатель­стве, объятая страхом и трепетом. Это был действительно выход из грязного, кишащего тарака­нами подвала, находящегося в доме моего отца, к сверкающему во всем великолепии тибетскому храму, — о, если б только мне уда­лось его отыскать. Хотя в этот безумный, маниакальный период мне неоднок­ратно приходилось переживать состояние хаоса, я как-то с собой справлялась и более-менее успешно умудрялась вести повседнев­ную жизнь. Однако в мое сознание постепенно проникало пред­ставление о другой, более внушительной и могущественной реаль­ности. Периоды полной опустошенности сменялись промежутка­ми времени, когда мне открывалось поразительное, мистическое
ощущение природы, а также неизвестные ранее сферы музыки, поэзии, волшебных сказок, это был мир воображения и творче­ства. Я переставала быть замкнутым интеллектуальным интровер­том и постепенно становилась более живой, спонтанной, непо­средственной, способной к душевности и проявлению глубоких чувств. Вместе с тем у меня постепенно просыпалась уверенность в себе и исчезала потребность замыкаться и скрывать свою истин­ную сущность. За это время в моей семье случились два страшных события. Будучи совершенно пьяным, мой отец уснул с зажженной сигаре­той в руке. Начался пожар, и весь дом сгорел дотла. В пожаре по­гибла моя бабушка, оказавшись запертой огнем наверху в спаль­не. Хотя отец попытался ее спасти, но было слишком поздно, и его увезли в больницу с серьезными ожогами. Какие муки он должен был испытывать из-за того, что все произошло по его вине, что его пагубное поведение привело к человеческой жертве! При этом он отказывался об этом говорить. Или же просто не мог. Судя по всему, отец очень серьезно деградировал за время своего пьянства. А через два года он умер. Серьезным ударом стала для меня смерть отца, она вызвала глубокое потрясение. Теперь было уже поздно говорить с ним, слишком поздно: нельзя было даже сказать ему, как я была несча­стна, когда мне приходилось его отвергать, и как я в конце концов начала сочувствовать ему и его страданиям. С отцом мы так и не примирились, и наши невыясненные отношения стали кровоточа­щей раной в моей душе. Вскоре после смерти отца, в день, когда мне исполнилось тридцать восемь лет, я надела кольцо с опалом. А затем села пи­сать эту книгу. Меня совсем не волновало, будет ли она напечата­на. Тогда я знала только одно: я обязательно должна написать о травме в отношениях между отцом и дочерью. Возможно, думала я, сам процесс написания этой книги сблизит меня с отцом. И та близость, которая оказалась недоступной в реальных отношениях, будет достигнута внутри меня благодаря этой книге, и я смогла бы искупить вину своего «внутреннего отца». Процесс создания книги был длительным и сложным. Перед тем как начать ее писать, у меня не было никакого представления о том, что я хочу сказать. Чтобы написать книгу, мне требовалась стойкость и вера, что из глубины моей психики появится нечто такое, что я в какой-то момент смогу определить, выразить в сло-

 

 

 

14
Предисловие
Дочерняя травма
15

 

вах. Вместе с тем я знала: хотя все, что я напишу, может помочь осветить тему, касающуюся травмы отцовско-дочерних отноше­ний, это содержание тоже будет отбрасывать тень. Всегда суще­ствует темное пятно, область, которую я не смогу увидеть из-за своей ограниченности. Я должна была смириться с тем, что огра­ничения соседствуют с возможностями, парадокс, который стал несчастьем для моего отца. За каждой написанной страницей сто­ят мои слезы, и даже между строк сквозит моя ярость, несмотря на довольно безмятежный и безоблачный, как может показаться, финал. Когда я только начала писать эту книгу, мне виделось в ос­новном негативное: а именно доставшееся мне в наследство от отца самоуничтожение — следствие алкоголизма, и то воздей­ствие, которое оно оказало на меня. Хотя я знала, что хорошие качества у моего отца были, но ни их, ни их влияние на меня не удавалось определить поначалу. Последняя, как я планировала тогда, глава этой книги — «Внутреннее прощение и освобожде­ние отца» — оставалась ненаписанной. Работа над теоретической частью проблемы помогла мне сформировать некое видение сво­их конфликтов. Описывая различные паттерны и глубинные ар-хетипические основы, я смогла лучше понять, как они воздей­ствовали на мою жизнь и жизнь других женщин — моих клиен­ток. И лишь когда я стала рассказывать собственную историю, полностью проявились мои добрые чувства к отцу. Я осознала, что волшебство, которое он мне обещал, когда я была маленькой девочкой, позже нашло выражение в сновидениях о греке Зорбе, о тибетском храме и содержалось в перстне с опалом. Отец мне обещал волшебный полет. Однако он словно разделил судьбу мифического Икара, который, не зная границ своих возможнос­тей, подлетел так близко к солнцу, что его лучи растопили воск, скреплявший крылья, и он упал в море, где и обрел смерть. Точ­но так же мой отец утопил в алкоголе свою магию. Но то, что он передал волшебство мне, было лучшей частью его наследства. Правда, когда я видела его в ином свете, мне казалось, что он так деградировал, что утратил всякую способность к магии. Поэто­му поначалу в его обещание подарить мне волшебство я не вери­ла и стремилась все держать под контролем. А затем, когда этот контролирующий блок разрушился, я идентифицировалась с са­моразрушающей стороной личности отца. Мне казалось, что аль­тернативами такой идентификации могут быть либо холодный
 
контроль, либо дионисийское разложение. Выявление этих двух полярностей привело меня к рассмотрению психологических паттернов, которые я называю «вечная девушка» {puella aetema) и «амазонка в панцире». При этом разрешение проблемы и из­бавление от травмы связано с образами грека Зорбы, тибетского храма и опалового кольца, подаренного мне отцом. Возвратив волшебство отца, я оживила эти образы у себя внутри. Вот моя история дочерней эмоциональной травмы. Но в процессе терапевтической деятельности я увидела, что и многие другие женщины испытывают страдания из-за нарушенных от­ношений со своими отцами, хотя их истории могут в чем-то раз­личаться и проявления этих травм разнообразны. От многих сво­их женщин-клиенток я слышала свою собственную историю: отец-алкоголик, и в результате — подозрительность по отноше­нию к мужчинам, проблемы вины, стыда, отсутствие доверия. От других женщин я узнала, что строгие и авторитарные отцы мог­ли привить своим дочерям склонность к стабильности, порядку и дисциплине, но зачастую они давали им мало того, что связа­но с любовью, эмоциональной поддержкой и признанием феми­нинных ценностей. У женщин третьего типа были отцы, которые хотели, чтобы у них родился сын, и делали из своих дочерей (обычно это касается старшей) мальчиков, ожидая, что те достиг­нут всего того, чего не удалось реализовать в жизни родителям. Еще были женщины, окруженные такой сильной любовью отца, что дочь как бы заменяла им отсутствующую возлюбленную. Как правило, отцовская любовь их привязывала до такой степени, что они не считали себя вправе полюбить другого мужчину, а потому не могли в своем развитии достичь уровня зрелой жен­щины. Я слышала рассказы женщин, отцы которых совершили самоубийство, и им потом приходилось бороться с желанием по­кончить с собой и со страстью к саморазрушению. У женщин, отцы которых рано ушли из жизни, были эмоциональные трав­мы, связанные с потерей, ощущением одиночества и чувством, что их покинули. А женщины, чьи отцы болели, часто испыты­вали вину за свои болезни. Были дочери, которых жестоко наси­ловали отцы, избивали или сексуально домогались. И были до­чери, отцы которых не могли противостоять властным женам, тем самым давая матери доминировать в их жизни. Этот перечень можно продолжать и дальше. Но нас может подстерегать такая опасность, как чувство ненависти к отцу за

 

 

 

16
Предисловие
Дочерняя травма
17

 

нанесение эмоциональной травмы. И тогда мы можем упустить из виду другое обстоятельство: эти отцы сами имели эмоциональные травмы, связанные как с их маскулинностью, так и с их феминин-ностью. Исцеление женщины бесполезно искать в трясине ненави­сти. Отношения без любви могут навсегда заставить нас играть роль пассивных заключённых, жертв, которым не дано нести от­ветственность за свою жизнь. Я совершенно уверена в том, что женщине, имеющей эмоциональную травму, очень важно осознать невыполненное обещание своего отца и то, как отсутствие отноше­ний с отцом повлияло на ее жизнь. Дочери необходимо восстано­вить утерянные отношения с отцом, чтобы создать у себя внутри его положительный образ, который поможет ей ощутить силу и ориентацию в жизни, признать позитивную сторону маскулинно­сти во внешнем и внутреннем мире и воздать ей должное. Дочери нужно найти спрятанную жемчужину — сокровище, которое мо­жет ей дать отец. Если отношения с отцом были нарушены, то женщине очень важно осознать свою травму, понять, чего ей не хватало, чтобы создать это у себя внутри. Но как только эмоцио­нальная травма становится осознанной, ее обязательно следует принять, потому что только таким способом можно получить ис­целение и сочувствие, столь необходимые дочери, отцу и отноше­ниям между ними.

Часть первая

Травма В городской телефонной книге не было номера моего отца. Он не спал с моей матерью у нас дома; Его не волновало, училась ли я играть на фортепьяно; Его вообще не трогало, чем я занималась. А я думала, мой отец был очень красивым и добрым, И я его любила и удивлялась, Почему он бросил меня надолго и фактически — Мой отец сделал меня такой, какая я есть, — Одинокой женщиной, у которой нет цели, — Как я была одиноким ребенком без отца. Я перебирала слова, слова, слова и имена, имена, имена. Среди моих слов не было слова «отец». Среди моих имен не было имени «отец». Диана Вакоскч «Отец из моей страны»

 

 

 

Глава 1

  Эмоциональная травма дочери, присущая ее отношениям с отцом Так пусть все зло, которым полон воздух, На мерзких дочерей твоих падет!

Шекспир ^Король Лир»

 

 
Каждую неделю ко мне в кабинет психотерапевта приходят жен­щины, страдающие из-за психической травмы. У них слабое пред­ставление о своем «Я», они предъявляют жалобы на то, что у них не складываются продолжительные близкие отношения с другими людьми или нет доверия к миру вообще; это мешает им нормаль­но жить и работать. Внешне эти женщины кажутся вполне успеш­ными — среди них достойные бизнес-леди, довольные домохозяй­ки, беззаботные студентки, разведенные и при этом очень уверен­ные в себе женщины. Но за внешним покровом успеха и мнимой удовлетворенностью у них скрывается травмированное «Я» и вме­сте с тем глубокое отчаяние, чувство покинутости и одиночества, страх быть отвергнутой, гнев и слезы. Многие из них получили психическую травму еще в детстве из-за нарушения отношений с отцом. Это могло случиться, если отношения с родным отцом не сложились, или же социальная ат­мосфера, порожденная патриархальным обществом, создала об­раз «плохого отца», ибо в наших традициях и культуре заложе­но обесценивание фемининности и связанных с нею ценностей. Во всяком случае, образ женской идентичности у этих женщин часто искажен, их связи с маскулинностью нарушены, и в их де­ятельности часто возникают определенные трудности. Мне хо­чется привести в качестве примера истории четырех женщин. У каждой были свои отношения с отцом, и каждой из них соот­ветствовал свой стиль жизни. Но всех их объединяло одно: не­полноценные отношения с отцом впоследствии привели к тому,

 

Эмоциональная травма дочери, присущая ее отношениям с отцом                     21

 

что они не только утратили способность к формированию близ­ких отношений с другими людьми, но и не могли нормально жить и работать.

Крис, которой уже было далеко за тридцать, считалась вполне успешной. Старшая из трех сестер, в школе она была прилежной ученицей и отличницей. После окончания колледжа она нашла хорошую работу в преуспевающей компании. Она трудилась так много и добросовестно, что к своему тридцатиле­тию стала одним из ведущих топ-менеджеров в компании. При­близительно в этом же возрасте у нее начались мучительные го­ловные боли, бессонница и жалобы на постоянное чувство опус­тошенности. Казалось, она, подобно Атланту, держала на плечах бремя всего мира, и вскоре она ощутила себя подавленной и уг­нетенной. Она заводила романы с женатыми мужчинами в кон­тексте деловых отношений, но, видимо, ей никак не удавалось превратить ни одно из таких увлечений в близкие отношения. И тогда Крис стала думать о ребенке. У нее появилось чувство, что будущее безнадежно, ибо ее жизнь сводилась к постоянному выполнению профессиональных обязанностей и не сулила ника­кого облегчения. В ее сновидениях появлялись образы раненых или умирающих детей. К тому времени, когда Крис начала тера­пию, она чувствовала, что оказалась в плену своего навязчивого желания достичь профессионального совершенства, от которого она никак не может отказаться, чтобы просто радоваться жизни. Она вспомнила о своем несчастливом детстве. Ее родители хоте­ли иметь сына, а не дочь, и отец надеялся, что его дети станут вершить великие дела. Дети очень скоро поняли, что если они не будут первыми учениками в классе, то отец этого не одобрит. Чтобы умилостивить отца, Крис должна была очень много тру­диться. Вместо того чтобы радоваться, играя с подругами, Крис много занималась и, конечно же, пошла по стопам отца в выборе профессии. Так как Крис была старшей дочерью, то, видимо, са­мые большие ожидания отца были связаны именно с нею. Если она добивалась каких-то успехов, ее ждало вознаграждение: отец брал ее к себе в офис, и она проводила там свое свободное вре­мя. Когда она стала подростком, отец стал по отношению к ней очень строг: он редко позволял ей ходить на свидания и крайне

критически относился к мальчикам, которые за ней ухаживали. Ее мать поддерживала авторитет отца, повторяя вслед за ним все, что он говорил. Таким образом, Крис проживала не свою жизнь, а жизнь сво­его отца. Несмотря на бунт против отцовских ценностей, что вы­ражалось в легких ни к чему не обязывающих сексуальных связях и курении травки, она по-прежнему пыталась жить в соответствии с его идеалами — упорной работой и достижением успеха. По су­ществу, она все еще проживала ту жизнь, которая была бы угото­вана отцом своему старшему «сыну». Осознав это в процессе те­рапии, Крис постепенно смогла отказаться от навязчивого перфек-ционизма. Она стала прислушиваться к себе, чтобы осознать соб­ственные увлечения и интересы, и начала писать короткие расска­зы — это ее занятие отец всячески осуждал, называя «бессмыслен­ной тратой времени» и «баловством». Она стала знакомиться с новыми людьми, и хотя ей все еще приходилось бороться со сво­ей склонностью к перфекционизму, она стала ощущать в себе больше внутренних сил, и жизнь перестала казаться ей безнадеж­ной. Чтобы отделить себя от отцовских ожиданий, она постоянно работала над собой, но чем дальше этот процесс шел, тем яснее для нее стал ее собственный путь в жизни. Иллюстрацией другого паттерна, сложившегося в результате нарушения отношений с отцом, может послужить случай Барба­ры. Когда мы с ней впервые встретились, она была студенткой, которой хотелось закончить магистратуру. Ей было далеко за двадцать, она уже дважды развелась, сделала несколько абортов, имела наркотическую зависимость, страдала из-за избыточного веса и все время пребывала в долгах. Хотя она была яркой лично­стью и довольно способной студенткой, ее лень и неорганизован­ность просто поражали. Каждый семестр, вместо того чтобы вы­полнить все требования программы, она просила преподавателя аттестовать ее «частично». Вскоре ее неоплаченный счет за анализ превысил несколько сотен долларов. Чувствуя свою вину за дол­ги и незаконченную учебу, она периодически испытывала серьез­ные приступы тревоги. У Барбары не было перед глазами образца самодисциплины или успешности. Ее отец ушел из семьи во время войны, когда

 

 

 

22
Глава 1
Эмоциональная травма дочери, присущая ее отношениям с отцом
23

 

  она была еще совсем маленькой. Впоследствии он переходил с одной работы на другую, пускался в авантюры и был неспособен остановиться на каком-то постоянном деле. Ее мать была всегда печальной и унылой; она говорила Барбаре, что если первый брак у нее не будет удачным, то и последующие браки будут об­речены. При таком сочетании родителей — ненадежного отца и несчастливой матери — Барбара не имела перед глазами приме­ра успешного взрослого человека. Ее сны были очень страшны­ми. Агрессивные кровожадные мужчины пытались убить или ис­калечить маленьких девочек. Иногда такой жертвой была она сама. В сущности, вольный и аморфный стиль жизни Барбары повторял паттерн ее отца. Вместе с тем она отвечала негативным проекциям своей матери, как женщина, которая не могла добить­ся успеха. Как только Барбара стала осознавать, что она повторяет пат­терн своего отца и воспроизводит проекцию дочери-неудачницы своей матери, у нее начался медленный и постепенный процесс отделения от этих паттернов и поиска своего жизненного пути. Сперва она научилась аккуратно относиться к деньгам, оплатила все свои долги за анализ и даже смогла сэкономить достаточно средств на дальнейшее обучение. Для этого ей пришлось отказать­ся от наркотиков, которые съедали значительные суммы денег. Учась в магистратуре, она постепенно научилась укладываться в сроки и написала блестящую диссертацию. И, наконец, она отре­гулировала рацион и похудела на двадцать пять фунтов³. Достиг­нутые успехи дали ей почувствовать себя уверенной в собствен­ных силах и в способности добиваться того, что она хочет. С тех пор, как с ней начали происходить эти изменения, у нее стал из­меняться и образ мужчины, в том числе образ ее отца. Место жес­токих кровопийц в ее сновидениях заняли мужские персонажи, помогавшие женским. В одном сне отец подарил ей дорогое, ис­кусно вышитое платье, — то была символическая дань силе ее по­являющегося фемининного образа. Дочери легкомысленных, не способных ни в чем себе отка­зать и не добившихся успеха отцов часто стараются компенсиро- ³ 25 фунтов — это примерно 11 кг. — Примеч. ред.
вать их неудачи, стремясь ради них стать успешными. Отец Сью­зен очень ее любил. Они оба получали наслаждение, общаясь в несколько игривом тоне, на грани флирта, шутя и поддразнивая друг друга. Отец проявлял больше эмоциональности в отношени­ях с дочерью, чем с женой. Мать Сьюзен была очень честолюби­вой женщиной, которая ожидала от своего мужа всемирного ус­пеха и признания. Она была глубоко разочарована, увидев в нем обыкновенного мужчину, который умел так радоваться жизни, что не достиг никаких вершин в своей профессии. Бессознатель­но Сьюзен впитала в себя это материнское неодобрение и ком­пенсировала его, став слишком взыскательной к себе, стремясь достичь полного совершенства. Ее отец, будучи у жены под каб­луком, активно не противостоял ее амбициозным ожиданиям в отношении дочери, а потому Сьюзен проживала непрожитые ам­биции своей матери. Оказавшись в плену материнского честолю­бия, контролирующей и перфекционистской установки, Сьюзен утратила связь с вольной, легкомысленной, детской частью сво­ей личности. В результате от переутомления у нее начались спаз­мы мышц спины и шеи, появилась бессонница, а ночью во сне она скрежетала зубами. Что бы она ни делала, это никогда не было сделано достаточно хорошо. Несмотря на то что Сьюзен любила отца, она боялась, что мужчины слабы и несостоятельны. Как и ее мать, Сьюзен искала честолюбивого мужчину, который бы мог успешно делать деньги, однако ее влекло к весельчакам, похожим на отца, который в конце концов оказался слишком не­надежным для нее и не смог быть опорой и поддержкой в отно­шениях. Как ничего из того, что она сделала, не было сделано достаточно хорошо, так и ее любовники не могли соответство­вать ее перфекционистским стандартам. До сих пор, а ей уже ис­полнилось сорок лет, она так и не вышла замуж. Она тоже стре­милась держать под контролем все, что было связано с ее рабо­той и личными отношениями, и в результате испытывала подав­ленность и скуку. Отказавшись от всяких удовольствий, она ока­залась во власти установки, связанной с безнадежностью муче­ницы. Вместе с тем она стала чувствовать, что уже не сможет больше посвящать себя только своей профессии и просто погиб­нет, если будет продолжать стараться во всем соответствовать роли труженицы. Однако в ее сновидениях появились некие по­зитивные образы, которые указывали на возможность другого пути. В одном сне она выбрала самую трудную и самую корот-

 

 

 

24
Глава 1
Эмоциональноя травма дочери, присущая ее отношениям с отцом                          25
 

 

кую дорогу туда, куда ей хотелось добраться, и тут раздался го­лос, который сказал ей, чтобы она шла медленнее и выбрала бо­лее легкую дорогу, заверив ее в том, что она все равно окажется в этом месте в то же самое время. В дальнейшем ей снилось, как она спокойно плывет по реке. Сьюзен начала осознавать, что ее стремление к контролю принадлежит больше ее матери, чем ей самой. Она также стала осознавать, что депрессия, в которой она пребывала из-за того, что не добилась успеха, в существенной степени принадлежала отцу, когда он был унижен критикой вечно недовольной жены. Кроме того, она увидела, что в основном отыгрывает роль «лю­бовницы » своего отца, и это мешало ее отношениям с мужчина­ми. Она осознанно вступила в противостояние со своим внутрен­ним голосом, который осуждал ее и других. Она стала более от­крытой в своем общении с мужчинами и теперь пыталась лучше узнать их, не осуждая заранее. Естественно, она встретила тепло­го, эмоционального друга, но какое-то время ее охватывало же­лание прекратить с ним отношения, потому что он не так много зарабатывал, как ей бы хотелось. Но как только Сьюзен смогла узнать в этой критике осуждающий голос матери, ей удалось со­хранить эти отношения. В данном случае более властной фигурой была ее мать; про­блема отца заключалось в его неспособности противостоять навяз­чивой амбициозности жены. В какой-то степени он «слишком» любил свою дочь, а потому привязывал ее к себе. Сьюзен нужно было это осознать, чтобы разорвать тесные узы, связывающие ее с отцом, и ощутить на себе влияние матери. Иногда, как в случае Мэри, дочь поднимает мятеж против крайне авторитарного и ригидного отца. Ее отец был военнослу­жащим и требовал военной выправки даже дома от собственных детей. Мэри, у которой был дружелюбный и непосредственный, вольнолюбивый характер, восстала против отца. В подростковом возрасте она принимала ЛСД и общалась с людьми круга, кото­рый сейчас бы назвали «гламурной тусовкой* (fast crowd). Хотя у Мэри были артистические способности, она совсем их не раз­вивала; а, перейдя на второй курс, вовсе перестала учиться и ушла из колледжа. Несмотря на то, что у ее отца была заметная
склонность к авторитаризму и перфекционизму, он страдал хро­ническим заболеванием, вынуждавшим его проявлять слабость и уязвимость. Поскольку он никогда не допускал мысли, что ста­нет немощным, в восприятии Мэри он был как бы двумя разны­ми людьми: могущественным авторитарным судьей и слабым, болезненным мужчиной. В ее сновидениях образы мужчин так­же проявлялись в двух крайних формах. С одной стороны, это были мужчины-импотенты с крошечными пенисами; с другой -мужчины-насильники, которые пытались ее ударить ножом и убить. По ощущениям Мэри, образы мужчин-импотентов симво­лизировали ее неуверенность в себе, а образы агрессивных муж­чин-насильников воплощали ее склонность к умалению соб­ственного достоинства. Мать Мэри во многом была похожа на дочь — она была такой же добросердечной и общительной. Так как у Мэри были хорошие отношения с матерью, она впервые обратилась за поддержкой к женщине старше нее по возрасту. Но в этих отношениях она принимала на себя роль послушной дочери, тогда как старшая подруга часто относилась к ней кри­тически, авторитарно, как и отец. В процессе анализа Мэри ста­ла больше доверять себе и признала двойственный паттерн сво­его мятежа: она противилась власти отца и вместе с тем подчи­нялась ей, стараясь понравиться матери как старшей подруге. По существу, у нее появилась возможность самоутвердиться в отно­шениях с ней. Затем, по мере того как из ее сновидений стали исчезать образы мужчин-импотентов и мужчин-насильников, она вступила в близкие отношения с эмоционально зрелым муж­чиной, за которого впоследствии вышла замуж. Теперь она уже достаточно доверяла себе, чтобы принять решение серьезно за­няться искусством, чтобы стать в этой области профессионалом. Обретя новые внутренние силы, она даже отважилась на важный разговор с отцом, которому в момент кризиса, вызванного его болезнью, пришлось признать свою уязвимость. Все эти события привели к развитию более эмоционально близких отношений между отцом и дочерью. Это только четыре примера эмоциональной травмы женщин, вызванной нарушением отношений с отцом. На самом деле, мож­но привести гораздо больше примеров и наблюдать широкое раз-

 

 

 

26
Глава 1
Эмоционольная травма дочери, присущая ее отношениям с отцом
27

 

нообразие ее проявлений. В следующем сновидении раскрывает­ся общее психологическое состояние женщин, имеющих травми­рующие взаимоотношения с отцом. Я — молодая девушка, которая со своим ребенком попала в клетку. Неподалеку отец свободно скачет на лошади по зеленому лугу. Я изо всех сил хочу до него дотянуться, пытаюсь выбраться из клет­ки; страдаю и плачу. Но вдруг клетка опрокидывается. Я точно не знаю, раздавит ли она нас, или мы спасемся. Это сновидение говорит о разделении между отцом и доче­рью и о том, что дочь лишена свободы и ее творческие возможно­сти ограничены. Здесь проявляется ее стремление получить сво­бодную энергию, которая есть у отца. Но сначала дочь должна выбраться из клетки, а это связано с риском. Ведь может случить­ся, что клетка раздавит ее и ребенка, или, наоборот, они смогут освободиться. Хотя это сновидение одной-единственной женщи­ны, я уверена в том, что в нем драматически отражено состояние многих женщин, оказавшихся в ловушке из-за нездоровых отно­шений с отцом, и это состояние препятствует формированию их внутреннего позитивного отношения к отцовству. На индивидуальном уровне существует много вариантов формирования травмы в отцовско-дочерних отношениях. Отец мог быть крайне слабым человеком и потому вызывал у дочери чувство стыда: например, мужчина, который никогда не мог удер­жаться на работе, или пил, или играл в азартные игры и т.п. Или же он мог быть «отцом, которого нет», — из тех, что решают оста­вить семью, подобно мужчинам, которые «любят, но бросают». Причиной отсутствия в семье отца может быть также его смерть, война, развод или болезнь, — каждое из этих событий отлучает отца от семьи. Отец также может нанести травму дочери, балуя ее до такой степени, что у нее теряется ощущение всяких границ, ценностей и авторитета. Он даже может бессознательно в нее влю­биться и таким образом привязать к себе. Или же он может смот­реть свысока на фемининность и обесценивать ее из-за того, что фемининная часть его собственной личности была принесена в жертву идеалам мачо-маскулинной власти и авторитета. Он может много трудиться, добиться немалых успехов в своей профессии, но при этом дома оставаться совершенно пассивным, не вовлекаясь в отношения с дочерью, т.е. быть эмоционально отстраненным. Ка-
кой бы из этих случаев мы ни взяли, если дочь не ощущает при­сутствия в семье любящего и ответственного отца, который поощ­ряет ее интеллектуальное, профессиональное и духовное развитие и ценит уникальность ее фемининности, то ее фемининной духов­ности наносится серьезная травма. Женщины постепенно по-новому раскрывали и заново пере­осмысливали понятие «фемининность» на основе собственных ощущений. И начали понимать, что мужчины выявляли феминин­ность посредством своих сознательных и культурно обусловлен­ных ожиданий в отношении определенных социальных ролей женщины, а также через свои бессознательные проекции. В отли­чие от определения фемининности, полученного из социально-культурной или биологической роли женщины, мой подход свя­зан с символическим видением «фемининности» как способа бы­тия и неотъемлемой части человеческого существования.’По мое­му ощущению, фемининность прежде всего проявляется через об­разы и эмоциональные реакции, и такое представление о феми­нинности проходит красной нитью через всю мою книгу⁴. Отцовско-дочерняя травма является не только событием, произошедшим в жизни той или иной конкретной женщины. Вме­сте с тем — это состояние нашей культуры⁵. Всюду, где существу­ет авторитарная патриархальная установка, которая обесценивает фемининность, низводя ее до совокупности ролей или качеств, сложившихся не на основе собственного опыта женщины, а по­рожденных некоей абстрактной точкой зрения на нее, — там обна­руживается подавление отцом дочери на коллективном уровне, ⁴  Более подробное представление о символическом взгляде на феминин­ ность, совершенно отличающемся от взглядов, основанных на биологическом и социально-культурном подходе, можно получить, прочитав книгу: Ann Ulanov, «The Feminine in Jungian Psychology and in Christian Theology» (Evanston: North­ western University Press, 1971), p. 137 и далее. — Здесь и ниже, если не указано иначе, примечание автора. ⁵  Взгляд Юнга заключается в символическом взгляде на отца как на архе- типический образ. Одним из внешних проявлений воздействия этого архетипа отца является образ патриархальной культуры, в которой должны жить женщи­ ны Запада. Точно так же архетип дочери может служить культурным образом фемининности, который в патриархальной.культуре является второстепенным или придаточным. Такое огромное количество эмоциональных травм, существу­ ющих на индивидуальном уровне в отцовско-дочерних отношениях, отражает проблему всей нашей культуры между доминирующим началом отца и подчи­ ненным дочерним началом. Внешнее проявление в культуре отношений между отцовским и дочерним началом может свидетельствовать о наличии внутренне­ го изъяна в отношениях между ними.

 

 

 

28
Глава 1
Эмоциональная травма дочери, присущая ее отношениям с отцом
29

 

которое не позволяет ей творчески развиваться в соответствии со своими природными способностями. Независимо от уровня, на котором происходит родительско-дочерняя травма: на индивидуальном, культурном или на том и другом, — она является главной проблемой для большинства со­временных женщин. Одни женщины стараются избежать пробле­мы, не желая работать над собой и продолжая открыто осуждать своего отца или всех мужчин вообще. Другие делают попытку не замечать проблемы и проживать традиционные роли, навязанные обществом. Однако, отказываясь от внутренней работы, женщи­на отказывается от ответственности за свою жизнь и не хочет в ней ничего менять, в первом случае осуждая мужчин, а во вто­ром — приспосабливаясь к ним. Я убеждена в том, что истинная задача для современных женщин заключается в том, чтобы от­крыть себя себе. Однако отчасти это открытие приводит женщи­ну к диалогу со своей личной историей, с разными факторами, оказавшими воздействие на индивидуальное, культурное и ду­ховное развитие. В процессе взросления дочери ее эмоциональное и духовное развитие в существенной степени зависит от ее отношения к отцу. Он является первой маскулинной фигурой в ее жизни, на основе которой у нее впервые формируется модель отношения к своей внутренней маскулинности, а в конечном счете — и к реальным мужчинам. Так как он является «Другим», т.е. отличающимся и от нее, и от ее матери, он также формирует ее инаковость, ее уни­кальность и ее индивидуальность. Его отношение к ее феминин-ности определит, как из нее будет формироваться женщина. Одна из многих его ролей — помочь дочери совершить переход из защи­щенной домашней материнской сферы во внешний мир, в том, чтобы совладать с внешним миром, справиться с конфликтами, которые он создает. Его отношение к работе и успешности будет окрашивать и ее отношение к работе и успешности. Но если отец неудачник и сам испытывает страхи, то дочь, вероятно, воспримет его установку робости и боязни. Традиционно отец также опреде­ляет идеалы для своей дочери. Он создает модель авторитета, от­ветственности, умения принимать решения, объективности, по­рядка и дисциплины. Когда она становится достаточно взрослой, он отступает назад, чтобы она могла интериоризировать эти идеа­лы и актуализировать их у себя внутри. Если его собственное от­ношение к этим сторонам жизни оказывается либо слишком ри-
гидным, либо слишком мягким, оно повлияет и на отношение до­чери к этим сторонам жизни⁶. Некоторые отцы совершают ошибку, потворствуя своим же­ланиям и капризам. Поскольку они не могут установить границы для самих себя, не ощущают своего внутреннего авторитета и так и не сформировали ощущение внутреннего порядка и дисципли­ны, они становятся «неправильной» моделью поведения для сво­их дочерей. Такие мужчины часто остаются «вечными юношами» (puer aetemus). Они слишком сильно идентифицируются с богом юности и в своем развитии так и остаются на подростковой ста­дии⁷. Они могут быть романтичными мечтателями, избегающими конфликтов в реальной жизни и неспособными брать на себя обя­зательства. Такие мужчины стремятся находиться в пространстве возможностей, избегают реальности и живут некой условной жиз­нью. Очень часто у них бывает творческий подъем; они очень чув­ствительны к духовным поискам. Но поскольку их внутренний цикл совершается только вокруг весны и солнца, у них отсутству­ют глубина и возрождение, которые приходят только после осени и зимы. По своему характеру мужчины такого типа имеют склон­ность к беспокойству. У них не развивается умение «выдержать» и выстоять в трудной ситуации. Что касается их положительных черт, то они всегда очаровательны, романтичны и вызывают во­одушевление тем, что выражают свою духовность в реализации различных возможностей, через творческие проявления, поиск. Но если принять во внимание их не самые лучшие качества, при­дется отметить склонность ничего не доводить до конца, желание избегать трудностей, рутинной работы и борьбы, чтобы воплотить задуманное в реальность. Некоторые чрезвычайно характерные примеры таких мужчин — «вечных юношей» — можно найти сре- ⁶  Вера ван дер Хейдт описала с юнгианской точки зрения роль отца и спо­ соб его взаимодействия со своими детьми в статье «On Father in Psychotherapy» в книге «Fathers and Mothers» (Zurich: Spring Publications, 1973), p. 133 и далее. С другой точки зрения процесс развития, в котором отец традиционно опреде­ ляет идеалы дочери, описан в книге: Н. Kohut, «The Analysis of the Self (New York: International University Press, 1971), p. 66. (В рус. переводе: Кохут X. Ана­ лиз Самости. — М.: Когито-Центр, 2003.) ⁷  Выражение puer aetemus, или «вечный юноша», Юнг заимствовал у Ови­ дия, который употреблял его в отношении озорного, непослушного, соблазни­ тельного юного бога. Мария-Луиза фон Франц описала этот паттерн в своей кни­ ге «Puer Aeternus» (Zurich: Spring Publications, 1970). (В рус. переводе: фон Франц М.-Л. Вечный юноша. Puer Aetemus. — М.: Независимая фирма -«Класс», 2009.)

 

 

 

30
Глава 1
Эмоциональная травма дочери, присущая ее отношениям с отцом
31

 

.

 

ди зависимых людей, которые оказываются навсегда привязаны к объекту своей зависимости: это «донжуаны», бегающие от одной юбки к другой, «сыночки», покорно пресмыкающиеся перед влас­тными женами, «папочки», соблазняющие романтическими отно­шениями собственных дочерей. Некоторые из них за короткое время совершают головокружительный взлет, как, например, ки­ноактер Джеймс Дин или рок-звезда Джим Моррисон, но лишь для того, чтобы пасть жертвой склонности к саморазрушению и затем стать легендой или даже культовой фигурой, выражающей архетипическую природу их очарования. Дочери таких «вечных юношей» в детстве не имеют перед глазами необходимой модели проявления самодисциплины, опре­деления границ и, повзрослев, зачастую не ощущают безопаснос­ти, страдают от нестабильности, неуверенности в себе, тревожно­сти, фригидности и в общем — от ощущения слабости Эго. Более того, если отец был откровенно слабым (не имея постоянной ра­боты или будучи зависимым), вполне вероятно, что дочь будет его стыдиться. А если дочери было стыдно за своего отца, то вполне возможно, что она перенесет это чувство стыда и на себя. В таких случаях она создает образ идеального мужчины и отца, и вся ее жизнь становится поиском такого идеала. В своих поисках она может привязаться к «духовному возлюбленному» (ghostly lover), т.е. к идеальному мужчине, который существует только в ее вооб­ражении⁸. Следовательно, очень вероятно, что ее отношения с мужчинами, особенно в сфере сексуальности, будут нарушены. Вполне вероятно, что отсутствие обязательств, которое она испы­тала в отношениях с отцом, породит общее отсутствие веры в мужчин, которое может распространяться на всю духовную сфе­ру, т.е., выражаясь языком метафоры, — на «Бога Отца». На самом глубинном уровне она страдает из-за нерешенной религиозной проблемы, ибо ее отец не создал для нее сферы духа. Как же ей тогда ее обрести? Анаис Нин, у которой был такой отец, сказала об этом: «У меня не было духовного наставника. Мой отец? — В моих глазах он представляется мне моим ровесником»⁹. Другие отцы склоняются в сторону ригидности. Жесткие, хо­лодные, а иногда и вовсе безразличные, они порабощают своих до- ⁸  М. Esther Harding описала образ «духовного возлюбленного» в своей книге «The Way of All Women» (New York: Harper and Row, 1970), p. 36-38. ⁹  Anais Nin, «The Diary of Anais Nin», vol. 1 (New York: Harcourt, Brace and World Inc.), p. 194.
черей силой авторитарной установки. Довольно часто такие муж­чины оказываются лишенными живой жизненной энергии, отре­занными от своей внутренней фемининности и чувственной сфе­ры. Они ставят во главу угла послушание,. долг и рациональность. И они настаивают на том, чтобы их дочери разделяли эти ценнос­ти. Подчинение установленному порядку становится правилом. К невыполнению социальных норм они относятся с подозрением и недоверием. Такие отцы — чаще всего властные старики, в основ­ном озлобленные, циничные, раздраженные и лишенные вкуса к жизни. Так как для них главное — контроль и правильное поведе­ние, им, скорее всего, чужда спонтанность и неожиданность, они закрыты для творчества и чувств. И они пытаются относиться к таким вещам с насмешками и сарказмом. Если говорить о положи­тельной стороне отношений с властным стариком, то признание им главенства авторитета и долга порождает ощущение безопасно­сти, стабильности и порядка. Негативная сторона отношений со­стоит в том, что в них чаще всего подавляются «фемининные» ка­чества: проявления чувств, эмоциональность и непосредствен­ность. Вот некоторые примеры отцов, для которых характерно по­ведение властного старика: это «патриархи», сохраняющие конт­роль над всеми материальным ресурсами и тем самым подавляю­щие своих жен и детей; «законники», создающие определенные правила и требующие от всех неукоснительного их выполнения; «мечтатели», ожидающие от дочерей небывалых успехов в жизни; «домостроевцы», требующие, чтобы дочери исполняли предназна­ченные им фемининные конвенциональные роли; а также «герои», не признающие ни малейшей слабости, недомогания или какого-то отличия от других. В последующей жизни дочери таких властных стариков час­то оказываются практически полностью разобщенными со своими фемининными инстинктами, так как их отцы не могли по-настоя­щему признать их фемининность. Поскольку такие женщины ис­пытывали на себе жесткое и грубое отношение со стороны отца, то, вероятно, они будут так же относиться к себе или другим. Даже если они начнут бунтовать, то в этом бунте часто ощущает­ся нечто безжалостное и резкое. Одни дочери покоряются автори­тарным правилам, и тогда они навсегда отказываются жить соб­ственной жизнью. Другие, хотя и могут бунтовать, остаются под контролем отца и поступают с оглядкой на него. У дочерей как слишком властных, так и слишком мягких отцов чаще всего не

 

 

 

32
Глава 1
Эмоциональная травма дочери, присущая ее отношениям с отцом
33

 

складываются здоровые отношения с мужчинами и возникают трудности в проявлении творческой духовности. Итак, я описала две крайние тенденции, которые могут суще­ствовать в отношении отца к дочери. Но отношение большинства отцов представляет сочетание этих двух тенденций. И даже если отец проявляет в жизни лишь одну из этих крайностей, то другую тенденцию он зачастую отыгрывает бессознательно¹⁰. Есть много примеров ригидно-авторитарных отцов, у которых неожиданно случаются иррациональные взрывы эмоций, что представляет уг­розу ими же установленному порядку, нарушает чувство безопас­ности и порождает ощущение абсолютного ужаса у дочерей. По­скольку такие отцы сознательно не признают свою эмоциональ­ность, то потому время от времени бурные эмоции переполняют их, но дети, наблюдающие проявление этих эмоций, все больше и больше пугаются. Иногда в спектре эмоций усиливаются сексу­альные обертоны — например, когда отец физически наказывает свою непослушную дочь, так что она ощущает исходящую от него угрозу на сексуальном уровне. Таким образом, хотя сознательное поведение отца может быть продиктовано его родительским дол­гом и на рациональном уровне он может не переступать существу­ющую грань, такие ноты могут прозвучать на фоне незрелых юно­шеских (puerile) настроений и импульсов, которые прорываются бессознательно и в самые неожиданные моменты. Вместе с тем вполне вероятно, что отцы, потакающие дочерям, также не лише­ны презрительного цинизма ригидного судьи, скрываемого на зад­ворках психики. Такой отец может неожиданно накинуться на свою дочь, осуждая ее за те же самые импульсивные проявления, которые он не любит в себе. Несомненно, что в развитии дочери другим важным факто­ром является роль матери¹¹. Так как моя книга посвящена иссле­дованию отцовско-дочерних отношений, то я в ней не обращала особого внимания на исследование вопросов, связанных с влияни- ¹⁰ Эти две крайности, а также их скрытое взаимодействие Джеймс Хилл-ман описал в своей статье: «Senex and Puer: An Aspect of the Historical and Psychological Present», Eranosjahrbuch XXXVI, 1967. » Роль матери в развитии женщины и женственности является крайне важным фактором, а потому на эту тему было написано очень много. Так, напри­мер, Нэнси Фрайди (Nancy Friday) в своей книге «My Mother, My Seir (New York: Dell Publishing Co., 1977) исследует проблему влияния матери на поиск дочерью своей идентичности. С юнгианской точки зрения Эрих Нойманн в сво­ей книге «The Great Mother» анализирует архетип «Великой Матери» и его связь с развитием сознания (Princeton: PrincetonUniversity Press, 1963).
ем матери, поэтому я лишь укажу на некоторые важные моменты. Очень часто среди супружеских пар можно увидеть определенное сочетание психологических характеристик партнеров. У отца, ко­торый является «вечным юношей», зачастую жена является «ма­мой». В таких случаях мать часто является хозяйкой в доме и сле­дит за соблюдением порядка в семье. Только через нее формиру­ются ценности, авторитет и организация уклада, которые обычно создаются отцом. Иногда такая мать может быть более ригидна, чем большинство ригидных стариков-отцов. И вместе с этой ри­гидностью проявляются ее сильные женские эмоции. Если отец слабый и любит потакать, а мать — сильная и властная, у дочери появляется двойная проблема. В таком случае отец не только не может стать для нее моделью маскулинности, он не может проти­востоять матери и помочь дочери от нее отделиться. Дочь может сохранять бессознательную связь с матерью и идентифицировать­ся с ней. Вполне возможно, что в таком случае она бессознатель­но заимствует материнские ригидные установки. Кроме того, если матери приходится играть роль отца, иногда дочь не получает в достаточной мере ни отцовского, ни материнского влияния. Прямо противоположной парой является старик-отец и дочь, которая для него играет роль жены. В этом случае он подавляет и мать, и дочь, — таким образом мать вследствие своей пассивной зависимости не создает для дочери модели подлинной феминин­ной независимости. Поэтому весьма вероятно, что у дочери будет повторяться паттерн фемининной зависимости или же, если она бунтует, это происходит скорее вследствие защитной реакции на властное отношение отца, чем ради удовлетворения своих феми­нинных потребностей. Бывает и так, что «вечно юными» являются и отец, и мать, как это было у супружеской пары Скотта и Зельды Фитцдже­ральд¹²; в таких случаях обычно каждый из партнеров мало спо­собствует формированию стабильности, организованности и авто­ритета. Тогда зачастую ответственность каждого из партнеров ока­зывается очень слабой, и брак и семья могут распасться, оставив дочь в состоянии хаоса и тревоги. Или же может случиться так, что ригидными стариками являются и отец, и мать, которые созда- ¹² Скотт Фитцджеральд (1896-1940) — известный американский писатель, его история красивой романтической любви и затем выставленной напоказ се­мейной жизни заканчивается трагически: Зельда, страдавшая шизофренией, схо­дит с ума, писатель спивается. — Примеч. ред.

 

 

 

34
Глава 1
Эмоциональная травма дочери, присущая ее отношениям с отцом
35

 

ют в семье атмосферу жесткой власти. И тогда дочь оказывается отсеченной с обеих сторон от источников эмоциональности и ес­тественности. У своих клиентов и у себя самой я обнаружила два противо­положных паттерна, которые часто формируются вследствие на­рушения в отношениях е отцом. И зачастую эти оба конфликтую­щих между собой паттерна существуют вместе в психике женщи­ны, имеющей эмоциональную травму, вступая между собой в борьбу. Один паттерн я назвала «вечная девушка» (или puella aeterna)¹³. Другой я назвала «амазонкой в панцире». В этой главе я хочу лишь описать оба типа в общих чертах, а в последующих главах дать их более подробное описание. «Вечная девушка», или пуэлла, — это женщина, которая пси­хологически остается юной девушкой, даже если ее физический возраст составляет шестьдесят-семьдесят лет. Она остается зави­симой дочерью, имеющей тенденцию принимать ту идентичность, которую на нее проецируют другие. Тем самым она целиком отда­ет другим свою силу и ответственность за формирование соб­ственной идентичности. Очень часто она выходит замуж за ригид­но-авторитарного мужчину и становится воплощением образа именно такой женщины, которую он хочет видеть. Зачастую она кажется невинной, беспомощной и пассивной и ведет себя соот­ветствующе. Или же она может бунтовать, но в своем бунте она остается беспомощной жертвой, над ней довлеют чувства жалос­ти к себе, беспомощности и пассивности. В любом случае она не является хозяйкой собственной жизни. Каждый день у себя в кабинете я принимала женщин, кото­рые были внешне успешными, профессионально компетентными и материально независимыми. На первый взгляд они производи­ли впечатление сильных и энергичных, независимых и уверенных в себе. Но, оказавшись в безопасной терапевтической обстановке, они позволяли себе плакать, предъявлять жалобы на усталость, слабость и внутреннюю опустошенность, а также на ужасное оди­ночество. В сновидениях у них многократно появлялся образ пан­циря. Одной женщине приснился слабый, маленький мужчина, уставший от жизни и почти что умирающий, который был одет в ¹³ Puella (лат.) — «девушка», puella aeterna (лат.) — «вечная девушка»; это характерный фемининный тип личности, аналогичный маскулинному типу риег aetemus.
 
защитный кольчужный плащ, был в шлеме и держал щит и меч. Позже, в процессе анализа, когда она избавилась от ненужного панциря, ей приснилось, что она нашла бриллиант, скрытый под грудой вскрытых устричных раковин. Сосредоточившись на том, чтобы прочувствовать этот момент и открыться отношениям с другими людьми, она ощутила себя более мягкой и спокойной. Теперь раковина раскрылась, и ей стала доступна истинная твер­дость, присущая бриллианту. В сновидениях другой женщины панцирь был представлен тяжелыми зимними шубами. В одном сновидении летом женщи­на выходит из родительского дома, в котором выросла, и вдруг осознает, что в руках у нее несколько тяжелых деревянных веша­лок от зимних шуб, но шубы исчезли. Затем она увидела позади себя двух молодых людей. Они были простодушными, шутили и забавлялись, но ее это испугало. Поэтому она ускорила шаг, что­бы увеличить дистанцию, но они легко ее догнали, и один из них развязал шнурок ее ботинка. Она испугалась еще больше и, пы­таясь от них скрыться, забежала в дом, который казался забро­шенным, войдя в него, она обнаружила сонм парализованных и безумных женщин. Излишне объяснять, в каком ужасе она про­снулась. На самом деле этой женщине следовало сбросить с себя защиту в виде зимней шубы и научиться легко и непринужден­но общаться с этими простодушными парнями, однако она по-прежнему их боялась. «Женщина в панцире амазонки» так же отчуждена от своего внутреннего центра, как и «вечная девушка». По существу, боль­шинство женщин эти два паттерна могут совмещать. Согласно моему собственному опыту, сначала проявляется паттерн «панци­ря амазонки». Однако за ним скрывается испуганная маленькая девочка, которая то показывается, то исчезает, не имея возможно­сти где-нибудь задержаться, привязавшись к какому-нибудь мес­ту или человеку. Другие женщины поначалу ведут себя как очаро­вательные уступчивые жены, а затем становятся несговорчивы­ми, жесткими противниками в семейных схватках и поединках. У большинства женщин присутствуют оба эти паттерна, время от времени один из них сменяется другим. Например, одна женщи­на, которая вела активную социальную жизнь, при этом ощущала себя неуверенной, хрупкой девочкой, которая все время боялась проявить свою слабость, в то время как у нее это сочеталось с ощущением уверенного в себе и пользующегося авторитетом ора-

 

 

 

36
Глава 1
Эмоциональная травма дочери, присущая ее отношениям с отцом
37

 

тора. Она удивлялась, когда узнавала, что окружающие люди, в особенности мужчины, воспринимали ее как сильную и компе­тентную личность, тогда как внутри себя она чувствовала робость и застенчивость. Мне до сих пор сложно ответить на вопрос, почему разви­тие одной женщины следует паттерну «вечной девушки», разви­тие другой — паттерну «амазонки в панцире»; это обстоятельство требует дальнейшего исследования. Я склоняюсь к тому, что на особенности развития каждой женщины влияет множество раз­ных факторов. По моему мнению, главными из них являются темперамент женщины, а также ее положение и роль в семье. Еще один фактор — ее отношения с матерью. Очень существен­но физическое состояние женщины, особенности ее телосложе­ния, а также расовые и социально-экономические различия. До­вольно часто я сталкивалась с тем, что у старшей дочери суще­ствует тенденция к развитию паттерна «амазонки», тогда как развитие младшей дочери следует паттерну «вечной девушки». Но так случается не всегда. Еще один фактор состоит в том, идентифицируется ли она с отцом или матерью и повторяет ли она паттерн доминирующего родителя или, наоборот, бунтует против него. Согласно моему представлению, эти два паттерна («вечной девушки» и «амазонки в панцире») присутствуют у большинства женщин, хотя при этом кто-то из них может прожи­вать их более или менее осознанно. И «вечная девушка», и «амазонка в панцире» довольно час­то испытывают отчаяние в связи со своим внутренним состояни­ем. Они ощущают отчуждение от своего внутреннего ядра, ибо они обе лишены связи с очень важными частями своей личности. Метафорически можно привести такое сравнение: в их распоряже­нии имеется целый огромный особняк, но они занимают в нем всего несколько комнат. Философ Серен Кьеркегор помог мне понять истоки этого самоотчуждения и отчаяния, существовавшего и у меня самой, и у моих клиенток. В своем труде «Болезнь к смерти» Кьеркегор считает, что отчаяние не связано с Самостью, с источником чело­веческого бытия¹⁴. Согласно Кьеркегору, существует три основ- ¹⁴ Soren Kierkegaard, «Fear and Trembling», «The Sickness Unto Death» trans. Walter Lowrie (New York: Doubleday & Co., Inc., 1954). (В рус. переводе: Кьерке­гор С. Страх и трепет. — М.: Республика, 1993.)
ные разновидности отчаяния: бессознательное отчаяние; созна­тельное отчаяние, которое проявляется как слабость, и сознатель­ное отчаяние, которое выражается в форме неповиновения. Бессознательное отчаяние нарушает связь человека с Само­стью, однако об этом не подозревает. Согласно Кьеркегору, такой человек ведет гедонистическую жизнь, растворяется в чувствен­ном ощущении текущего момента и не ощущает себя причастным к тому, что оказывается выше влечений его Эго. Таково состояние человека, склонного к эстетизму и донжуанству. В данном случае речь идет о таком виде бытия, при котором люди не имеют созна­тельного представления о своем отчаянии, хотя, как отмечает Кьеркегор, навязчивое стремление к нескончаемому чувственному наслаждению, к которому периодически примешиваются харак­терные всплески черной меланхолии и тревоги, свидетельствует о том, что дело обстоит не так уж хорошо. Если человек позволяет темным силам скуки и тревоги за­владеть своим сознанием, он начинает осознавать свое отчаяние и разобщенность с Самостью, и у него появляется ощущение, что он слишком слаб для выбора Самости — выбора, который потре­бует признания своей силы, чтобы принимать решения. В данном случае человек отчаивается вследствие своей слабости, не позво­ляющей ему посвятить себя чему-то более высокому, чем влече­ния Эго. На мой взгляд, многие пуэллы мучительно страдают, ис­пытывая отчаяние из-за слабости: они хотят быть мужественны­ми и принимать на себя риск, связанный с реальной жизнью и от­ветственностью, но вместе с тем боятся и не могут совершить этот решительный шаг. Но если человек еще глубже осознает причину своей слабо­сти, то к нему приходит осознание того, что эта извиняющая его слабость является лишь способом избежать признания своей силы. То, что человек изначально принимал за слабость, теперь рассматривается как неповиновение, то есть отказ от исполнения долга! Для Кьеркегора отчаяние неповиновения является выс­шей степенью осознания — осознания того, что человек обладает достаточной силой, чтобы выбрать Самость или, как выражает­ся Кьеркегор, совершить качественное изменение веры, требую­щее признания неподвластного и трансцендентного. Однако он делает свой выбор, отказываясь от изменения, упрямо не пови­нуясь силам, лежащим за пределами разума и человеческой смертности! В отчаянии неповиновения он отвергает возмож-

 

 

 

38
Глава 1
Эмоциональная травма дочери, присущая ее отношениям с отцом
39

 

ность изменений и возможность бессмертия. Отказ от одного вместе с тем означает отказ и от другого. На мой взгляд, отчая­ние слабости — это аспект «вечной девушки». А отчаяние непо­виновения мне представляется аспектом «амазонки в панцире». И вместе с тем в глубине они представляют собой одно и то же -два полюса расщепленной Самости. Женщинам, подпадающим под архетипический паттерн пу-эллы, подавленной отчаянием из-за слабости и уязвимости, нуж­но осознать свою силу и избавиться от идентификации с жерт­вой. Женщинам, с характерным для «амазонки в панцире» стремлением к порядку, нужно увидеть, что это стремление ста­новится ложной силой, и осознать, насколько важно быть откры­той для всего неизвестного и не поддающегося контролю. Со­гласно Кьеркегору, решимость и трансформация приходят имен­но тогда, когда удается преодолеть все стадии отчаяния благода­ря качественному изменению веры. Благодаря такому измене­нию человек признает одновременно и свою силу, и свою сла­бость, переплетение в человеческом бытии конечного и бесконеч­ного, а также осознает, что нить человеческой жизни может быть протянута между противоположностями, а не должна идентифи­цироваться с абсолютом. С точки зрения терапии огромную помощь в понимании си­туации, складывающейся в жизни многих людей, я нашла в ра­ботах психиатра Карла Густава Юнга. Юнг считал, что жизнь любого человека является настоящей мистерией. Однако инди­видуальное развитие человека, начиная от ранних детских пере­живаний в родительской семье, под влиянием культуры и осо­бенностей темперамента происходит однобоко, так что внешне проявляется одна часть его личности, а другая, конфликтная часть остается скрытой. При этом подавленная сторона, добива­ясь своего признания, часто внедряется в признаваемую сознани­ем часть личности, тем самым воздействуя на поведение челове­ка и нарушая его отношения с другими. По мнению Юнга, зада­ча личностного роста заключается в том, чтобы научиться видеть ценность обеих сторон личности и попытаться их интегрировать так, чтобы они могли действовать вместе на пользу человеку. Я считаю, что с терапевтической точки зрения это очень важно для женщины, имеющей эмоциональную травму и оказывающейся в состоянии внутреннего конфликта между двумя паттернами: «вечной девушки» и «амазонки в панцире». Каждая линия пове-
дения может что-то позаимствовать у другой, а их интеграция лежит в основе развития. И если женщина имеет эмоциональную травму вследствие нарушения отношений с отцом, у нее есть возможность работать над собой, чтобы исцелить себя. Все мы несем на себе след психо­логического воздействия своих родителей, однако мы не обречены оставаться навсегда лишь продуктами их воздействия. Согласно Юнгу, психике присущ природный исцеляющий процесс, направ­ленный на достижение равновесия и целостности. Кроме того, в психике существуют природные паттерны поведения, которые мы называем архетипами и которые вполне могут служить нам внут­ренними моделями, даже если внешние модели отсутствуют или нас не удовлетворяют. Так, например, внутри женщины существу­ет весь потенциал архетипа отца, и этот потенциал может быть реализован, если женщина захочет пойти на риск и вступить в контакт с бессознательным. Следовательно, даже при том, что род­ной отец или культурно-историческая фигура изначально может сформировать в нашем сознании образ женщины и образ возмож­ной деятельности во внешнем мире, у нас внутри присутствуют позитивные и творческие аспекты архетипа отца, которые могут компенсировать многие негативные влияния разных событий, происходящих в реальной жизни. У каждой из нас есть внутрен­ний потенциал, чтобы установить лучшую связь с отцовским на­чалом. В образах сновидений часто раскрываются ранее неизвест­ные черты образа отца, которые мы можем ощутить в своих пе­реживаниях, чтобы достичь большей целостности и зрелости. Ил­люстрацией этому утверждению может служить следующий кли­нический случай. Одна женщина, которая проходила у меня терапию, выросла под властью авторитарного ригидного отца, который не признавал ценность фемининности. Воспитывая дочь, он ставил во главу угла упорную работу и дисциплину, а также мужские виды дея­тельности. Не допускалось никакой слабости и уязвимости. По­этому она впитала в себя эти ценности и всегда крайне деловито планировала и свою жизнь. Она не позволяла себе расслабиться или проявить какую-то слабость. Но эта часть ее личности оказа­лась эмоционально отчужденной от других людей и от внутренне­го центра ее личности. Она начала терапию вскоре после того, как у нее развилось кожное заболевание, которое становилось все бо­лее и более заметным для окружающих. Говоря на символическом
\     \

 

 

 

40
Глава 1
Эмоциональная травма дочери, присущая ее отношениям с отцом                                   41

 

языке, ее уязвимость как бы хотела своего признания. Она боль­ше не могла это скрывать, ибо болезнь распространилась на части тела, которые видели окружающие. В самом начале терапии она увидела сон, в котором она зависла на крыше небоскреба, пребы­вая в крайне затруднительном положении. Оттуда ей открылся широкий вид на город, она могла видеть движение транспорта по улицам, но при этом не могла спуститься вниз и заниматься ка­ким-то делом. Наконец, один смельчак вскарабкался на небоскреб и помог ей спуститься на землю, а затем она по траве бегала боси­ком и играла с ним. Это сновидение показало ту сторону маску­линности, которая отсутствовала в ее развитии, ибо ее лишил вни­мания жесткий и строгий отец. Ей нужно было сформировать связь с инстинктивным внутренним мужчиной, который бы мог с ней играть. Ей также приснился сон, который показал, какое влияние оказывал на нее отец. В этом сне она захотела показать отцу свое кожное заболевание, однако он отказался на него смотреть. Он отказался допускать, что она хоть в чем-то уязвима, и она бессоз­нательно переняла у него эту установку по отношению к себе. Это повлияло не только на ее эмоциональную жизнь, но и на творческие способности. Хотя у нее был и немалый артистизм, и творческий потенциал, она занялась изучением точных наук, да так и не смогла закончить обучение. Это выглядело так, будто она шла отцовским путем, а не своим собственным. В процессе анализа она постепенно начала признавать свою ранимость и разрешила себе играть. Образ мужчины из ее первого сновиде­ния фактически стал образом, побудившим ее принять эти час­ти своей личности. В реальной жизни она вскоре встретила ду­шевного эмоционального мужчину и, влюбившись, открыла ему уязвимую часть своей личности. Она снова пошла учиться, но на этот раз тому, что ей нравилось. Вскоре после этого образ отца в ее сновидениях изменился. В одном из них ей сказали, что ее отец умер. Затем она услышала колокольный звон, который звал ее на другой берег реки. Она стала переходить реку по мосту, но мост оказался недостроенным, поэтому она спрыгнула в воду, чтобы добраться до другого берега. Смерть ее отца символичес­ки означала конец его ригидной власти над ней, и теперь она ус­лышала голос, зовущий ее на другую сторону реки, к совершен­но новой части ее личности. Для нее это означало влиться в по­ток жизни и своих чувств. Как только у нее это получилось, об-
раз отца в ее сновидениях снова изменился: принятие ее отцом существенно возросло. В одном сновидении она потеряла что-то из вещей, принадлежащих ему, и вместо того чтобы ее обвинить, он ее простил. В другом сновидении отец был творческой лично­стью — рок-музыкантом, и она им гордилась. Получалось так, словно ее сновидения переходили в бытие; и в сновидениях, и в реальности — в каждой области по-своему происходили сдвиги, которые способствовали ее вступлению в жизнь, протекающую в совершенно иной размерности. Благодаря последовательному развитию самопознания и установлению связи со сновидениями в процессе терапии у нее появилась возможность соединиться с игривой, непосредственной, чувственной частью своей личности, а также высвободить свою фемининность и творческие способно­сти. Когда она ощутила энергию компенсации, исходящую из от­цовского архетипа, началось ее выздоровление от старой эмоци­ональной травмы, полученной в отношениях со строгим, ригид­ным и эмоционально отчужденным отцом.

 

 

 

42
Глава 1

 

 

 

Глава 2

  Жертвоприношение дочери Твой дух высок, царевна-голубица, Но злы они — богиня и судьба.

Еврипид

Эмоциональная травма, связанная с отцовско-дочерними отноше­ниями, является характерной чертой нашей культуры и в какой-то мере — психологической особенностью современных мужчин и женщин. Зачастую считается, что женщины стоят ниже в своем развитии, чем мужчины. Мужчин часто осуждают, если они про­являют фемининные качества. Эмоциональную травму, связан­ную с отцовско-дочерними отношениями, характеризует наруше­ние связи между маскулинным и фемининным началом¹⁵. Нару­шение этой связи затрагивает не только отдельных людей и их партнеров по общению, но и целые группы людей и даже обще­ство в целом. От него страдают и мужчины, и женщины. И тех и других заводит в тупик проблема собственной идентичности и роли в межличностных отношениях. История эмоциональной травмы между отцом и дочерью уходит корнями в глубокую древность, что мы можем, например, ясно видеть в трагедии Еврипида «Ифигения в Авлиде». Здесь показано, как царь Агамемнон принимает решение принести дочь в жертву, как он опечален и травмирован, будучи вынужден так поступить¹⁶. В трагедии также раскрывается характерное для пат­риархального общества ограничение во взглядах на феминин-ность. Ифигения — старшая и любимая дочь Агамемнона. И при ¹⁵    Более подробное обсуждение этого вопроса см.: Ulanov, The Feminine. ¹⁶    Действие трагедии относится к тому времени, когда обычай приносить человеческие жертвы был давно утрачен, и то, что отец приносит в жертву дочь, даже по тем меркам считалось ужасной жестокостью. — Примеч. ред.
этом, как известно из сюжета, родной отец приносит в жертву са­мого дорогого человека. Как же это случилось? Как смог отец со­вершить подобное жертвоприношение? Главный герой трагедии Агамемнон пребывает в глубоком отчаянии, он близок к безумию, ибо решает возложить на алтарь дочь свою Ифигению. Эллины развязали войну против Трои из-за того, что троянский царевич Парис обольстил и похитил у них прекраснейшую из женщин — Елену, жену спартанского царя Менелая — брата микенского царя Агамемнона. Но когда гречес­кое войско собралось в Авлиде, на греческом берегу, обращенном к Трое, готовое на всех парусах отправиться в сражение, на₍ море стоял полный штиль: боги не давали ахейцам попутного ветра. Обезумевшие от бездействия воины возроптали, и власть Ага­мемнона сильно пошатнулась. Опасаясь, что войско выйдет из повиновения, Агамемнон отправился к оракулу, который сказал ему, что тот должен пожертвовать первородной дочерью во сла­ву Эллады. Жертвой надлежало умилостивить богиню Артеми­ду, чтобы она попутным ветром вздула паруса ахейских кораб­лей. В отчаянии Агамемнон решил послушаться оракула и по­слал за Ифигенией, в письме сообщив, что выдает ее замуж за Ахилла. Однако это мнимое замужество было лишь предлогом, чтобы доставить Ифигению в Авлид, где ее должны были прине­сти в жертву. Впоследствии Агамемнон осознал свое безумие, но было уже поздно. В гневе Агамемнон набросился на Менелая со словами, что красота Елены затмила его разум и что теперь он готов потерять и разум, и честь. Менелай обвинил Агамемнона в том, что тот со­гласился принести Ифигению в жертву, лишь бы любой ценой удержать власть. В разгар жаркой ссоры братьев явилась Ифиге­ния, и тогда Агамемнон ощутил свое полное бессилие перед не­умолимостью судьбы. Даже Менелай, почувствовав внезапную жалость к племяннице, осознал, что был неправ, и стал просить Агамемнона не приносить дочь в жертву, но Агамемнон уже при­нял решение довести дело до конца. Он боялся, что из-за его от­каза угодить богине, которая укротила ветер, разъяренные воины взбунтуются и падет жертвой не только Ифигения, но и он сам. Поэтому царь Агамемнон, движимый страхом, в своем стремлении сохранить власть ради славы Эллады, счел себя обязанным отдать на заклание родную дочь Ифигению.

 

 

 

44
Глава 2
Жертвоприношение дочери
45

 

Ифигения с матерью Клитемнестрой прибыли в Авлид счас­тливые, полагая, что Ифигению выдадут замуж за Ахилла. Одна­ко дочь почувствовала, что отец чем-то очень встревожен и опеча­лен. А когда Агамемнон повелел Клитемнестре покинуть Авлид перед свадьбой, та посчитала это распоряжение странным и от­казалась уехать. В конце концов, разгадав замысел царя, она при­шла в ярость. Ахилл также разгневался, узнав, что Агамемнон его одурачил, и поклялся не щадя жизни защищать Ифигению. Пол­ная отчаяния и ужаса, Клитемнестра рассказала Агамемнону все, что ей стало известно. Сперва муж уклонялся от ответа и не согла­шался с обвинениями жены, но в конце концов признал горькую правду. Разгневанная Клитемнестра заставила его устыдиться еще больше, когда напомнила, что Агамемнон, убив ее первого мужа и продав в рабство грудного ребенка, взял ее в жены силой. Но по­скольку родной отец Клитемнестры смирился с этим браком, она подчинилась и стала послушной женой. Клитемнестра попыталась убедить Агамемнона, чтобы тот изменил свое решение. Сама Ифи­гения умоляла отца сохранить ей жизнь. Они обе вопрошали Ага­мемнона, почему Елена, которая приходилась Клитемнестре сест­рой, а Ифигении тетей, стала для него важнее дочери. Но беспо­мощный и беспощадный Агамемнон, не в силах смирить жажду власти и ставя превыше всего свой долг перед Элладой, ответил, что у него нет иного выбора. Сначала Ифигения проклинала Елену, проклинала своего кровожадного отца и войско, жаждущее захватить Трою. Но ког­да даже Ахилл оказался бессилен усмирить разъяренных воинов, она сдалась. Она благородно решила отдать свою жизнь за Элла­ду, так как все эллины верили, что, приняв жертву, Артемида на­полнит попутным ветром паруса. Почему Ахилл должен за нее умирать, спросила она, если «один ахейский воин стоит нас десят­ков тысяч»?¹⁷ И как может она, простая смертная, перечить боги­не Артемиде? Но выражающий истину греческий хор ей отвечает: «Твой дух высок, царевна-голубица, / Но злы они — богиня и судьба»¹⁸. Тем не менее благородная Ифигения смиренно готовит-
ся принять смерть, прощая отца и убеждая мать не гневаться на него, не держать на него зла¹⁹. Какое отношение к фемининности прослеживается в этой трагедии? Женщина является здесь собственностью мужчины. Три главных женских персонажа выступают в качестве объектов, которые принадлежат мужчине. Поскольку Менелай считает себя владельцем Елены, ее похищение побуждает эллинов отпра­виться на войну с Троей, чтобы Елену вернуть. Агамемнон счи­тает, что имеет полную власть над своей послушной женой Кли­темнестрой. И наконец, Ифигения — это дочь, которую отец мо­жет принести в жертву. Следовательно, фемининности не дают проявиться из ее собственного внутреннего источника; она ос­лаблена и низведена до форм, совместимых с доминирующими мужскими установками. Вместе с тем главной маскулинной целью является власть; основной долг мужчины — любой ценой отстаивать интересы Эл­лады. По существу, то, что Парис соблазнил Елену, становится для греков поводом начать войну против Трои. Агамемнон понял, правда, было уже слишком поздно, что «…похотью палимые, ахей­цы / Вблизи своих заснувших кораблей / В мечтах казнят фри­гийцев…»²⁰. И в конечном счете именно это кровожадное вожделе­ние потребовало, чтобы Ифигения стала жертвой. В трагедии показано расщепление фемининности. Одна роль предназначена Елене, которая служит воплощением красоты. Дру­гая — Клитемнестре, послушной и преисполненной долга жене и матери. Из всех женских ролей здесь представлены только две эти формы проявления фемининности. Вся сфера фемининности обесценивается до уровня исполнения прихотей мужчины, удов­летворяя его потребность либо в красоте, либо в послушании. Идеал красоты сводит всю ценность женщины лишь к экрану для проекций мужских желаний и заставляет ее оставаться в по­ложении пуэллы с характерной для нее зависимостью, присущей девушке. Чувство долга и послушание делают ее безвольной служанкой хозяина-мужчины. И в том и в другом случае она существует не внутри себя и не для себя, а обладает лишь той

 

 

 

¹⁷     Euripides, «Iphigenia in Aulis» in Orestes and Other Plays (Baltimore: Penguine Books, Inc., 1972), p. 429. (В рус. переводе: Еврипид, Ифигения в Ав- лиде (Ифигения-жертва) // Еврипид. Трагедии. [Пер. И. Анненского]. — В 2 т. — М.: Наука: Ладомир, 1999. — Т. 2.) ¹⁸     Ibid.
¹⁹    Согласно некоторым версиям трагедии, в последний момент Артемида спасает Ифигению, и та становится жрицей в храме этой богини-амазонки, тем самым в этом мы видим зачатки компенсации, характерной для нашего совре­ менного общества. ²⁰   Euripides, «Iphigenia in Aulis», p. 412.

 

 

 

46
Глава 2
Жертвоприношение дочери
47

 

идентичностью, которая соответствует потребностям мужчины. Отец, царь Агамемнон, потворствует обесцениванию фемининно-сти, когда в конце концов соглашается пожертвовать дочерью ради того, чтобы ахейцы смогли вернуть Елену. И он полагает, что жена Клитемнестра подчинится его воле. На первом месте для него -честолюбие и стремление лс власти, а жизнь и благополучие доче­ри его волнует в последнюю очередь. Как две сестры, Елена и Клитемнестра, служат воплощением расщепленного фемининного идеала красоты и послушания, так и два брата, Менелай и Агамемнон, внутренне соответствуют этим противоположностям. Менелай, младший брат, пылкий живой юноша, настолько увлечен красотой Елены, что ради нее готов по­жертвовать всем — не только многочисленными преданными вои­нами, но и даже жизнью своей племянницы. В отличие от него старший из братьев — Агамемнон — сделал свою душу заложницей честолюбия и непомерной жажды власти над Элладой, несмотря на то что роль правителя заставляла его быть в изоляции и не да­вала возможности выражать обычные человеческие чувства, в дан­ном случае — отцовскую любовь к дочери. Быть может, для Ага­мемнона мучительнее всего было то, что он даже не мог плакать. Вот что он говорит: О, тяжко это новое ярмо… (Иронически.) Украшен им на диво царь микенский, Что демона хотел перехитрить… Им хорошо, незнатным… могут плакать, Когда хотят, и сердце в речи вылить… Стоящий наверху стыдится слез: Они его бесчестят… Гордость правит Царями, а посмотришь — так они Рабы своей же черни, да… и только… Стыд отнял у меня отраду слез, Но высушить источник слез не властен. Пред этим морем бедствий я — не царь.²¹ Что же это за ярмо, в которое попал Агамемнон как царь и отец? Видимо, речь идет о бессилии духа, символически выражав­шемся в безветрии, которое охватило море. И, как возвещает хор,
«…злы они — богиня и судьба». Агамемнон оказался заложником своевольного мужского стремления к власти во имя Эллады, а зна­чит, ради этого он должен принести в жертву свою дочь, которая станет душой Греции. Но сначала она должна умереть как простая смертная. Царь, внешнее воплощение божественного закона, созна­тельно поддерживает ценности, признаваемые культурой. В этой культуре фемининные ценности снижены и служат лишь удовлет­ворению маскулинных потребностей. Следовательно, здесь женщи­на не обладает реальной властью. Елену просто соблазняют, ибо она является ■«красивой вещью». Клитемнестра, послушная жена, обязана подчиняться мужу. Как мать она должна бы иметь какую-то власть в доме, но оказывается бессильной спасти жизнь дочери, и ее приносят в жертву политической мощи государства. Ифиге-ния говорит отцу, умоляя его сохранить ей жизнь: «…природа / Судила мне одно искусство — слезы, / И этот дар тебе я прино­шу…» ²² Однако ее чистота и невинность и ее слезы не имеют силы, если высшей ценностью является политическая власть. Таким об­разом, культурное обесценивание фемининности, которое поддер­живает царь Агамемнон, заставляет его пожертвовать дочерью. И, несмотря на свою чистоту и благородство, Ифигения, которая про­щает отца, видя, что его решение окончательно и ей придется по­кориться жестокой судьбе, в конечном счете признает это обесце­нивание фемининности. Она приносит себя в жертву Элладе, про­возглашая, что «один ахейский воин стоит нас десятков тысяч». Признавая проекцию души своего отца, она говорит: Я умру — не надо спорить, — но пускай, по крайней мере, Будет славной смерть царевны, без веревок и без жалоб. На меня теперь Эллада, вся великая Эллада Жадно смотрит; в этой жертве беззащитной и бессильной Все для них: попутный ветер и разрушенная Троя…²³ Становясь душой Эллады, Ифигения отрекается от собствен­ной фемининной идентичности и от ценности своих слез: «…О, не тебе над нашей славой плакать… Могилой мне алтарь богини бу­дет»²⁴. Но хотя она покоряется и прощает, ее мать, полная ярости

 

 

 

²¹ Euripides, «Iphigenia in Aulis», p. 383.
²²    Ibid., р. 311. ²³    Ibid., p. 422. ²⁴    Ibid.

 

 

 

48
Глава 2
Жертвоприношение дочери
49

 

и скорби, не может простить ее смерти. Продолжение истории этой семьи можно проследить в других трагедиях Еврипида: Кли­темнестра убивает Агамемнона, тем самым отомстив ему за смерть Ифигении, а затем, желая отомстить за смерть отца, Клитемнест­ру убивает ее сын. Орест²⁵. Истоки жертвоприношения дочери отцом лежат в доминиро­вании маскулинного начала над фемининным. Если маскулин­ность оказывается отрезанной от фемининных ценностей, если она не позволяет фемининному началу раскрываться в соответ­ствии с природой, не дает возможности фемининности проявлять­ся в самых разнообразных формах, а сводит их лишь к несколь­ким, которые отвечают маскулинным потребностям и целям, то она утрачивает свою связь с ценностями фемининной сферы. Именно тогда маскулинность становится жестокой, и ее жертвой становится не только реальная женщина, но и внутренняя феми-нинность. Природа этого состояния выражается гексаграммой 12 «Пи. Упадок» в Древней китайской книге перемен «И-Цзин». Главный образ космоса и человеческого бытия основывается на отношении между фемининным и маскулинным началом. Если эти две поляр­ности связаны гармонично, то существует возможность роста, раз­вития духовности и творчества — благодаря соединению маску­линной и фемининной мудрости. Но если же между маскулинным и фемининным началом существует дисгармония, возникают ус­ловия для беспорядка и появления разрушительных сил. На гексаграмме 12 «Пи. Упадок» маскулинное начало (небо) находится вверху, а фемининное начало (земля) — внизу. Вот что в книге «И-Цзин» говорится о связи между маскулинностью и фе-мининностью: Небо здесь наверху и стремится все выше, тогда как земля здесь внизу, погружается все глубже и не может подняться вверх. Нет связи с творческими силами… Между небом и землей нет союза, и потому все оцепенело. Все, что наверху, не имеет связи с тем, что внизу,» и на земле царит смятение и хаос.^{26 25}   См. трагедию Еврипида «Электра». ²⁶   R. Wilhelm, tr. / Ching: The Book oh Changes (New York: Bollingen Foundation, Inc., 1967), p. 52-53. (В рус. переводе: И-Цзин. Древняя китайская книга перемен. — М.: Эксмо-Пресс, 2001. — С. 103-104.)
В книге «И-Цзин» далее сказано, что при такой ситуации в отношениях между людьми преобладает недоверие и творческая деятельность становится невозможной, ибо нарушена связь меж­ду двумя фундаментальными началами. Такую связь между мас­кулинностью и фемининностью изобразил Еврипид в только что разобранной трагедии «Ифигения в Авлиде». С точки зрения юн-гианской психологии нарушение связи между маскулинным и фе­мининным началом может существовать и внутри каждого чело­века, и в межличностных отношениях. В психике каждой женщи­ны есть маскулинная составляющая, зачастую скрытая в ее бессоз­нательном. И наоборот, в психике каждого мужчины есть феми­нинная составляющая, которая часто является бессознательной и недоступной для осознания. Задача личностного роста человека заключается в осознании бессознательной составляющей противо­положного пола, признание ее ценности и ее сознательное выра­жение в соответствующей ситуации. Когда бессознательная пси­хическая составляющая противоположного пола получает призна­ние и становится ценной, она превращается в источник энергии и вдохновения, способствуя созданию творческого соединения мас­кулинного и фемининного начала, а также творческих межлично­стных отношений между мужчинами и женщинами. Если же, напротив, обесценивать и подавлять фемининность, она в конечном счете приходит в ярость и требует своего призна­ния в крайне примитивной форме, как это произошло с Клитем­нестрой, которая из мести убила Агамемнона. Тогда жертвоприно­шение отцом дочери воздействует не только на развитие женщи­ны, но и на внутреннее развитие мужчины. Агамемнон испытывал такую же боль, находился в таком же отчаянии и был столь же несвободен в своих поступках, как и его дочь Ифигения. Расщепление маскулинности, при котором на одном полюсе оказывается восхищение красотой, а на другом — жажда власти, и соответствующее ему расщепление фемининности на красоту («вечная девушка») и исполнение долга («амазонка в панцире») проявляется в ссоре между братьями (Менелаем и Агамемноном) и противостоянии родных сестер (Елены и Клитемнестры). Этот конфликт противоположностей вызывает травму отцовско-дочер-них отношений. Расщепление маскулинности на две противопо­ложности, в свою очередь, ограничивает фемининность, формируя идеал красоты и исполнения долга. Оба брата используют жен­щин; один — для удовольствия, другой — для удовлетворения жаж-

 

 

 

50
Глава 2
Жертвоприношение дочери
51

 

ды власти. Ифигения, воплощающая потенциал фемининности, сначала протестует против такого отношения, но затем подчиня­ется цели, которую ставит перед ней властный отец. Эта жертва была принесена Артемиде-охотнице — богине-девственнице, так как Агамемнон убил одну из ланей Артемиды, не воздав богине необходимых почестей. В некоторых мифах Ага­мемнон даже считался более искусным охотником, чем сама Арте­мида, которая, разгневавшись, укротила морские ветра и потребо­вала принести в жертву Ифигению²⁷. Агамемнон проявил пренеб­режение к Артемиде. С психологической точки зрения это говорит о том, что аспект психики, который она воплощает, не имел для него осознанной ценности. Как богиня-девственница, Артемида символизирует характерную черту девственницы — быть в согла­сии с самой собой, которая является внутренней установкой феми­нинной концентрированности и независимости²⁸. Одно из заня­тий Артемиды заключалось в том, чтобы защищать юных дев, до­стигших пубертата, и учить их быть независимыми. Именно это качество не почитал Агамемнон, как это качество не принимала и доминирующая система культурных ценностей. Фемининность не оказывала сознательного воздействия на маскулинность. В конеч­ном счете, Агамемнон не послушал ни жену, ни дочь. Ни той ни другой он не позволил проявлять независимость и этим не оказал почтения величайшей из богинь — Артемиде. Он принимал во внимание только собственную власть, когда брал что хотел, на­пример лань Артемиды. Возможно, Артемида потребовала от него жертвоприношения, чтобы показать ему, что же он теряет, обесце­нивая фемининность. Последствием того упорства, с которым он сохранял свою властную установку, стала утрата дочери, его соб­ственного фемининного потенциала. Если мужчина не считается с фемининностью и топчет ее, он теряет с ней контакт. Поэтому в определенном смысле Артемиде нужна была жертва, чтобы Ага­мемнон смог с должным почтением относиться к фемининной не­зависимости. ²⁷   Larousse, World Mythology (New York: Hamlyn Publishing Group Limited, 1973), p. 125-127. Здесь можно говорить о противоположности лунарной богини Артемиды, воплощающей силу фемининного духа, и маскулинного духа ветра. ²⁸   Эстер Хардинг, исследуя образ девственницы в античных мифах, отмеча­ ла, что на символическом уровне каждая женщина испытывает потребность чув­ ствовать и действовать в согласии с волей и ведомая силой своей собственной уникальной фемининной мудрости, а не проецировать эту власть на мужчин. См. Women’s Mysteries (New York: Harper & Row, Publishers, 1976), p. 103-104,125.
«Ифигения в Авлиде» — греческая драма, написанная около 405 года до н.э., тем не менее точно такой же порядок царит в со­временной западной культуре. В глазах многих мужчин феминин­ность по-прежнему низведена до уровня послушной жены или красивой любовницы или может сочетать в себе обе эти роли. Многие женщины по-прежнему обнаруживают, что живут для мужчин, а не ради себя. В результате некоторые из них освобож­даются от этих пут и предпочитают реализоваться в профессии. Но слишком часто, стремясь вырваться из зависимого положения «вечной девушки», они как бы воспроизводят маскулинный путь развития и таким образом навсегда подавляют и обесценивают фемининность. Другие женщины, которые осознают свое бессилие и бушующую ярость, как Клитемнестра, напротив, могут внешне подчиняться существующей системе отношений, но при этом скрыто выражать свой гнев, например, отказываясь вступать с мужчинами в сексуальные отношения. Они могут мстить своему супругу, завязывая внебрачные связи, опустошая счета его кредит­ных карточек, напиваясь сверх меры, месть может проявляться и как болезненное недомогание, или постоянная депрессия, или склонность к самоубийству и тому подобное. Быть может, то, от чего больше всего страдает мужчина, — это неспособность признать свою травму, неумение плакать. В таком положении находятся многие отцы, которые пребывают в иллю­зорном убеждении, что их долг — быть всегда правыми и не нуж­даться в оправданиях, чтобы поддерживать свой авторитет. Мно­гие мужчины в нашу эпоху технократии попадают в западню стремления к власти и контролю. Они утратили силу своих слез и уже не могут почитать юную, нежную фемининную часть своей личности. Подобно Агамемнону, они принесли в жертву «внутрен­нюю дочь» во имя собственной власти. Или же, подобно Менелаю, они могут оказаться под пятой реальной женщины и утратить связь с истинной внутренней фемининностью. В любом случае дух независимой фемининности не получает должного почтения, а потому исчезает. Во многих отношениях сюжет трагедии «Ифигения в Авли­де» отражает картину современности, ибо в отношениях между полами по-прежнему царит хаос и стремление к власти; в жизни большинства мужчин и женщин духовность (гармоничное отно­шение между фемининным и маскулинным началом) до сих пор не стала эффективной движущей силой их развития. Но, по край-
 

 

 

 

52
Глава 2
Жертвоприношение дочери
53

 

ней мере, еще остается много вопросов, а раз есть вопросы, есть и поиск, и осознание, и надежда прорвать завесу существующих не­адекватных паттернов. В нашей культуре существует множество современных * Ифигений, страдающих от узкого взгляда на фемининность, вне­дренного в нашу культуру, а зачастую — и в менталитет отдель­но взятых отца и матери. Такие женщины часто пребывают в гне­ве и осознают, что образы, которые навязывает женщинам на­ша патриархальная культура, возникли под влиянием неадекват­ного отношения мужчин к фемининности. И тем не менее эти женщины чувствуют себя в ловушке и проявляют полную беспо­мощность. Примером может послужить Джоан — талантливая и очень привлекательная дама сорока лет. Она росла с ощущением, что идеальная женщина должна быть похожа на Елену, — то есть ей необходимо быть самой красивой, самой желанной — способной притягивать к себе мужчин одним взглядом и вместе с тем слу­жить мужчине, становясь тем, что он от нее хочет, и делая для него то, что ему нужно. Этот образ, подкрепляемый культурой, она отчасти впитала от родителей. Ее мать, страдавшая от внут­реннего расщепления фемининности, была изящной, привлека­тельной, моложавой и зависимой («вечной девушкой»), при этом внешне демонстрирующей воинственно-независимое поведение («амазонки в панцире»), неспособной раскрепоститься и наслаж­даться сексуальными отношениями со своим мужем. Ее отец, фру-стрированный своим браком, любил дочь — быть может, слишком сильно, поэтому, скорее всего, к ней он испытывал бессознатель­ное сексуальное влечение, наряду с сопутствующим этому чув­ством вины. В ее сновидениях рождались образы, помогавшие ей уви­деть некоторые роли, которые она исполняла и которые на самом деле ей не соответствовали. В одном сне Джоан была поставле­на своей матерью в положение Золушки и должна была приби­рать грязь в доме и чистить очаг. В каком-то смысле это было бессознательное послание, которое она получила от матери, а именно — что она была не такой красавицей, как ее мать, и что, как послушной дочери, ей следует «чистить» неадекватные отно­шения между своими родителями. Это означало, что Джоан дол­жна была играть роль посредницы между родителями и при этом быть достаточно компетентной профессионально. Однако внут-
ренне она чувствовала себя неполноценной, ибо втайне хотела быть «Еленой» — женщиной, которая была бы воплощением тай­ных надежд отца и соответствовала бы культурному образу со­временности. Цель любой женщины из ее среды состояла в том, чтобы встречаться с мужчинами, «подцепить» парня из компа­нии, а в конечном счете сразу по окончании колледжа выйти за­муж. Достигнув подросткового возраста, Джоан поняла, что по своему физическому и эмоциональному развитию не может со­ответствовать этому образу. Поэтому давление сверстников с их обычаем заводить знакомства заставили ее почувствовать свою второсортность. С одной стороны, она хотела социального одоб­рения, а с другой — ей был ненавистен этот навязанный кем-то шаблон, ибо она знала, что принять его — значит отвергнуть свои истинные потребности и лишиться возможностей дальнейшего развития. Все мужчины, к которым она чувствовала влечение, были моложе нее и фактически становились теми мальчиками, по отношению к которым она играла материнскую роль. Эти свя­зи были непродолжительны, ибо не удовлетворяли ее потребно­стям в зрелых отношениях, а в сексуальном общении эти мужчи­ны часто проявляли страх и пассивность. В сновидениях Джоан часто появлялась фигура ее отца в роли нравственного судьи, осуждавшего ее за «любовные похождения». Таким образом, свя­зи с мужчинами, с которыми она не могла установить зрелые сексуальные отношения, позволяли ей защищаться от проявле­ний собственничества ее отца. В профессиональной сфере она была по видимости успеш­ной. Но даже здесь она бессознательно принимала маскулинное видение происходящего; например, вместо того чтобы участвовать в творческом проекте, где бы на инстинктивном уровне могло воп­лотиться ее понимание фемининного развития, она занималась административными проектами. Хотя она очень хорошо с ними справлялась, в них совершенно не находили применения ее поэти­ческие способности, и такая деятельность в целом не давала реа­лизоваться ее творческому потенциалу. Она знала, как добиться успеха в мужском мире бизнеса, и ее умение выполнять тяжелую работу, исполнительность и упорство дали ей финансовую незави­симость. Но вместе с тем она устала быть сильной и очень хотела, чтобы о ней кто-то позаботился. На сознательном уровне она про­живала паттерн преисполненной долга «амазонки в панцире», но втайне она мечтала быть «Еленой» — «вечной девушкой», желан-

 

 

 

54
Глава 2
Жертвоприношение дочери
55

 

ной для мужчин. Как и многих других «амазонок», ее очень раз­дражали те женщины, которым роль «Елены» удалась. Джоан почувствовала, что оказалась в ловушке между эти­ми двумя противоположными образами фемининности. Роль исполняющей долг услужливой матери не доставляла ей эмоци­онального удовлетворения, и она была слишком независимым и творческим человеком, чтобы оказаться лишь воплощением об­раза бессознательных мужских желаний. Будучи современной Ифигенией, она ощущала себя принесенной в жертву на алтарь присущего культуре отвержения отцом независимой феминин­ной духовности. Но в отличие от Ифигении из трагедии Еврипи-да, Джоан окончательно не признала эти обусловленные культу­рой отцовские проекции на фемининность. В реальной жизни она организовала группу женщин, которая занималась исследо­ванием божественных фемининных образов, существующих в разных культурах и мифах. В сновидениях к ней являлась таин­ственная, наделенная волшебной силой женская фигура, пригла­шавшая ее взгромоздиться на слона, царственное животное, на котором когда-то разъезжали индийские воины и вельможи. Этот сон стал постоянным образом экстатического переживания фемининности, в нем она нашла источник своей внутренней силы — то есть той силы, которой не нужно ни удостоверения, ни подтверждения ни от отдельно взятого мужчины, ни от патриар­хального института. В следующем стихотворении Мирабай, средневековой индийской поэтессы, выражено экстатическое пе­реживание женщины, которая ощущает свою фемининную цен­трированность и духовность и пытается заново выразить, что это такое — быть женщиной. Роберт Блай, поэт и переводчик Мира­бай, верно заметил: «Ее непоколебимость не оставляет места жа­лости к себе»²⁹. Стихотворение называется «Почему Мира не может вернуться в свой заброшенный дом»³⁰. В тело Миры вошли Краски Тьмы; и покинули Миру другие цвета. Любовь к Кришне и крохи еды — мои жемчуга и изумруды.
Звонкие четки в руке и повязка на лбу — вот и все украшенья. Довольно для женщины тех ухищрений, каким научил меня Гуру. Одобрите вы иль осудите, люди, меня; день и ночь я великую Силу Гор прославляю. Я выбрала путь блаженства, которым издавна шли чистые люди. Ни у кого не украла я денег, никого не ударила я, — в чем можете вы меня обвинить? Я себя ощущала в высокой башне на спине у слона… а теперь вы велите мне пересесть на осла? Не смешите меня!³¹

 

 

 

²⁹    Robert Bly, News of the Universe (San Francisco: Sierra Club Books, 1980), p. 286. ³⁰    Мира (род. 1502) — одно из имен поэтессы Мирабай, которая, будучи по­ корной женой своего мужа Кумбху, читорского раджи, тем не менее была всей душой предана богу Кришне и воспевала его в экстатическом восторге, чистоте и самозабвенном бесстрашии; ее гимны до сих пор пользуются большой извест­ ностью. — Примеч. ред.
³¹ Robert Bly, News of the Universe , p. 277.

 

 

 

56
Глава 2

 

Глава 3

  Вечная девушка О, как я ненавижу

свою презренную гуттаперчевую душу,

которая, скрученная и смятая чужими руками, безропотно переносит все.

Карин Бойе

В сказке о Спящей Красавице очень сильно любящий свою дочь король-отец забыл пригласить на крестины дочери самую старую и самую могущественную волшебницу. Его забывчивость в отно­шении этой фемининной силы привела к тому, что, повзрослев, дочь уснула и сто лет пролежала без движения. В сказке о Золуш­ке кроткий и безответный отец после смерти жены женился вто­рой раз и оказался под каблуком злой и властной женщины, а по­тому Золушка, к которой ревнивая мачеха относилась очень пло­хо, жила в своем доме на правах служанки и посудомойки и ходи­ла в лохмотьях. Один из этих отцов, король, явно обладал влас­тью. Другой отец был бездеятелен. При этом обе дочери страдали, и обе пребывали в пассивном состоянии и в подчиненном положе­нии. Пассивная роль — это одна из возможностей женщины про­живать паттерн «вечной девушки». И Спящую Красавицу, и Зо­лушку в конце концов спасли Принцы, как и многих женщин, жизнь которых была бездеятельной, и в своем браке они стреми­лись обрести свободу и безопасность. При этом на самом деле эти женщины чувствовали, что предали самих себя. Наша культура всегда потворствовала этому предательству. Женщин хвалили за их покладистость, умение приспосабливать­ся и доброту, за их очарование юности, за послушание и покор­ное содействие мужьям, — и они становились как бы «формой для содержания». Женщины, которые проживали жизнь в рам-
ках такого архетипического жизненного паттерна, просто сохра­няли свою фиксацию на уровне развития девушки. В силу мно­гих причин они, как Питер Пэн, предпочитали дальше не взрос­леть, оставаясь «вечными девушками». Преимущества, связан­ные с подобным выбором, вполне понятны. Наверное, очень при­ятно испытывать волнующее возбуждение, ощущая, что тебя обожают как сладкую девочку, зависеть от другого человека, бо­лее сильного, при необходимости принимать важные решения, блаженствовать, наслаждаясь романтическими фантазиями о Прекрасном Принце, который может героически преодолеть ко­лючие терновые заросли, чтобы освободить Спящую Красавицу, играть возможностями, подобно хамелеону менять личины, быть усладой мужской души и покорительницей его сердца, или даже уйти от жизни в свой внутренний мир желаний и фантазий. Од­нако такой фемининный стиль жизни имеет и множество недо­статков. Роль «вечной девушки», несмотря на видимые преиму­щества, зачастую лишает женщину независимости и заставляет ее жить пассивной, зависимой жизнью. Вместо того чтобы доби­ваться личного и профессионального роста, работать над форми­рованием своей идентичности, вместо того чтобы узнать, кто она такая на самом деле, решая трудную задачу собственной транс­формации, — вечная девушка обычно формирует свою идентич­ность на основе проекций на нее других людей. Назову несколь­ко из них: роковая женщина, хорошая дочь, очаровательная жена и хозяйка, прекрасная принцесса, женщина-муза и даже траги­ческая героиня. Вместо того чтобы укреплять свою силу, реали-зовывать собственные возможности и при этом принимать на себя ответственность за содеянное, «вечная девушка» пребывает в состоянии беспомощности. Подобно гуттаперчевой кукле, она позволяет другим делать себя и свою жизнь такой, как им взду­мается. Чтобы лучше понять, как ведет себя «вечная девушка», нуж­но рассмотреть некоторые типы реализации ее способа бытия и, следуя этому описанию, исследовать пути возможной трансфор­мации. Приведенные ниже примеры ни в коем случае не следует считать попыткой классификации, я не ставлю каждой категории в соответствие какую-либо конкретную женщину, так как факти­чески каждая женщина может проживать эти паттерны в разные периоды своей жизни, прибегая к ним в различных ситуациях. У меня эти примеры возникали спонтанно: просто как отдельные

 

 

 

58
Глава 3
Вечная девушка
59

 

манеры поведения, которые женщина может выявить у себя и, признав их, получить некоторое представление о том, каким путем она идет по жизни. 1. Куколка-милашка Чаще всего пуэлле приходится играть роль эдакого «милого, кукольного» создания, показывая ту личину, которую в ней хочет видеть ее возлюбленный, тем самым приспосабливаясь к его фан­тазиям в отношении фемининности. Внешне она кажется незави­симой и успешной и, как всемогущая принцесса, может быть пред­метом зависти для многих женщин, воплощая их тайные желания. Но внутри ее идентичность остается слабой и зависимой, ибо она постоянно демонстрирует другим, что не осознает, кто она такая на самом деле. Как это происходит в фильме «Дорогая»³², она по­хожа на фотомодель, идентичность которой определяется и вопло­щается в жизнь взглядом фотографа. Фактически, она является куклой, марионеткой. Сколько женщин прожили таким образом большую часть своей замужней жизни, будучи очаровательными спутницами сво­их мужей и прекрасными хозяйками в доме, чтобы к середине жизни остаться ни с чем — разведенными, с минимумом душевных сил, на самой низкой стадии индивидуального развития? Этот паттерн очень ясно показан в драме Ибсена «Куколь­ный дом». Главная героиня Нора — очаровательная жена, которая меняет платья, чтобы произвести впечатление на своего мужа Тор-вальда и готова делать для него все, что тот захочет. Она является его куколкой, его маленькой игрушкой, его «милашкой», «плутов­кой», «лакомкой», «певуньей-пташкой», «жаворонком», «белоч­кой», «маленькой мотовкой», «маленькой чудачкой» и так далее -всеми этими ласковыми именами он называет свою балованную любимицу. С точки зрения мужа Нора нуждается в защите, ибо она совершенно непрактична, неэкономна, не в состоянии прини­мать решения и быть ответственным человеком. Хотя он крити-
чески отзывается о ее отце, имевшем такие же юношеские черты характера, эти же черты в Норе его привлекают и ему нравятся. Так, например, он говорит ей: Нет, нет, смело обопрись на меня, я буду твоим советчиком, руко­водителем. Я не был бы мужчиной, если бы именно эта женская бес­помощность не делала тебя вдвое милее в моих глазах. <…> Нора, будь только чистосердечна со мной, и я буду и твоей волей и твоей совестью…³³ Муж Норы не знает, что на самом деле сделала для него жена, заняв деньги, когда он заболел, чтобы заплатить за переезд на юг, где он смог вылечиться от тяжелой болезни. Нора знала, что ее муж со своей «мужской независимостью» слишком горд, чтобы принять от нее такую помощь: это было бы для него край­не унизительно, и она держала в тайне все, что сделала для него. Она надеялась, что несколько лет спокойной и нормальной рабо­ты дадут ей возможность отдать долг. Но в долговой расписке ей пришлось подделать подпись отца, так как он в то время был уже очень болен. Кризис для Норы наступает во время ее стычки с че­ловеком, у которого она заняла деньги и который грозится рас­крыть ее обман. Сначала она старается сохранить, как раньше, все в тайне и ради этого использует свое очарование «маленькой бе­лочки». Но постепенно она осознает, что, поступая таким образом, она, по существу, скрывает от него, кто она на самом деле: она скрывает не только свою ошибку, но и свою силу и свою самосто­ятельность. Как только это окончательно для нее проясняется, она принимает решение перестать прятаться и сказать мужу, что про­изошло. Когда тот узнает, что его репутация висит на волоске, он приходит в ярость, называя свою жену абсолютно безответствен­ной. Вот что он говорит: Ты понимаешь, что ты сделала? Отвечай! Ты понимаешь? <…> Ты унаследовала все легкомысленные принципы своего отца. Ни ре­лигии, ни морали, ни чувства долга…³⁴

 

 

 

³² «Дорогая» («Darling», 1965) — английский фильм режиссера Джона Шле­зингера, в котором рассказывается о судьбе фотомодели, которая достигла успе­ха через постельные отношения с мужчинами, от которых зависел этот успех. —Примеч. пер.
³³ Henrik Ibsen, A Doll’s House, trans. R. Sharp and E. Магх-Aveling (New York: Dutton, 1975), p. 64-65. (В рус. переводе: Ибсен Г. Кукольный дом / [Пер. А. и П. Ганзен]. — Собр. соч. в 4 т. — М.: Искусство, 1957. — Т. 2.) ^м Ibid., p. 62-63.

 

 

 

60
Глава 3
Вечная девушка
61

 

 

 

Слушая его, Нора понимает, что больше не может продол­жать играть перед мужем роль «куклы»-, что ей нужно стать собой, чтобы ему противостоять. Наконец угроза, исходящая от заимо­давца, исчезает и муж прощает Нору, перестав бояться серьезных последствий для своего престижа. Теперь она могла бы снова вер­нуться к привычной для нее роли пупсика. Однако она осознает, что отношение к ней мужа изменилось лишь благодаря внешним обстоятельствам, а сам он продолжает по-прежнему видеть в ней ребенка. Поэтому она решается на конфронтацию с ним, заявляя, что впервые за восемь лет брака между ними состоялся серьезный разговор. Она говорит: Вот мы и добрались до сути. Ты никогда не понимал меня… Со мной поступали очень несправедливо, Торвальд. Сначала папа, потом ты. <…> Вы никогда меня не любили. Вам только нравилось быть в меня влюбленными. <…> Когда я жила дома, с папой, он выкладывал мне все свои взгляды, и у меня оказывались те же самые; если же у меня оказывались другие, я их скрывала, — ему бы это не понравилось. Он звал меня своей куколкой-дочкой, забавлялся мной, как я свои­ми куклами. Потом я попала к тебе в дом… <…> Я хочу сказать, что я из папиных рук перешла в твои. Ты все устраивал по своему вку­су, и у меня стал твой вкус или я только делала вид, что это так, -не знаю хорошенько. Пожалуй, и то и другое. Иногда бывало так, иногда этак. Как оглянусь теперь назад, мне кажется, я вела здесь самую жалкую жизнь, перебиваясь со дня на день!.. Меня поили, кормили, одевали, а мое дело было развлекать, забавлять тебя, Тор­вальд. Вот в чем проходила моя жизнь. Ты так устроил. Ты и папа много виноваты передо мной. Ваша вина, что из меня ничего не вышло.³⁵ Благодаря этому озарению Нора осознала, что в сущности она не знает, какая она на самом деле, ибо она всегда была зави­сима от мужчин. Она понимает, что для того чтобы себя понять, ей нужно остаться одной, научиться формировать свою систему ценностей и выражать собственное мнение, а не повторять чужие взгляды или поддерживать общественное мнение. И она принима­ет окончательное решение — покинуть мужа и детей и начать жизнь с чистого листа. ³⁵ Henrik Ibsen, A Doll’s House, p. 66-67.
Хотя решение Норы может показаться слишком радикаль­ным (в особенности потому, что Ибсен написал эту драму в 1879 году), даже в наше время женщины нередко ощущают необходи­мость оставить свою семью и полагаться только на себя. По мое­му ощущению, самое важное для женщины — понять смысл та­ких поступков, т.е. осознать, что ей недостаточно существовать, лишь исполняя желания мужа и служа экраном для его проек­ций, и также ей нужно осознать, кто она на самом деле. Пред­ставьте, какой гнев может охватить женщину, когда она испыта­ет потрясение от увиденного: по существу, ее жизнь не принад­лежит ей, а подчиняется руководству сверху, как движения кук­ловода определяют движения марионетки. В данном случае одна из ее главных задач — избежать безудержного гнева и ожесточен­ного и мстительного отыгрывания своей обиды. Вполне может быть, что отец женщины, ее муж и вообще мужчины через свои проекции сформировали столь неадекватное отношение к феми-нинности. Однако реакция на такие проекции в форме осужде­ния и упрека лишь продлевает проекцию пассивности и зависи­мости. Более того, вполне возможно, что женщине приходится иметь дело со своим Теневым аспектом, ибо очень часто за по­кладистой женой скрывается сильная женщина, которая испод­воль манипулирует мужем, как это делала Нора. Тогда задача состоит в том, чтобы начать формировать свою систему ценнос­тей и взгляд на жизнь и, сознательно признав свою власть, ис­пользовать ее открыто и творчески. Одной женщине, прожившей первую половину своей жизни в роли «куколки-милашки», приснился сон, в котором она увиде­ла целый ряд одинаковых кукол мужского пола. Эти куклы были одеты в совершенно одинаковые костюмы, и она могла выбрать из них кого пожелает. Этот сон помог ей осознать, что в той же мере, в какой она была куклой для мужчин, не имея собственной иден­тичности, а потому подстраиваясь к мужским фантазиям в отно­шении нее, — в той же мере и мужчины для нее были такими же «куклами». Ее отношение к ним было таким же обезличенным, как их отношение к ней. Это было типичным для ее первого бра­ка и повторяло паттерн, существовавший в ее отношениях с от­цом, властным финансовым магнатом. Во второй половине жизни она решила развивать свои способности и встретила мужчину, оценившего по достоинству и ее личностное развитие, и красоту, и привлекательность.

 

 

 

62
Глава 3
Вечная девушка
63

 

2. Девушка из стекла Другой разновидностью паттерна пуэллы является женщина слабая, Стыдливая, отрешенная от жизни и часто живущая в мире своих фантазий. Это очень хорошо показано в драме Теннесси Уильямса «Стеклянный зверинец». Главная героиня пьесы, Лора — дочь типичного пуэра. Ее отец, очаровательная и романти­ческая фигура, давно бросил семью, и с тех пор о нем ничего не из­вестно. Повествователь пьесы, брат Лоры, рассказывает об их отце, показывая на слишком увеличенную фотографию красиво улыбающегося мужчины, висящую над каминной полкой; это на­водит на мысль, что отец продолжает на них оказывать огромное бессознательное влияние: Это наш отец, который давно как оставил нас. Он был телефонис­том, влюбившимся в междугородние расстояния; он бросил свою работу в телефонной компании и уехал из города в поисках фанта­стических приключений… Последний раз мы слышали о нем, когда он прислал красивую открытку из Мазатлана, Тихоокеанского по­бережья Мексики, с двумя словами: * Привет — пока!» и без обрат­ного адреса.³⁶ Мать Лоры, которая все время работает, изображая из себя мученицу и проявляя неудовлетворенность исчезновением пуэ­ра — отца-мужа, живет в своем мире фантазий, связанных с про­шлым, и проецирует на дочь свои желания. Она хочет, чтобы ее дочь была «симпатичной западней», каковой была она перед тем, как вышла замуж. Однако Лора совершенно не похожа на мать, хотя тоже пребывает в мире своих фантазий. Ее мир — оставши­еся от отца старые граммофонные пластинки и стеклянный зве­ринец с крошечными стеклянными зверюшками, которым она сама постоянно выдумывает жизнь. Ее любимый зверь — стек­лянный единорог, фантастическая однорогая лошадь, — был од­ним из первых в ее коллекции. Именно стеклянный зверинец и заезженные граммофонные записи ее отца и составляют тот мир, ³⁶ Tennessee Williams, The Glass Menagerie (New York: New Direction Books, 1970), p. 23. (В рус. переводе: Юджин О’Нил. Пьесы. Теннесси Уильяме. Пьесы / Пер. А. Завалий. — М.: Радуга, 1985.)
в котором она живет, в противоположность миру ее матери, ори­ентированному на внешний успех, материальное и общественное благополучие. Изящные стеклянные фигурки Символизируют хрупкость и отчужденность от жизни, а музыка и старые граммофонные плас­тинки остаются ностальгическим напоминанием об эмоциональ­ном присутствии отца, хотя физически он отсутствует. Лора к тому же имеет физический недостаток: одна нога у нее слегка ко­роче другой, и она вынуждена носить ортопедический ботинок. Ее физический дефект символизирует психологическую неполноцен­ность, характерную для обстановки в ее семье. Эта психологиче­ская неполноценность проявляется в крайней стеснительности Лоры и в отсутствии у нее уверенности в себе, которые домини­руют настолько, что она не смогла закончить ни среднюю школу, ни бизнес-курсы, куда посылала ее мать. Положение Лоры нельзя назвать совсем особым, хотя в ка­ких-то деталях оно может отличаться от положения большинства женщин, которые проживают свою жизнь в фантазии: возможно, с «духовным возлюбленным», а возможно — с мистической мечтой, не обладая способностью вступить в реальный мир и в отношения с мужчинами, оказавшись в заточении на стеклянной горе. Но Лора счастлива. Подобно Прекрасному Принцу Спящей Красави­цы, некий молодой человек, не входящий в круг ее семьи, пусть только на один вечер, проникает в ее мир. По настоянию матери брат Лоры приглашает к ним на обед своего друга, молодого чело­века, который еще в старших классах вызывал у Лоры восхищение и которого она считала героем. Это искренний и дружелюбный парень; у него сформировалось такое отношение к жизни, которое не сформировалось у ее отца и не могло сформироваться у ее бра­та, ибо брату тоже не хватает внутренней свободы. Когда Джим приходит к ним на ужин, Лора поначалу очень стесняется и ощу­щает такую слабость, что не может выйти к столу. Но позже Джи­му удается побеседовать с ней и проникнуть в ее мир. Лора очень стесняется, но обаяние и душевное тепло, исходящее от молодого человека, заставляют ее оттаять, и тогда она рассказывает ему о стеклянном зверинце и показывает единорога. Джим понимает, что причина ее застенчивости — неуверенность в себе. Он убежда­ет ее поверить в себя, перестать преувеличивать свой физический недостаток, признать себя самой лучшей и говорит, что она очень красивая. Открыв ей часть своего внутреннего мира, он приглаша-

 

 

 

64
Глава 3
Вечная девушка
65

 

ет ее на танец. Сначала она отказывается, объясняя, что не умеет танцевать, но потом его поддержка побуждает ее попробовать. Танцуя, они нечаянно столкнули со стола единорога, тот упал, и от него отбился роп теперь он стал почти как обыкновенная стек­лянная лошадка. Лора могла бы еще больше отстраниться от Джи­ма и всего, что он персонифицирует. Но где-то в глубине души ощущая, что единорог умер и никак не вписывается в реальность, она мирится с тем, что случилось, и даже говорит, что единорогу «сделали операцию: ему удалили рог, чтобы он не чувствовал себя этаким чудаком», и на прощание дарит Джиму эту стеклянную ло­шадку. Хотя оказывается, что у Джима уже есть невеста и скоро свадьба, тем не менее ощущение Лоры, связанное с тем, что ее по­нимает душевно развитый, внимательный мужчина, позволяет ей сделать шаг вперед в ее собственном индивидуальном развитии. Ибо она только что танцевала с другим человеком, подарила ему единорога, — и то и другое означало сделать шаг к настоящей жиз­ни, попытаться совершить реальный поступок. В случае Лоры трансформация происходит благодаря воздействию маскулинно­сти, которого до сих пор она не ощущала. Но вместе с тем эта трансформация побуждает Лору к ответной реакции — пойти на риск, чтобы вступить в доверительные отношения с мужчиной. В отличие от предыдущего паттерна, характеризовавшегося слишком мощной проекцией отца на дочь, а также необходимос­тью избавления женщины от проекций отца и мужа, данный пат­терн связан с отсутствием отца. Ибо у Лоры не было никакой свя­зи с маскулинностью, со стороны отца на нее не было никакого активного и сознательного влияния и, соответственно, у нее не была сформирована и связь с внешним миром. Конечно, мать что-то пыталась сделать своими силами, но она тоже жила в мире фан­тазий и по существу совсем не понимала дочь. В отсутствие каких бы то ни было маскулинных проекций или отношений с мужчи­нами Лора создала свой собственный мир, жизнь в фантазии, ко­торая компенсировала ее полное отчуждение от внешнего мира. Такой паттерн проживают многие женщины, но, как правило, мы ничего об этом не знаем, так как они держат это в тайне. Но когда мир их фантазий рушится при столкновении с реальностью, они часто приходят на терапию. Один из способов скрыться от реального, внешнего мира -уйти в мир книг, особенно в мир поэзии и фантастики. Одна из моих клиенток так и поступила, и в детстве у нее действительно
был стеклянный зверинец. Она выросла без отца, семья была очень бедной, ей приходилось экономить каждый цент, чтобы по­купать книги, а также фигурки для своей коллекции. В детстве у нее была любимая книга, которая называлась «Хайди»³⁷: история о сироте, которую отправили жить в Альпы к циничному отшель­нику-деду. Но Хайди была незаурядным ребенком; ее открытость, непосредственность и душевное тепло возродили жизнь и любовь и у ее деда, и у обессиленной болезнью девочки, с которой она оказалась рядом. Хайди была частью женской идентичности моей клиентки, той ее частью, которая не могла развиться в детстве, но которая, наконец, проявилась, как только она смогла почуцство-вать уверенность в себе. В конечном счете она рискнула сама на­писать книгу и таким образом выставить себя на суд окружающих. Затем она решила прочитать курс лекций и рассказать о много­численных фантазиях «девушки из стекла», которая боится пока­заться слабой и испытывает страх перед аудиторией. Каждая про­читанная лекция была для нее травматичной, однако она пошла на риск и таким образом смогла установить связь между внутренним миром и внешним, когда поделилась своим особым видением с другими. 3. Парящая в вышине: «Донна Хуана»³⁸ Еще одним паттерном пуэллы является женщина, «парящая в вышине». Такая пуэлла живет импульсивно, она свободна как ветер и неуправляема, как бурный поток. Она кажется спонтанной и свободной, ведет бурную и захватывающую ее жизнь, следуя сиюминутной прихоти и сложившейся ситуации. Взмывая в заоб­лачные выси, она живет в пространстве возможностей. Ее стиль ³⁷    Имеется в виду повесть «Хайди» (Heidi) известной швейцарской дет­ ской писательницы Йоханны Спири (Johanna Spyri, 1827-1901), которая была впервые опубликована в 1880 г. и с тех пор множество раз издавалась и пере­ ведена на разные языки. О девочке с Альп было снято несколько фильмов и мультсериал. (Йоханна Спири. Хайди. — М.: Детство. Отрочество. Юность, 2005. В другом переводе: Йоханна Спири. Волшебная долина. — М.: ACT: Астрель, 2001.) — Примеч. ред. ³⁸    Таким прозвищем нарекает героиню романа «Шпионка в доме любви» Анаис Нин, о котором подробно рассказывается ниже, один из возлюбленных, представляя ее своей подруге. — Примеч. ред.

 

 

 

66
Глава 3
Вечная девушка
67

 

жизни также можно назвать парением в эфире: словно по волшеб­ству, она появляется и исчезает подобно облачку, которое, внезап­но появившись, тает в тот же миг. Живущая вне времени, такая «ошалевшая» пуэлла обычно не признает границ, пределов, суще­ствующего порядка, телесных и временных ограничений. Ее жизнь ничем не управляется и открыта для синхроничности. У таких женщин часто бывает развита интуиция и имеется склонность к мистицизму, они артистичны, легко отдаются полетам воображе­ния и существуют на грани бессознательного и ее архетипической области. Эти черты у них являются общими с застенчивыми и хрупкими пуэллами, однако в отличие от них они вовсе не явля­ются боязливыми и замкнутыми и не скрываются от мира. Скорее они взмывают вверх и безрассудно парят в разреженном про­странстве, зачастую стремясь испытать смертельную дрожь от ощущения возникающей опасности. Анаис Нин, сама дочь пуэра, прекрасно описала этот стиль жизни в своем романе «Шпионка в доме любви». Как следует из названия книги, главная героиня романа, Сабина, ведет жизнь своеобразной шпионки. Неискренняя и не готовая связать себя никакими обязательствами, она вынуждена постоянно прятаться и быть всегда настороже, чтобы не выдать себя и, следовательно, свою ложь. С бешеной скоростью, как в калейдоскопе, в ее жизни мелькают и мельтешат разные люди и истории. Сабина вышла за­муж за мужчину верного и склонного к постоянству, который ве­дет себя как отец и нужен ей в качестве опоры. Однако ее чувства к нему скорее «подходили девчонке, убегающей из дома, чтобы поиграть во что-то запретное». Сабина не могла выдержать тягот повседневной жизни и выражала протест против них. Остепенить­ся и успокоиться для Сабины означало заточить себя в тюрьму. Ограничения, определенность, домашняя обстановка, различные обязательства — все это, по ее ощущению, сковывает ее, лишает ее движения и всякой надежды на перемены. Она говорит о себе: «Я хочу невозможного, я хочу все время летать, я разрушаю обыкно­венную жизнь, я бегу навстречу опасностям любви…»³⁹ Светилом, покровительствующим Сабине, и ее путеводной планетой является не солнце, а луна. Сфера ее жизни — это ноч-
ной мир и область бессознательного. В шестнадцать лет она при­нимала лунные ванны, и не только потому, что все остальные при­нимали солнечные, но и потому, что услышала, будто они опасны. Она вела себя как луна, освещенная лишь с одной стороны, и пус­калась во все тяжкие, впутываясь в любовные истории, избегая ограничений в своем устремлении в бесконечность и действуя словно во сне. Возбужденная лунным светом, Сабина представля­ла себе, что постигает лунную жизнь «без дома, без детей, без по­стоянных любовников, ничем себя не связывая». Она стремилась именно к такому идеалу. Чтобы вести свободную жизнь, полную опасностей и при­ключений, Сабина обманывает мужа, говоря ему, что работает ак­трисой и постоянно ездит на гастроли. Во многом она действи­тельно походила на актрису, каждый день создавая себе новое «лицо» и подбирая новый наряд, чтобы встретить новый день и нового любовника. Но в отличие от профессиональной актрисы, она никогда не выходила из роли, ибо мужчины принимали ее игру за чистую монету и могли бы прийти в ярость, если бы узна­ли всю правду и поняли, что их одурачили. Для Сабины это была бесконечная игра без малейшей передышки, и при этом не было подлинной Сабины, к которой она могла бы вернуться. Сабина осознает, что ее отец как бы поселился внутри нее, ведя ее путем фемининного Дон Жуана. Как и Сабина, отец ис­пользовал верность матери и надежный семейный очаг в качестве опоры, от которой он мог оттолкнуться в погоне за многочислен­ными любовными приключениями. Она спрашивает себя: Сама Сабина стремится теперь к своим ритуалам наслаждения или в ней говорит ее отец? Неужели его кровь толкает ее на поиски любви, диктует интриги, ведь Сабина неразрывно связана с отцом узами родства и ей никогда не оторваться от него, чтобы узнать, где Сабина и где отец, чью роль она взяла себе в результате алхимичес­ких свойств любви. Где Сабина?⁴⁰ Вопрос «Где Сабина?» звучит в ее сознании все более и бо­лее настойчиво. Ее начинают мучить стыд, чувство вины и трево-

 

 

 

³⁹ Anais Nin, A Spy in the House of Love (Chicago: The Swallow Press, 1959), p. 91. (В рус. переводе: Нин А. Шпионка в доме любви // Нин А. Города души / [Пер. с англ. Л. Володарской]. — М.: Б.С.Г.-ПРЕСС, 2003.)
⁴⁰ Ibid., p. 109.

 

 

 

68
Глава 3
Вечная девушка
69

 

га, она начинает осознавать, что «ее любовные муки напоминают муки наркоманов, алкоголиков, игроков. Те же неодолимые по­рыв, беспокойство, навязчивое желание и пустота, следующая за уступкой желанию, отвращение, горечь, пустота и опять навязчи­вое желание…». Зависимостью Сабины является любовь, но по су­ществу психологический механизм здесь такой же, как у любой другой зависимости. Она чувствует расщепление, слабость и отча­яние в самой глубине себя. «Она глядела на небесную арку над своей головой, и не видела в ней ни защиты, ни церковного свода, ни последнего прибежища; небо было бескрайним пространством, к которому она не могла прильнуть». Рыдая, Сабина просит кого-нибудь взять ее и держать, чтобы ей не бежать больше от мужчи­ны к мужчине, от любовника к любовнику, разбрасывая и разру­шая себя. Однажды глубокой ночью, дойдя до полного отчаяния, она набрала случайный номер и попросила о помощи совершенно по­стороннего человека. Мужчина, который ответил, сказал, что он детектор лжи, в нем воплотилась для Сабины ее внутренняя воз­можность понять, в чем она обманывает сама себя, и достичь бо­лее высокого осознания и ответственности. Детектор лжи стал ее постоянным оппонентом, он спросил, о чем бы ей хотелось откро­венно поговорить, и ответил, что, скорее всего, она сама к себе от­носится суровее, чем профессиональные судьи. Сабина попроси­ла детектор лжи освободить ее от чувства вины, из-за которого она страдает: чувство вины и лишения свободы было парадоксальным образом связано со стремлением к безграничности. Но он ответил, что освободить себя может только она сама и что свобода насту­пит лишь тогда, когда она сама будет способна любить. Слушая ее сбивчивые оправдания, что она любила, то есть любила своих мно­гочисленных любовников, он заметил, что она влюблялась лишь в свои проекции, как, например, в участников крестовых походов, отправлявшихся на священные войны, в очаровательных принцев, в Дон Жуанов или в судей, продолжавших играть роль ее родите­лей. Вместо того чтобы относиться к мужчинам как к индивиду­альностям и видеть в них то, что они представляют собой в реаль­ности, она нарядила их в костюмы, соответствующие различным мифам, которые она хотела прожить. Сабина может начать изменяться, если, как бы ни было это тяжело, признается в том, что своим поведением она обманывала себя и других. До сих пор она пыталась избавиться от чувства
вины и находила оправдание отсутствию обязательств перед дру­гими людьми, не желая признать свои ограничения. Ей придется научиться осознать существующую в природе неразрывную связь движения и постоянства. И в конечном счете это осознание к ней придет, когда она будет слушать квартеты Бетховена — музыку, которая заставляла ее плакать. Сложность этого типа пуэллы заключается в том, что женщи­на пытается жить, используя абсолютно все возможности, игнори­руя реальные ограничения в жизни для себя и других людей. Что ей необходимо сделать, так это принять границы и связать себя обязательствами по отношению к кому-то. Разрешить парадокс возможно соединением невозможного и достижимого через гармо­нию, что мы слышим в прекрасной музыке Бетховена, особенно в его квартетах, выражающих трансцендентность. Единственный путь трансформации для пуэллы — реализовать себя в каких-либо областях искусства. Так, например, сама Анаис Нин⁴¹ посредством литературного творчества преобразовала свой характер пуэллы с ее инстинктами, влечениями и интуицией в форму художествен­ного произведения, таким образом соединив мечты и реальность. Недавно мне позвонила молодая, энергичная женщина и по­просила записать ее на прием. На мой вопрос, что побудило ее на­чать терапию, она ответила, что влюбилась в мужчину, который тоже ее любит, но он сказал, что, пока она «не успокоится» и не поймет, что ей нужно в жизни, он не может увидеть в ней реаль­ного партнера. Ее цель заключалась в том, чтобы определиться, а не растрачивать себя в разных отношениях, как это было до сих пор. Ее паттерн заключался в метаниях от одного мужчины к дру­гому, и она оценивала свою значимость и привлекательность ко­личеством мужчин, с которыми переспала, и гордилась, что они были самых разных национальностей. В девятнадцатилетнем воз­расте на ее счету было уже не менее тридцати мужчин из самых разных стран. Она была склонна совершать необдуманные поступ­ки и зачастую просто теряла голову, когда замечала иностранца, даже если просто встречала его на улице. Когда я просила ее на­писать содержание ее сновидений и принести их мне, как прави- » Анаис Нин (1903-1977) — американская и французская писательни­ца испанского происхождения, известная эротическими романами и дневником, который вела более 60 лет. Страстно увлекалась юнгианским анализом, была близко знакома с писателем Генри Миллером, снялась в нескольких фильмах. —Примеч. ред.

 

 

 

70
Глава 3
Вечная девушка
71

 

ло, она об этом забывала или делала записи на старых счетах, ту­алетной бумаге или чем-то, что просто попадалось ей под руку. Что касается воспитания, то ее мать хотела, чтобы она была «дев­ственницей», а эмоционального влияния отца ей не досталось во­обще. Сначала она была любимицей своей матери, «хорошей де­вочкой», но затем взбунтовалась и стала проживать ту сторону материнской личности, которую она не признавала. Однажды ей приснилось, что она французский пудель, мамин любимец, и что мать дала ему лечебный корм, в котором была отрава, и когда она его проглотила, ее вырвало. Психологически именно так она и по­ступала. Она хотела быть любимицей матери, но ее тошнило от обращения с ней как с «девственницей». В результате она стала полной противоположностью девственницы и спала со всеми под­ряд. Отношения с отцом не были настолько близкими, чтобы он мог дать ей ощущение ценности ее фемининности. Спасение этой женщины заключалось в том, что она, взбунтовавшись против сво­ей матери, воспарила ввысь и стала жить легкой жизнью, но вме­сте с тем легкая жизнь не позволяла ей вступить в близкие отно­шения с мужчиной, которого она полюбила. л> 4. Никчемная Следующий тип пуэллы — женщина, которая, стыдясь своего отца, становится отверженной обществом или же сама бунтует против него. Такая женщина может идентифицироваться с отцом и быть очень привязана к нему, поэтому, когда его отвергает об­щество, она сама отвергает общество. Или же может случиться так, что сначала она отвергает отца, но тогда из бессознательного появляется Теневая часть его личности, и она все равно прожива­ет этот паттерн. При таком положении в семье мать часто прини­мает на себя лицемерную роль судьи, осуждающего «плохого отца». Если в поведении дочери проявляются некоторые черты, похожие на черты родного отца, часто мать осуждает и наказыва­ет ее, пугая, что она тем самым может разделить его печальную судьбу. Когда дочь перестает следовать «доброму совету» матери (чаще всего в таком случае у нее формируется паттерн «амазон­ки»), она может взбунтоваться и повторять отцовский паттерн, отыгрывая его саморазрушающее поведение.
Этот паттерн многократно описал Достоевский, раскрывая его на примере женских персонажей в своих произведениях; при этом отцы этих женщин страдали той или иной зависимостью. На мой взгляд, внутри каждой пуэллы такого типа часто находится «человек из подполья» — подобно герою Достоевского, который цинично отказывается и от возможности принять помощь, и от возможности изменить себя и общество, которое его отвергло. Та­кие женщины зачастую ведут инертную, пассивную жизнь; быва­ет, что они попадают в плен алкогольной или наркотической зави­симости, занимаются проституцией или вступают в зависимые любовные отношения. Или может случиться так, что они выходят замуж за человека, похожего на отца, и растрачивают себя,-нахо­дясь в депрессии и занимаясь мазохизмом вследствие своей нере­ализованное™ в жизни и в межличностных отношениях. В чем-то похожие на Персефону, эти женщины оказываются во мраке под­земного царства Гадеса и продолжают там оставаться, по существу не обладая ни силой Эго, ни развитым Анимусом, которые могли бы им помочь оттуда выбраться. Артур Миллер⁴² описал жизненный паттерн этого типа пуэл­лы в своей пьесе «После грехопадения», в которой прототипом главной героини Мэгги отчасти является его бывшая жена Мэри-лин Монро. Сначала Мэгги очаровала Квентина, главного героя, как невинная, сексуально раскрепощенная, откровенно беззащит­ная и к тому же обожающая его женщина. Когда Квентин впервые встречает Мэгги, он видит, что она очень чувствительна к ухажи­ваниям мужчин и совершенно не разбирается, кто может причи­нить ей боль или оказаться опасным. К тому же она считает Квен­тина чуть ли не божеством и ощущает собственную значимость благодаря той ценности, которой она обладает в его глазах. Мэгги также не испытала в детстве позитивного влияния отца, так как отец бросил семью, когда она была еще младенцем, и даже отрицал, что он ее отец. Поэтому она выросла без отца. Ее мать, стыдясь такого положения, стала придерживаться высоких моральных принципов и чуждалась дочери. Как только появился Квентин, Мэгги спроецировала на него могущество своего спасителя, но вы­яснилось, что он не смог противостоять этой проекции. Однако это могущество оказалось тесно связанным с ответственностью за « Артур Ашер Миллер (1915-2005) — американский драматург и прозаик. С 1956 по 1961 г. был женат на актрисе Мэрилин Монро. — Примеч. пер.

 

 

 

72
Глава 3
Вечная девушка
73

 

ее жизнь, которую она тоже возложила на Квентина. Втайне Мэг­ги верила, что она ничего не стоит, и даже называлась «мисс Ник­то», когда регистрировалась в отелях. Она говорила: Я могла регистрироваться в отеле как мисс Никто… Ни — «к-т-о» -как совсем ничто. Я поступила так однажды, потому что никак не могла запомнить фальшивое имя, поэтому я просто не думала «ни о чем», то есть о себе.⁴³ Чтобы компенсировать такую низкую самооценку и отсут­ствие уважения к себе, Мэгги нужно быть обожаемой. Сначала Квентину (который идентифицируется с могуществом, необходи­мым для спасения Мэгги, которое она на него проецирует) удает­ся убедить Мэгги в том, что он обожает ее. Но в конечном счете, как бы ни вел себя Квентин, Мэгги начинает ревновать; не ощу­щая себя самоценной, чтобы жить в реальности, она впадает в от­чаяние и депрессию при малейшем подозрении, что Квентин не посвящает себя ей целиком и полностью. Чтобы уйти от реально­сти, она ищет спасения в алкоголе — это пристрастие символизи­рует зависимость и потребность в полном и постоянном приня­тии. Ревность же подтверждает и усиливает ее страх, что она дей­ствительно «мисс Никто», низшая из низших, жертва общества. Такое отношение к себе высвобождает ее цинизм и агрессивность, которые до этого скрывались под личиной невинности и которые она обращает против Квентина. При этом она угрожает самоубий­ством, подразумевая, что Квентин — единственный человек, кото­рый мог бы ее спасти. Но Квентин, наконец осознав, что это не в его силах и что спасти ее может только она сама, не соглашается с ней и говорит: Разве ты это не видишь, Мэгги? Прямо сейчас? Ты пытаешься сде­лать из меня человека, который сделает это для тебя?.. Но теперь я ухожу; поэтому ты перестаешь быть моей жертвой. Это сделала только ты сама, своими руками… Ты приняла эти таблетки, чтобы ослепить себя, но если бы ты могла сказать: «Я была безжалост­ной», эта страшная комната сразу открылась бы. Если бы ты могла сказать: «Меня все вокруг пинают, но я была столь непростительно злой по отношению к другим, прилюдно называя своего мужа иди- ⁵ Arthur Miller, After the Fall (New York: The Viking Press, 1968), p. 77.
отом, я была крайне эгоистичной, несмотря на свое великодушие, я испытывала боль, которую мне причинила длинная череда мужчин, но я присоединилась к своим гонителям…»⁴⁴ Однако к этому времени Мэгги настолько идентифицирова­лась со своим положением жертвы, что уже не может его услы­шать и в конечном счете совершает самоубийство. Преувеличивая сверх всякой меры свою невиновность и свои гонения, она не хо­чет видеть, что сама является жертвой в той же степени, что и пре­следователем, который мучает не только себя, но и Квентина. Она не желает признать, что виновата тоже; поэтому не может ни про­стить, ни жить. Парадокс, лежащий в основе этого паттерна пуэллы, заклю­чается в том, что, несмотря на реально существующее унижение, стыд и отрицание своей индивидуальной истории, которые приво­дят к самоидентификации с жертвой и ничтожеством, путь к воз­рождению состоит в борьбе с этой идентификацией, а не в навяз­чивом проживании чувства стыда и повторяющегося паттерна от­вержения другими. Он требует принятия того, что человек явля­ется одновременно невинным и виноватым и что у него внутри присутствуют и разрушительная, и спасительная энергия. Задача заключается в том, чтобы от установки цинизма, отчаяния и от­верженности перейти к вере, надежде и осознанному самоутверж­дению на жизненном пути. Пример такой трансформирующей установки можно найти в фильме Федерико Феллини «Ночи Кабирии»⁴⁵. Кабирия — бро­дяжка, уличная проститутка, которая с детства стала жертвой мужского насилия. Под гипнозом на шоу она неосторожно рас­крывает историю отношений с мужчинами в прошлом и что не­сколько раз ей удалось спастись. После шоу к ней подошел муж­чина и сказал, что влюбился в нее. Сначала Кабирия сомневается, но в конечном счете все-таки верит, и тогда они решают поже­ниться. Кажется, что впервые в жизни ей встретился мужчина, которому она может довериться. После свадьбы молодожены от­правляются в медовый месяц на высокий утес посреди океана. ⁴⁴    Ibid., p. 106-107. ⁴⁵    «Ночи Кабирии» — драма о римской проститутке Кабирии, роль кото­ рой сыграла жена режиссера Джульетта Мазина. Две награды Каннского кино­ фестиваля 1957 года, включая приз исполнительнице главной роли. Премия «Оскар» в категории «Лучший иностранный фильм года». — Примеч. пер.

 

 

 

74
Глава 3
Вечная девушка
75

 

Когда в состоянии полного блаженства безоблачно счастливая Ка-бирия созерцает океан, ее муж пытается столкнуть ее вниз, выхва­тывает у нее все деньги, которые у нее есть, и скрывается. Кабирия смогла спасти свою жизнь, но потеряла все свои накопления. Пос­ле этого ужасного происшествия Кабирия пытается вернуться в город. И вдруг ей случайно встретилась группа странных людей, изгоев, которые играют на простых музыкальных инструментах и поют. Кабирия, все еще находясь под влиянием последнего и само­го ужасного события в ее жизни, сначала просто смотрит на этих людей. Испытав такое разочарование, будучи отверженной и уни­женной, она могла бы просто отказаться от всяких отношений с людьми, оставаясь на обочине жизни. Но вдруг у нее на лице по­является улыбка, и она присоединяется к пению, тем самым при­нимая жизнь во всей ее полноте — с ужасами и трагедиями. С пес­ней она мужественно шагает навстречу жизни, несмотря на все превратности; и радость одерживает победу над горем и падением. Самое главное в данной ситуации — сохранить чувство юмора, при­нимая парадоксальность жизни и не утрачивая детской непосред­ственности, а также быть психологически гибким и верить и наде­яться и несмотря ни на какие трудности продолжать жить. В нашем обществе часто приходится сталкиваться с пробле­мой «неадаптированное™» женщины лесбийской или бисексуаль­ной ориентации. Я наблюдала своих клиенток, страдающих непо­мерным чувством вины из-за этой проблемы. Чаще всего это бы­вало у женщин, отец которых был «плохим». Выбирая лесбийскую ориентацию, они становятся столь же отчужденными, как и отец. Если мать ее за это осуждает, дочь становится такой же плохой, как отец; формируется бессознательная идентичность с ним, и тог­да она уже не свободна в выборе своих сексуальных предпочте­ний, которые могут быть гетеросексуальными, бисексуальными или гомосексуальными. Одной женщине приснилось, как дедуш­ка ей сказал, что психотерапевт назвал ее «социально-девиант-ной». Одна из ее проблем — научиться себя принимать, отказав­шись от роли хорошей девочки, которую она играла еще ребенком, в особенности будучи «любимицей» матери. Это побудило жен­щину поверить, что она может быть такой, какой она хочет, не об­ращая внимания на моральные суждения психотерапевта. Ей сле­довало перестать идентифицироваться со своим негативным обра­зом, сформировавшимся как реакция на поведение отца и мораль­ные суждения матери.
5. Отчаяние пуэллы Приведенные выше паттерны не претендуют на то, чтобы на­зываться «типами», а скорее представляют собой феноменологи­ческое описание четырех различных по своей сути стилей жизни пуэллы. Ни один из них не исключает другого: большинство жен­щин в тот или иной период жизни признают проявление каждого паттерна. Но может случиться и так, что преобладает какой-то один. Более того, некоторые из этих различных паттернов имеют общие черты. Например, чаще всего бунтовать склонны те, у кого проявляется паттерн «парящей в вышине», как это было у Саби­ны. А очень сильно желать, чтобы ее обожали мужчины, могут не только «куколка-милашка», но и «парящая в вышине» и «никчем­ная». Стремятся жить в воображаемых мирах и «девушка из стек­ла», и «парящая в вышине», при этом последняя проживает свои фантазии в реальном мире, тогда как «девушка из стекла» удаля­ется из внешнего мира в свои фантазии. Общим для всех паттернов пуэллы является желание цеп­ляться либо за возведенную в абсолют невинность, либо за возве­денную также в абсолют вину, которые представляют собой две стороны одной медали и способствуют формированию зависимо­сти от других для получения одобрения или осуждения. Следова­тельно, речь идет о том, чтобы избежать ответственности за свою жизнь, избежать выбора и принятия решений, переложив это на плечи другого человека. Кроме того, у всех паттернов пуэллы на­рушено отношение к нормам и ограничениям: такие женщины либо отказываются признавать ограничения (как, например, «па­рящая в вышине» и «никчемная»), либо они «неограниченно» ог­раничивают себя (как, например, «девушка из стекла» или «ку­колка-милашка»). Пуэллы этого типа возводят в абсолют возмож­ность и игнорируют необходимость — в той мере, в которой нару­шается отношение к нормам и ограничениям. Пуэлла проживает свою жизнь в возможном, избегая актуальности обязательств. Та­кой способ бытия Кьеркегор считает проявлением одного из ас­пектов отчаяния; в своем труде «Болезнь к смерти» он пишет: Если возможное перепрыгивает через необходимость и таким об­разом «Я» устремляется вперед и теряется в возможном, не укоре­няя взывающего в необходимости, налицо отчаяние возможного.

 

 

 

76
Глава 3
Вечная девушка
77

 

Это «Я» становится тогда абстракцией в возможном, истощается там и бесплодно барахтается, не меняя, однако же, места, ибо ис­тинное его место — это необходимость: становиться самим собою -это движение на месте. Становиться — само по себе уход куда-то, но .  становиться собою — это движение на месте. Сфера возможного непрестанно разрастается тогда в глазах моего «Я», оно находит себе тут все больше возможного, ибо ника­кой реальности здесь не образуется. В конечном счете возможное обнимает собою все, но в то самое мгновение эта пропасть поглощает и «Я».⁴⁶ Как отмечает Кьеркегор, возможное содержит в себе возмож­ности, которые, по сути, сводятся к двум: «одно принимает вид желания, ностальгии, тогда как другое — воображаемой меланхо­лии (надежды, страха или тоски)». На мой взгляд, «куколка-ми­лашка» и «парящая в вышине» имеют склонность к первому, тог­да как «девушка из стекла» и «никчемная» склонны ко второму. Но в любом случае результат оказывается одинаковым — неспо­собность к реальным действиям. Для совершения подлинного дей­ствия необходимы синтез и интеграция возможности и необходи­мости, и согласно Кьеркегору именно такой синтез являет один из основных аспектов человеческого «Я». Главная проблема пуэллы — в ее самоутверждении: она дол­жна считать себя такой, какая она есть на самом деле, ибо ей свой­ственно определять свою идентичность (или ее отсутствие) на ос­новании отношения и мнений других. Она позволила себе стать «объектом», проживать идентичность, которая не является ее соб­ственной, таким образом замораживая поток таинства, который она собой представляет. Ирония заключается в том, что именно смутная и бессодержательная идентичность хамелеона и постоян­ное присутствие в возможностях может оказаться ошибочной по­пыткой соединиться с загадкой ее души, т.е. «быть загадочной». Но подлинное таинство и загадочность невозможно уловить и оп­ределить таким образом. На самом деле, чтобы установить связь со своим таинством, человек должен уметь объективно осознавать, каковы его возможности и ограничения, и актуализировать этот синтез. Для этого пуэлле нужно признать свою потенциальную ⁴⁶ Kierkegaard, Sickness into Death, p. 169. (В рус. переводе: Кьеркегор С. Бо­лезнь к смерти / [Пер. С.А. Исаева]. — М.: Республика, 1993.)
силу и развивать ее, полностью обратившись к своей уникальной загадочной сущности. В основе трагедии пуэллы лежит то, что Кьеркегор называет «отчаянием слабости: отчаянием нежелания быть самим собой». При такой форме отчаяния человек осознает, что у него нет кон­такта со своим «Я», но чувствует себя слишком слабым, чтобы выбрать «Я». Следовательно, отчаяние вызывается собственной слабостью, неспособностью выбрать для себя более осмысленный путь в жизни. Эго-адаптация пуэллы всегда остается слабой — Эго всегда пассивно и играет ту роль, которую от него хотят другие. Даже пуэлла, подверженная инфляции — «парящая в вышине», -остается слабой, так как не реализует своих возможностей, а лишь играет с ними. Таким образом она никогда не становится сильной в этом мире. Постоянно живя в мире возможностей, пуэлла имеет тенденцию к развитию слабости, ибо ничего не доводит до конца. Согласно блестящему описанию Кьеркегора, ее поглощает про­пасть возможностей. Как только пуэлла осознает свой паттерн, она понимает, что оказалась в ловушке и остановилась в развитии. Ибо и у нее тоже есть что дать миру, хотя она еще не нашла спо­соба, позволяющего это сделать. И какую сильную фрустрацию вызывает такое состояние: знать, что ты можешь внести свой вклад, но не иметь возможности это сделать! Это и есть «отчаяние слабости». И это напряжение может привести к самоубийству, от­чуждению, приспособлению или бунту. Но оно может привести и к трансформации. 6. На пути к трансформации Первый шаг на пути к трансформации этого паттерна заклю­чается в том, чтобы женщина осознала, что не имеет связи со сво­ей Самостью, и ей следует понимать и ощущать как можно боль­ше из того, что существует у нее внутри, так как у нее отсутствует связь с высшей энергией, превосходящей импульсы Эго и часто проявляющейся в сновидениях. И это осознание приносит страда­ния и подводит к необходимости совершить следующий шаг в принятии страданий. И затем следует последний, самый удиви­тельный шаг — после всего, что произошло, — осознание того, что несмотря на нашу слабость мы обладаем внутренней силой, име-

 

 

 

78
Глава 3
Вечная девушка
79

 

ем возможность получить доступ к прежде недоступной высшей энергии. Согласно рассуждениям Кьеркегора, высшее осознание отчаяния слабости приводит также к осознанию того, что сла­бость — это форма защиты, т.е. нежелание принимать силу, уже по­тенциально существующую в Самости. Последний шаг — такой, каким он видится мне, — заключает­ся в том, чтобы принять силу Самости. Такое принятие включает в себя осознание выбора, но выбора, который нельзя перепутать с силой воли Эго. Принятие могущества Самости — это выбор, су­ществующий в самой основе нашего бытия. Для Кьеркегора он является окончательным актом принятия веры, требующим при­ложения всех сил. С психологической точки зрения сознательное принятие по­зволяет увидеть целиком весь паттерн. Сознательно присвоить имя негативной фигуре — первый шаг к освобождению. Это очень хорошо видно на примере сказки «Румпельштильцхен»⁴⁷. В этой сказке есть пуэр-отец, бедный мельник, который, желая вызвать к себе уважение, говорит королю, что у него есть краса­вица-дочь, которая умеет прясть из соломы золотую пряжу. Ко­роль попросил привести девушку в замок, чтобы она могла пока­зать свое искусство, но дочь не знала, как выполнить то, что было лишь плодом причудливого воображения отца. Ей стало так страшно, что она зарыдала. Вдруг появился маленький человечек и сказал, что сделает всю работу, если она его отблагодарит. Сна­чала она пообещала ему ожерелье, и тогда он сел к прялке и пе­репрял всю солому. Но жадному королю захотелось еще больше золота, и девушку привели в другую комнату, где было еще боль­ше соломы. Она пообещала маленькому человечку свое колечко, и тот снова вовремя справился с заданием. Тогда король велел отвести дочь мельника в большую залу, где было очень много соломы, и сказал, что если ей удастся изготовить из нее пряжу за ночь, то она станет его женой. Маленький человечек явился в третий раз и сказал, что все сделает, если она отдаст ему своего первенца, когда станет королевой. Решив, что этого никогда не случится и чувствуя себя совершенно беспомощной, девушка пообещала ему это, и маленький человечек выполнил все, что ⁴⁷ Grimm Brothers, The Complete Grimm’s Fairy Tales (New York: Pantheon Books, 1972), p. 264-267. (В рус. переводе: Братья Гримм. Сказки. — М.: Художе­ственная литература, 1978.)
требовалось. Увидев, что задание выполнено, король женился на дочери мельника, и она стала королевой, а через год у них роди­лось прекрасное дитя. Однако маленький человечек не забыл о сделке и стал требовать, чтобы королева сдержала свое слово и отдала ему ребенка. Королева испугалась и стала умолять чело­вечка оставить ей дитя. В конце концов человечек сжалился и пообещал оставить ребенка, если она узнает его имя. Таким об­разом, мы имеем дело с типичным паттерном пуэллы. Прежде всего, мы видим пуэра-отца, который вследствие собственной слабости и нереализованности в жизни заставил дочь жить в сфере возможностей, которые она не могла реализовать. Далее мы видим ее ощущение беспомощности в ситуации, в которой она оказалась. И, наконец, ее неисполнимое обещание внутрен­ней фигуре, воплощающей ограничивающий паттерн, которая помогает ей в трудный момент, но в итоге требует выкупа и го­това забрать у нее самое ценное, чем она обладает. В сказке ко­ролева узнает имя маленького человечка с помощью гонца, кото­рого она послала по всему свету, чтобы узнать, какие есть имена. И когда она сообщила человечку, что его зовут Румпелыдтильц-хен, тот так страшно разозлился и так сильно топнул правой нож­кой, что провалился в землю по пояс. А потом схватил в ярости левую ножку и разорвал себя пополам. Узнав его имя, она смогла сохранить ребенка, символизирующего ее истинный личностный потенциал, и лишить силы старый ограничивающий комплекс, который воплощает человечек по имени Румпельштильцхен. Вме­сте с тем, дав название структуре, сформировавшейся под влияни­ем реакции на беспечное и нерадивое отношение отца, ей удалось вырваться из цепких объятий этого паттерна на свободу — ради более полноценной жизни. Давая название паттерну, пуэлла со­ставляет о нем необходимое представление, отстраняется и полу­чает инсайт о том, почему она оставалась заторможенной в своем развитии. Чтобы узнать имя, требуется также активный поиск, что символизирует гонец, посланный пройти по всему миру. Присво­ение имени — активный процесс. Следующая задача, которая включает в себя понимание от­чаяния слабости, — это сознательно принять страдания, которые до сих пор присутствовали в жизни пуэллы; то есть осознать, что эти страдания действительно имеют очень важное значение. Час­то проблема пуэллы заключается в том, что она ощущает себя сла­бой и зависимой и представляет себя жертвой. Но если женщина
 

 

 

 

80
Глава 3
Вечная девушка
81

 

чувствует себя жертвой, то по существу она отказывается прини­мать на себя ответственность и ведет себя как невинное дитя. Та­ким образом, подлинное осознание слабости и принятие страда­ний включает в себя конфронтацию с Тенью — той частью лично­сти человека, которую он отрицает. Часто милой и притягатель­ной девичьей невинности сопутствует отвратительная манипуля-тивность. «Куколка-милашка» и «парящая в вышине» могут неза­метно подавлять мужчин, так как очень легко поддаются соблаз­ну манипулировать ими, применяя силу женского обаяния (на­пример, «женщина, которая находится за мужчиной, как за камен­ной стеной»). «Никчемная» может манипулировать мужчинами, угрожая саморазрушением и проецируя на других силу и власть, и с помощью таких проекций она заманивает их в ловушку. «Де­вушка из стекла» заставляет других чувствовать себя бесчувствен­ными болванами перед с ее хрупкостью и беспомощностью, ведь рядом с ней они поневоле окажутся в положении слона в посуд­ной лавке. Тень пуэллы связана с силой, которую она сознатель­но и ответственно не признавала. Зачастую эту силу у нее отни­мал другой образ, присутствующий в ее психике: например, ста­рик-извращенец или какая-то посредственность с плохим характе­ром, как Румпельштильцхен. И с этой фигурой следует вступить в конфронтацию. В какой-то степени принять страдания — это значит вступить в борьбу с этой фигурой. С моей точки зрения на глубинном духовном уровне это означает бороться с дьяволом. Если в психике существует глубокая эмоциональная травма, нега­тивные силы принимают демонический характер, и тогда с ними следует вступить в конфронтацию. Согласно умозаключениям Кьеркегора, осознать, что, потакая слабости, человек на самом деле отказывается признать свою силу и поинять Божью благо­дать, — это значит осознать присутствие внутри себя демоничес­кой сущности, что выражается в проявлениях гордыни, а также в желании зацепиться за силу своего Эго. Принимая страдания, че­ловек в какой-то степени принимает и тот факт, что на самом деле находится во власти дьявола. Наконец, разрешение проблемы заключается в том, чтобы женщина признала собственную силу, которая будет служить ей опорой, а не отвергала ее, следуя обычному паттерну пуэллы -избегая, отчуждаясь, приспосабливаясь или бунтуя. Разумеется, именно эта проблема для пуэллы является самой серьезной — как правило, признание силы ей дается сложнее всего. Но если она
уже осознала негативные паттерны, в плену которых она находит­ся, если она приняла страдания и необходимость борьбы с дьяво­лом, то она постепенно начинает признавать силу осознания и выбора. Однако этот процесс происходит постепенно и может про­должаться годами, как, например, в сказке «Девушка-безручка»⁴⁸ героине потребовалось семь лет, чтобы одолеть козни дьявола (возникшие вследствие плохого отцовства) и соединиться с коро­лем. Ее способ борьбы с дьяволом — терпеливо ждать, живя в лесу, понимая, что именно так ей и следует поступать. Таким образом, спокойное, осознанное ожидание становится ключом к заверше­нию процесса. Однако остается вопрос: с. чего начинается процесс транс­формации? Каким образом пуэлла может раскрыть присутству­ющую в ней силу? Сила у нее есть, но эта сила должна ей от­крыться. Это открытие может произойти самыми разными спо­собами. Либо через отношения с другим человеком, как случи­лось у Лоры в пьесе «Стеклянный зверинец» и Мэгги в повести «После грехопадения», хотя Мэгги отказалась спастись. Либо осознание наступает как внешний кризис, проявляющийся в сла­бости женщины (или в ее силе), как это было с Норой в пьесе «Кукольный дом». Или же оно может произойти через разреше­ние внутреннего конфликта, как у Сабины в романе «Шпионка в доме любви». Это может иметь вид синхроничного явления, как в фильме «Ночи Кабирии», когда героине повстречалась группа поющих людей. Еще одна возможность — явление такой силы через образ в сновидении, и этот образ нужно зафиксиро­вать, чтобы затем вступить с ним в диалог посредством активно­го воображения. Или же она проявится в выражении сильных эмоций, вплоть до приступов ярости, в борьбе, посредством ко­торой женщина ощущает, как она на самом деле сильна. Таких возможностей очень и очень много. Поэтому открытость женщи­ны и ее готовность к таким проявлениям внутренней силы при­несут ей огромную пользу. В конечном счете необходимо, чтобы в процессе личностной трансформации пуэлла перестала цепляться за свою девичью не­винность и немощность, а признала в себе ту силу, которая у нее уже есть, и тем самым оценила себя по достоинству. Ибо если она ⁴⁴ Братья Гримм. Сказки. — М.: Художественная литература, 1978. — При­меч. пер.

 

 

 

82
Глава 3
Вечная девушка
83

 

убедится в том, что обладает достаточным запасом сил, место де­вичьей невинности и слабости займут порывистость, энергичность и женственность, а ее спонтанность, непринужденность и откры­тость всему новому дадут начало новому опыту, новым возможно­стям для личностного роста, плодотворной творческой реализа­ции и успешных межличностных отношений.
Амазонка в панцире
Глава 4

 

Когда женщин называют безобидными, некоторые из них приходят в неистовство; Они стремятся стать злыми, подражая мужчинам, И это у них получается. Ругаясь, посасывая сигары и устраивая бешеные скачки в постели, Идя напролом, ударяя без раздумий, с бесстыдством во взгляде, движимые тщеславием В ожидании славы: они даже пишут, как мужчины!

Каролин Кайзер

 

   
Согласно легенде в культуре амазонок было принято обесцени­вать мужчин, не разрешая им занимать властные позиции. Часто женщины-амазонки превращали мужчин в рабов и использовали как обезличенных самцов для деторождения. Таким образом, ста­тус отца был фактически упразднен, и сам отец оставался безы­мянным. Дочерей обычно возвеличивали, тогда как родившихся мальчиков часто калечили и заставляли делать домашнюю рабо­ту. Таким образом, мужчины лишались и своей физической силы, и своего положения в социуме. Такому сообществу не были нуж­ны мужчины, ибо все их функции приняли на себя женщины. Они были известны как дикие и мужественные воительницы и охотни­цы, бесстрашные всадницы. И такой же паттерн они формирова­ли у своих дочерей. Опять же согласно легенде, они даже лишали себя правой груди, чтобы точнее стрелять из лука. По некоторым сведениям амазонки считали себя дочерьми Ареса, бога войны и агрессии: от него они унаследовали воинственность и благодаря ему стали называться «женщинами-воительницами».

85

Образ амазонки может служить мифологическим выражени­ем стиля жизни многих женщин, которые бессознательно иденти­фицируются с маскулинностью. Если у женщины был беспечный Амазонка в панцире

 

 

 

и безответственный отец, который не был эмоционально вовлечен в отношения с дочерью, то у нее часто формируется паттерн, ха­рактеризующийся негативным отношением к отцу. В таких случа­ях дочь скорее всего отвергает своего отца (и даже мужчин вооб­ще) на сознательном уровне, ибо ее жизненный опыт ей подсказы­вает, что он ненадежный человек. При такой психологической ре­акции существует тенденция к бессознательной идентификации с маскулинным началом. В отличие от женщины, основной иден­тичностью которой является беспомощная девочка и которая про­живает паттерн пуэллы, женщина-амазонка идентифицируется с маскулинной силой и мощью. Таким же образом, если в существующей культуре фигуры, воплощающие отцовское начало, проявляют безответственность в оценке фемининности, то негативная реакция на такой безот­ветственный авторитет становится неизбежной. Должно быть, в нашей современной культуре этот паттерн является преобла­дающим. В книге Джун Зингер «Андрогинность» можно найти следу­ющее описание современной женщины-амазонки: Амазонка — это женщина, черты которой, как правило, ассоцииру­ются с маскулинной сущностью, но вместо интеграции маскулин­ных аспектов, которые могли бы сделать ее сильной как женщину, она идентифицируется с силовым аспектом «маскулинности». Вме­сте с тем она отвергает способность вступать в отношения, то есть лишает себя тех качеств,-которые традиционно ассоциировалось с фемининностью… а потому личность женщины-амазонки, которая ради силы отказывается от возможности вступать в отношения с другими людьми, становится односторонней, а следовательно, жен­щина-амазонка становится жертвой именно тех качеств, которые она пыталась подавить.⁴⁹ Зачастую женщина, у которой сформировалась маскулинная идентичность как реакция на безответственного отца, лишается связи с жизнью ради удовлетворения потребности в силе, которую реализует посредством самозащиты, оберегая себя от всего, что не может контролировать. Фактически она попадает в ловушку «пан­циря амазонки», могущественной Персоны, которая может не со- ⁴⁹ June Singer, Androgyny (New York: Anchor Books, 1977), p. 61.
ответствовать ее сущности, так как эта Персона является реактив­ной, а не формируется из ее внутреннего фемининного ядра. До­вольно часто такой женщине оказываются недоступны ее чувства, восприятие и сила фемининных инстинктов. В наше время и в нашей культуре мы видели появление фе­мининной реакции на «отцов», которая направлена против влас­ти коллективной маскулинности. И мы видели, как женщины са­моутверждались подобно амазонкам; наверное, они могли бы счи­таться самыми сильными женщинами из известных в истории. Коллективная маскулинная власть так обесценила фемининность, что лишила ее возможности действовать в качестве самодостаточ­ного и родственного духовного начала. Однако в своем ригидном отношении к фемининности взгляды маскулинности были одно­сторонними и иррациональными. Коллективная маскулинная власть вела себя по отношению к фемининности, как невнима­тельный отец. Согласованные усилия женщин, направленные на изменение этой ситуации в культуре, а также борьба женщин за возможности фемининного бытия и осознание фемининности как явления были очень важны для повышения уровня сознания все­го общества — и женщин, и мужчин. Вместе с тем женщины пред­почитают идентифицироваться с маскулинностью и подражать ей. Все это привело к стиранию различий между мужчинами и жен­щинами. Когда женщины стремятся одержать победу над мужчи­нами, идентифицируясь с ними, уникальность фемининности не­заметно обесценивается, так как подразумевается, что маскулин­ность обладает большей силой. Такая реакция женщин вполне по­нятна, учитывая эти тенденции в нашей культуре. Вместе с тем, в конечном счете, разве реальная задача не заключается в том, что­бы научиться ценить истинную уникальность фемининности? На эту тему в 1904 году Рильке говорит в «Письмах к моло­дому поэту»: В процессе нового самораскрытия у девушки и женщины не будет проявляться ничего иного, кроме подражания маскулинному пове­дению: и в его хороших, и в его плохих чертах, ив следовании маску­линным профессиям. Когда пройдет неопределенность этого пере­ходного периода, станет ясно, что женщины всего лишь испытали на себе все изобилие и все превратности таких (зачастую смешных) внешних превращений лишь затем, чтобы очистить свою собствен­ную природную сущность от искажающего ее влияния другого пола.

 

 

 

86
Глава 4
Амазонка в панцире
87

 

ft,—.

 

Женщины, у которых жизнь движется и распространяется более непосредственно, более продуктивно и более уверенно, обязатель­но должны стать в своей основе более зрелыми, более человечны­ми, чем легковесный мужчина, которого не увлекает в глубину от поверхности жизни бремя плода, находящегося внутри его тела и который, будучи опрометчивым и самонадеянным, обесценивает все, что, по его мнению, он любит. Эта человечность женщины, ко­торую все время порождали ее страдания и ее унижение, станет за­метной, когда она отбросит все конвенциальные условности, кото­рые приобрела фемининность, подвергнутая изменениям ее внеш­него статуса, и те мужчины, которые сегодня еще не ощущают ее приближения, будут удивлены и даже поражены ею… Наступит вре­мя, когда имена девушек и женщин больше не будут означать лишь нечто противоположное именам маскулинным; они будут иметь не­кий свой собственный смысл, который побудит задуматься не о ка­ких-то дополнениях и ограничениях, а только о жизни и бытии: о фемининном человеческом существе.⁵⁰ С моей точки зрения негативная реакция на безответственно­го отца, не выполняющего свой отцовский долг и в своем инди­видуальном, и в своем культуральном проявлении, может служить необходимой стадией развития женщины и на индивидуальном, и на культурном уровне. Но, как и Рильке, я считаю, что это лишь очередной шаг в развитии фемининности. В этой главе я хочу ис­следовать некоторые разновидности поведения женщины, кото­рые могут быть реакцией на отношение к ней нерадивого отца, то есть речь пойдет о защитном «панцире амазонки». Кроме того, я хочу рассмотреть возможности трансформации этого реактивного аспекта в направлении истинной активной фемининности. Мне бы хотелось еще раз подчеркнуть, что эти разновидности паттер­на «амазонки» не являются «типами» или «категориями», к кото­рым можно было бы отнести каждую женщину⁵¹. Скорее они от­носятся к феноменологическому описанию тех разновидностей поведения, которые проявляются в жизни женщины в виде реак­ции на поведение нерадивого и безответственного отца. ⁵⁰    Riner Maria Rilke, Letters to a Young Poet, trans. M. D. Herter Norton (New York: W. W. Norton and Co., 1963), p. 58-59. ⁵¹     Мое описание «амазонки» здесь отличается от описания типа «амазон­ ки» согласно типологии Тони Вулф. Подробное обсуждение этого вопроса мож­ но найти в книге: Ann Ulanov, The Feminine, p. 205-207.
 

%

1. Суперзвезда Наверное, самая обычная реакция женщины на безответ­ственного отца — желание сделать то, что не сделал отец и чего он не добился в социальной или профессиональной сфере. Ощуще­ние идентичности и отношение к работе, которых не удалось до­биться отцу, в таком случае достигает его дочь. Однако тенденция компенсировать недостатки отца часто приводит дочь к перенап­ряжению в работе и стремлению к сверхуспешности; такой пат­терн поведения в наше время хорошо известен как паттерн трудо­голика. Зачастую женщина остается сухой, лишенной связи со сферой своих чувств и инстинктов. Это часто заканчивается де­прессией и потерей смысла жизни, ибо в конечном счете иденти­фикации с работой оказывается совершенно недостаточно. В повести Сильвии Плат⁵² «Под стеклянным колпаком» раскрывается такой тип поведения, а также характерные для него опасности. Главная героиня повести, Эстер Гринвуд, в основу об­раза которой легли собственные переживания писательницы, была студенткой-отличницей, которая прекрасно успевает по физике, хотя ненавидит ее; она заставляет себя быть успешной во всем независимо от того, что чувствует. Мы встречаемся с ней, когда, став победительницей конкурса, в качестве вознагражде­ния она получает возможность целый месяц жить в Нью-Йорке в качестве высокооплачиваемого сотрудника престижного нью-йоркского журнала мод. Эстер, как и других победительниц кон­курса, поселили в специальный отель для женщин под названи­ем «Амазонка» — там жили преимущественно богатые девушки. Сама Эстер вышла из бедной среды: ее отец умер, когда ей было всего девять лет. И несмотря на то, что как будто теперь пришло время радоваться жизни и наслаждаться достигнутым успехом, она сама ничего не испытывает кроме тоски и уныния. Вот что она думает: ⁵² Сильвия Плат (1932-1963) — культовая американская поэтесса и писа­тельница, Независимая, страстная, творческая натура — ее называли американ­ской Мариной Цветаевой. В ее стихах — и экстатическое стремление к смерти, и завораживающие архетипические образы, и обличающая гордость, и глубина бе­зысходности; суицидальные наклонности у нее проявлялись еще в юности, а единственный роман «Под стеклянным колпаком» — о ее первой попытке — вы­шел незадолго до ее самоубийства. — Примеч. ред.

 

 

 

88
Глава 4
Амазонка в панцире
89

 

Они могли бы сказать: смотри, что может случиться в этой стране. Девятнадцать лет девушка живет в неком захолустном городишке; она такая бедная, что не может позволить себе купить журнал, а затем она попадает в колледж и выигрывает призы то здесь, то там • и заканчивает тем,»что смотрит на Нью-Йорк как на свой собствен­ный автомобиль. Только я ни на что не смотрела — даже на саму себя. Я просто носилась из своего отеля на работу и на тусовки, а с тусовок — обратно в отель и снова на работу, как онемевший трол­лейбус. Наверное, я должна была радоваться так, как радуется боль­шинство других девушек, но я не могла вызвать у себя такую реак­цию. Я ощущала себя абсолютно безмолвной и совершенно опусто­шенной: так должен себя чувствовать глаз торнадо⁵³, который тупо продвигается вперед среди всеобщего шума.⁵⁴ Добившись успеха, Эстер пребывает в глубокой депрессии. Независимо от того, чем занята и чего достигла, она не видит в жизни никакого смысла. Выжить в такой ситуации она пытается, пряча истинные чувства за циничным юмором и высмеивая каж­дого встречного. Точно так же в сарказме она находит защиту от собственных чувств, поэтому отношения с мужчинами не склады­ваются из-за ее отчужденности и отстраненности, ибо на все про­исходящее она смотрит глазами постороннего наблюдателя, а не участника событий. Ее отношения с мужчинами — не общение с субъектом, а взгляд на объект, причем с насмешкой. Например, она коллекционирует мужчин с интересными именами. Однако за этой холодной установкой стоит страх быть отверженной. Этот страх проявляется в ее высказывании: «Если вы от человека ни­чего не ждете, то никогда не разочаруетесь в нем»⁵⁵. В отношени­ях с мужчинами Эстер ощущает себя покинутой — в первую оче­редь из-за смерти отца, а затем это ощущение воспроизводится в череде холодных и отчужденных отношений. Она считает мужчин «женоненавистниками». Ее слова: Я стала понимать, почему женоненавистники могут делать из жен­щин таких дур. Женоненавистники — как боги: они неуязвимы и во ⁵³    Глаз торнадо — область затишья в его центре, вокруг которого воздуш­ ные массы вращаются с огромными скоростями, вызывая катастрофические раз­ рушения и человеческие жертвы. С течением времени скрещивающиеся вихри внутри глаза образуют мощный восходящий неуправляемый поток, сметающий все на своем пути подобно гигантскому пылесосу. — Примеч. ред. ⁵⁴    Sylvia Plath, The Bell Jar (New York: Pantheon Books, 1972), p. 2. ⁵⁵    Ibid., p. 48.
всем опираются на власть. Они снисходят до вас, а затем исчезают. Вам никогда не удастся поймать ни одного из них.⁵⁶ Подобно отцу, который умер и таким образом бросил ее, же­ноненавистники совершенно непредсказуемы и независимы. Вернувшись домой, в маленький городок, после месяца рабо­ты в Нью-Йорке, Эстер ожидало длинное лето и ничегонеделание, ибо на этот раз она потерпела неудачу. Она хотела поступить на литературные курсы, но у нее не приняли заявление. Ее инерт­ность и депрессия постепенно становились все сильнее, ибо она не знала, что делать. Сначала она пыталась заполнить вакуум, обра­зовавшийся в жизни, ленью и сном. Но постепенно заснуть стано­вилось все труднее, и ее начали преследовать бессонница и суици­дальные фантазии. Единственный выход из тупика — попытаться себя убить, но и эта попытка оказалась безуспешной. Лишенная отцовской поддержки, она наблюдала рядом с собой лишь беско­нечные страдания матери и ощущала, что и она сама и ее отноше­ния с другими людьми становятся все более обезличенными; и наконец, она почувствовала, будто находится под стеклянным колпаком, где не хватает воздуха и с каждым вдохом трудней ды­шать. По словам Эстер, «человеку, находящемуся под стеклянным колпаком, бледному и заторможенному, весь мир представляется кошмарным сном»³⁷. Оказавшись в клинике, Эстер, по счастью, попадает к пони­ мающей и эмоционально теплой женщине-терапевту. В терапев­ тических отношениях девушка наконец получает от чужого чело­ века то, что было ей необходимо как воздух, и то, что никогда не получала от отца и матери: понимание и нежность. И, наконец, благодаря этим отношениям Эстер находит в себе силу и муже­ ство повернуться к миру лицом, но уже без той непоколебимой жесткости, какая была у нее раньше, а просто, по ее словам, ста­ вя перед миром «знаки вопроса», которые хотя и не дают иллю­ зии абсолютного контроля и всемогущества, но, как ей кажется, обязательно раскроют перед ней ее возможности и смысл суще­ ствования.                                      _N Основную роль в формировании этого паттерна играет не отец, который рано умер и лишил дочь своего воздействия, а мать ⁵⁶    Ibid., p. 88. ⁵⁷    Ibid., p. 193.

 

 

 

90
Глава 4
Амазонка в панцире
91

 

с характерным для нее маскулиноподобным отношением к рабо­те по типу «амазонки» и мученицы. Следовательно, через мать, подавлявшую все свои чувства, и осуществлялось маскулинное влияние на дочь. Мать даже не могла выразить скорбь по умер­шему мужу, отцу Эстер. И сама Эстер тоже не горевала, когда отец умер, хотя в какой-то момент ей захотелось прийти на его могилу и там наконец оплакать его смерть: слезы’ручьями текли по ее лицу. Именно посещение кладбища привело ее к попытке самоубийства — это было бы самое ужасное, что могло бы слу­читься, доведи до конца она свою попытку, зато Эстер попала в клинику, где ей оказали помощь. До этого она нигде не находи­ла признания, оставаясь такой, какой была раньше. Ее способ выживания заключался в развитии маскулинной части ее лично­сти и формировании идентичности, в основе которой лежала внешняя успешность. Однако она с пренебрежением относилась к своим и чужим фемининным чувствам, а потому оказалась от­резанной от собственной фемининной сущности, потеряв смысл жизни в облике женщины. Довольно часто в семьях, где нет отца, а мать принимает на себя маскулинную роль, у дочери отсутствует не только подлин­ная модель маскулинности, но и модель фемининности, которую девочка обычно заимствует у матери. В таком положении и ока­залась Эстер. Поразительно, насколько часто бывает, что первую помощь в подобных случаях оказывает посторонняя женщина, у которой интегрированы маскулинное и фемининное начало. Для конкретного переживания, обусловленного отсутствием отца, вполне вероятно, такое связующее звено, созданное женской муд­ростью, окажется наиболее эффективным. Однако прежде всего в данном случае в интеграции нужда­ются фемининные компоненты, которые до сих пор оставались неразвитыми. Разумеется, их гиперкомпенсация за счет трудого-лизма и навязчивого стремления к успеху также не дают соедине­ния с духовной стороной маскулинности. Но чтобы вступить в контакт с маскулинным компонентом, следует в первую очередь обратиться к фемининным чувствам и инстинктам. Это вовсе не значит, что упорная работа и стремление к успеху неважны; одна­ко источником подлинной самореализации женщины должен быть общий центр ее личности, а не какой-то его сектор. Благодаря вос­соединению с фемининностью отношение к работе должно стро­иться на собственном основании. Современное женское движение
развивалось, пожалуй, подобно процессу внутреннего странствия Эстер. Женщины, видя, что мужчины не проявляют уважения к их способностям, их уникальности и их возможностям, реагирова­ли на это, утверждая свою силу и отвергая мужчин, что вполне понятно. При этом их скрытая модель самовыражения зачастую была маскулинной, что и внешне выглядело как подражание муж­чинам. Ключевая проблема заключается в том, чтобы женщина осознала, насколько важно для нее восстановить связь с феминин­ностью, чтобы оставаться женщиной и ценить в себе это. Избегать работы — вовсе не лучший способ реализовать фемининный по­тенциал; основной путь реализации пролегает через соединение с фемининными корнями, которые станут основой для уникально­го развития женщины как женщины. «Суперзвезды» часто приходят на анализ, испытывая эмоци­ональное истощение от работы и страдая от неудовлетворенной потребности в близких отношениях с другими. Довольно часто они чувствуют, что мужчины их боятся, потому что они смогли добиться успеха и стать самостоятельными. Своей «звездностью» они, возможно, компенсируют слабость отца, который не смог са­мореализоваться. Я подозреваю, что эти женщины в семье воспи­тывались как сыновья, а отец таким образом пытался компенсиро­вать собственные нереализованные возможности. Одной женщине с таким паттерном, когда она проходила ана­лиз, приснилось, что она купила очень тяжелую зимнюю шубу у крупного ученого, который ее обманул. Эта шуба была ее «панци­рем амазонки». Во сне женщина-аналитик ей сказала, чтобы она сбросила шубу и попыталась взлететь. Женщина осознала, что все ее многочисленные успехи оказались компенсацией близких отно­шений, и почувствовала себя обманутой тем, что ей все время при­ходится работать, вместо того чтобы чувствовать себя свободно: играть и просто быть, — то есть тем самым она отвергала в себе ребенка. Другой моей клиентке — весьма профессионально успеш­ной — часто снилось, что она в ярости кричит на слабого, бессиль­ного мужчину, имевшего над нею какую-то власть. В этом он был похож на ее отца, поведение которого характеризовалось неактив­ностью и бессознательными проекциями. Она тоже стремилась быть сверхуспешной, тем самым компенсируя влияние как депрес­сивного и бездеятельного отца, так и честолюбивой матери, кото­рой тем не менее так и не удалось реализовать себя. Впоследствии моей клиентке часто снились игривые мужчины и дети, и через

 

 

 

92
Глава 4
Амазонка в панцире
93

 

эти сновидения в конце концов раскрылась светлая сторона ее личности, которая смогла проявиться и в ее отношениях с други­ми людьми. 2. Покорная, преисполненная долга дочь Другой пример паттерна амазонки можно увидеть в фильме Ингмара Бергмана «Лицом к лицу»⁵⁸. Главная героиня, Йенни -психиатр, компетентный и способный специалист, добросовест­ный, ответственный и уравновешенный. Она замужем за талант­ливым коллегой психиатром, у них есть дочь, и жизнь ей кажется спокойной, успешной и предсказуемой. После нервного срыва и попытки совершить самоубийство она попадает в психиатриче­скую клинику. В фильме делается акцент на галлюцинациях и сновидениях Йенни, которые возвращают ее в те времена, когда еще не была сформирована ее рациональная адаптация. В начале фильма одна из пациенток бросает ей вызов, обви­няя в том, что Йенни неспособна любить и проявлять слабость, что она надевает маску Персоны психиатра, чтобы удержать власть и контроль. Эта открытая конфронтация дает начало борь­бе, порожденной бессознательным. Когда уезжают муж и дочь Йенни, она на два месяца остается с бабушкой и дедушкой. Ее на­чинают преследовать воспоминания, она мысленно возвращается в те места, где она росла, и-эти образы и сновидения постепенно вторгаются в ее хорошо структурированную жизнь, как бы вос­пользовавшись ее усталостью, эмоциональной истощенностью и перегруженностью работой. Перед ней снова и снова появляется образ страшной старухи в серо-черном одеянии, с вытекшим гла­зом. Этот образ символизирует слепой и вместе с тем бросающий­ся в глаза комплекс исполнения долга, который руководит жиз­нью Йенни. В детстве она была очень привязана к отцу, очень доб­рому человеку, однако он был алкоголиком. Мать и бабушка осуж­дали отца и смотрели на него снисходительно, и потому Йенни стала стесняться его внимания, его объятий и поцелуев. А затем ⁵⁸ «Лицом к лицу» — фильм режиссера Ингмара Бергмана (1976). Главную героиню Йенни неотступно преследуют призраки прошлого, в результате чего она в конце концов оказывается неспособной быть ни женой, ни доктором, ни личностью. — Примеч. пер.
произошло несчастье: родители погибли в авиакатастрофе. Йенни воспитывается в доме бабушки, где царит жесткая дисциплина: никакого плача, никакой мягкости, слабости и лени, никаких удо­вольствий. Ценились долг, дисциплина и контроль. В процессе адаптации своего Эго Йенни «прогибалась» — сперва для того, чтобы стать хорошей дочерью, а затем — добросовестной, ответ­ственной и надежной взрослой женщиной. Она была преисполне­на ответственности по отношению к проекции, исходящей от ба­бушки, однако внутри нее скрывался измученный строгостью эмо­ционально истощенный ребенок. Когда у Йенни начинаются галлюцинации, в ее психике про­исходит борьба с образами людей, от которых ей изо всех сил хо­телось избавиться. Однажды она увидела себя одетой в красное и лежащей в гробу: она была мертва, но при этом чувствовала себя живой. Она старалась освободиться, и край ее красного платья показался из гроба. Но священник взял бабушкины ножницы и аккуратно обрезал подол, чтобы материя не мешала ему закрыть крышку, и Йенни уже никто не мог увидеть. В знак протеста Йен­ни зажгла огонь прямо в гробу; на мгновение снова показалось красное платье, в гробу послышалась борьба, а затем все поглоти­ло пламя. Здесь образно говорится о том, что чувства Йенни, запертые внутри, как бы покоятся в гробу и стремятся из него выбраться, они хотят жить. Священник с бабушкиными ножницами — это прежние силы, которые принуждали Йенни исполнять долг, кон­тролировать себя и свое поведение. Бабушкины ножницы пыта­ются отделить Йенни от ее чувств — от красного платья. Но в итоге разгорается огромное пламя страсти, которое невозможно погасить. После нервного срыва и попытки самоубийства Йенни смогла прийти в себя и получить новые инсайты именно благо­даря этой галлюцинации. Ей становится ясно, что, стараясь все держать под контролем, она душит себя и губит свою жизнь. Те­перь ей стало ясно, что, пока она не освободится от стремления к контролю, она не сможет ни радоваться жизни, ни общаться с дочерью, ни любить ее. В итоге, как и у Эстер, все остается под вопросом. Нервный срыв прошел; она многое осознала, и у нее появились возможности жить по-новому. Однако Йенни все еще стоит на пороге той жизни, в которую должна вступить, чтобы открыться себе и другим. Фильм, как его задумал Бергман, на

 

 

 

94
Глава 4
Амазонка в панцире
95

 

мой взгляд, заканчивается обнадеживающе: вернувшись в дом бабушки, Йенни поняла, что та уже стара и многое пережила и что теперь «в каком-то смысле бабушка стала меньше, не слиш­ком, но довольно заметно»⁵⁹. Символически это означает, что не­гативное влияние бабушки стало менее существенным. И вдруг Йенни ощутила пробудившееся внутри настоящее чувство к ней. Когда Йенни вновь видит саркастичную старуху с вытекшим глазом, теперь она ведет себя по-дружески, проявляя к ней пони­мание и сочувствие, необходимые для трансформации язвитель­ной, негативной внутренней фигуры. Основная проблема женщин, оказавшихся под воздействием паттерна «покорной, преисполненной долга дочери», заключается в том, чтобы увидеть, что этот обязывающий паттерн был сформи­рован кем-то другим. Таким женщинам важно понять, что этот об­раз у них является спроецированным, а не собственным. Хотя та­кая «покорная, преисполненная долга дочь» кажется воплощением праведности и добродетели, она вместе с тем отвергает свою Тень и все, что ей соответствует в жизни, в том числе творческие воз­можности. Отрицая существование важной части личности, она, в конечном счете, теряет связь с Самостью. Нет ничего удивительно­го в том, что женщины, играющие эту роль, чаще всего жалуются на эмоциональное истощение, опустошенность и отсутствие смыс­ла. Таким образом, данный тип женщины имеет тенденцию скры­ваться за Персоной, созданной в соответствии с образом, который в действительности ей чужд, и ощущение долга и взятых на себя обязательств, как правило, имеет отношение к очень строгой авто­ритарной структуре. В историческом плане примерами воплоще­ния такого паттерна могут послужить многие монахини, ибо их учат быть послушными дочерьми, подчиняющимися матушке-игу­менье, которая, в свою очередь, подчиняется жесткой авторитарной системе. Эта система требует, чтобы монахини прятали свое тело. По традиции облачение монахинь играет роль панциря и служит для того, чтобы скрыть их фемининность и защитить от мужчин и мирских соблазнов. Как мне сказала одна монашенка, «теперь пе­редо мной стоит задача сбросить «панцирь амазонки»». Избавить­ся от панциря или сбросить с себя Персону — значит стать откры­тым для темных и слабых сторон своей личности, которые были ⁵⁹ Ingmar Bergman, Face to Face, trans. A Blair (New York: Pantheon Books, 1976), p. 115.
подавлены или вытеснены ради подчинения сильному, жесткому авторитету, и также отказаться от контроля, установившегося в силу такого подчинения, а это опасно, ибо подавленная сторона личности остается неразвитой и примитивной. И если темные сто­роны личности будут раскрываться бессознательно, это может про­изойти неожиданно, как у Йенни, вызвав нервное потрясение. «Покорная, преисполненная долга дочь» попадает в услуже­ние другим, препятствуя развитию собственных творческих спо­собностей и межличностных отношений. У одной знакомой жен­щины, которая играла роль обязательной дочери, был отец, кото­рый не одобрял ее выбор профессии. По его мнению, женщины могли работать лишь ассистентками, а быть врачами, адвокатами, профессорами — мужское дело. Поэтому дочь, закончив учебу, ушла из той области, в которой получила образование. Но ей очень хотелось стать «настоящим» профессионалом. У нее тоже была тайная фантазия о том, что она уходит в монастырь и для этого должна сжечь все тетради и остричь волосы. На мой взгляд, в этой фантазии ясно видно, что нужно было принести в жертву, чтобы заслужить любовь отца, — а именно ее творческую энергию. Затем ей приснился сон. Она вышла замуж за короля и забереме­нела, но не от него. Но король (который для нее символизировал отца) не хотел ребенка, так как новорожденный мог испортить его родословную. Поэтому король посадил ее в тюрьму. Чтобы совер­шить побег, ей пришлось убить монахиню и переодеться в ее пла­тье, чтобы ее не узнали. В каком-то смысле женщина прятала за монашеским облачением свои творческие возможности, ибо они оставались скрытыми. Будучи прилежной ученицей в школе, она чувствовала, что должна вести себя так, чтобы учителя были ею довольны, там самым также отыгрывая роль послушной дочери. Вместе с тем она точно знала, что в конце концов ей придется по­кинуть их и строить свою жизнь. Поэтому она постоянно чувство­вала себя виноватой перед ними, потому что должна уйти от них и жить своей жизнью, ибо ей нужно было избавиться от отцов­ских проекций. Но она чувствовала вину и перед собой, потому что до сих пор от них не ушла. Поэтому выход был один — оста­ваться в изоляции, то есть скрываться за монашеским облачени­ем. Но после того как она проделала серьезную внутреннюю рабо­ту, ей стали сниться победы. В одном сне беременная женщина выиграла дерби в Кентукки. Для нее этот образ символизировал признание ее собственных творческих возможностей.

 

 

 

96
Глава 4
Амазонка в панцире
97

 

3. Мученица Еще одной разновидностью «панциря амазонки» является образ мученицы; для подобного стиля жизни характерны бездея­тельность и пассивная обидчивость, а чаще всего на лице такой женщины заметна маска обреченной на страдания. Такой тип жен­щины показан в фильме Федерико Феллини «Джульетта и духи»⁶⁰. Джульетта, которую называют «печальное личико», состоит в кон­венциональном браке без любви. Рядом с усталым, эмоционально отстраненным и неверным мужем Джульетта, закрыв на все глаза, старается казаться довольной и счастливой женой. В первый раз она испытала потрясение во время спиритического сеанса, когда духи сказали ей: «Ты никому не нужна; для всех ты — ничто». Она попыталась не обращать внимания на это послание, но ее захлест­нули детские воспоминания. Среди них были прекрасные образы детства, но также возникли и другие воспоминания: о матери, хо­лодной, строгой и равнодушной, об отце, жестоком и безжалост­ном, как фашисты. Родители отправили ее в приходскую школу, где она в учебном спектакле играла роль мученицы. Как только к Джульетте вернулся образ мученицы, приговоренной к сожжению на костре, ей вспомнился дед, энергичный, неуступчивый мужчи­на, сбежавший из дома с цирковой наездницей. Во взрослой жиз­ни в браке Джульетта по-прежнему играет «святую мученицу», храня молчание, никогда не переча мужу, подавляя в себе и ра­дость и гнев, а вместе с этим и свою сексуальность. Кризис наступил, когда Джульетта окончательно убедилась, что у мужа на стороне любовная связь. Ее постоянно преследуют сны, видения и фантазии, главным персонажем в них была обна­женная привлекательная женщина, похожая на цирковую наездни­цу, в которую влюбился ее дед. Синхронистично ей встречается соседка Сьюзи, свободная и чувственная, которая с удовольствием предавалась дионисийским утехам. Сьюзи увлекает Джульетту в мир игры и наслаждений. Но когда она приходит на вечеринку к Сьюзи и начинает входить в этот мир свободы и чувственности, в ней неожиданно пробуждается мученица, и она убегает. Однако сознательная эго-адаптация Джульетты продолжает снижаться, и в ⁶⁰ «Джульетта и духи» — первый цветной фильм Федерико Феллини (1965). — Примеч. пер.
ее жизнь внедряются различные образы из бессознательного: го­лодные турки-завоеватели, изнуренные, изможденные лошади и мученица, которая становится блудницей. В это время Джульетта приходит к терапевту-психодр’аматисту, который объясняет ей, что она слишком сильно идентифицировалась со своими проблемами (типичный синдром мученицы) и что ей следует расслабиться и позволить себе вести себя более спонтанно. Как только Джульетта осознает, что сама боится быть счастливой и что ее брак на самом деле стал для нее тюрьмой, в ней постепенно просыпаются рев­ность, агрессия и жажда мести. Она рыдает и пытается покончить с собой. Но вместе с отрицательными эмоциями к ней приходят силы жить дальше. Вместе с гневом появляется уверенность в себе, и в фантазии активного воображения Джульетта говорит своей хо­лодной, отчужденной матери, что она больше не боится ее. Как только она это произносит, открывается дверь, и Джульетта осво­бождает измученного ребенка, а отвергающая ее мать и все осталь­ные мучители исчезают, затем входит дед и ласково обращается к ребенку. После того как разорваны оковы мученицы и духовность ребенка получила право на жизнь, Джульетта получает свободу и может покинуть тюрьму своего дома, вздохнуть полной грудью и открыться тому, что ждет ее впереди. Как и многие другие женщины, оказавшиеся в ловушке пат­терна «мученицы», в своем браке Джульетта была собственницей, но при этом жила в тени мужа. Вследствие адаптации, характерной для паттерна «мученицы», она попалась в ловушку ограничений коллективных ценностей, которые препятствовали проявлению ее индивидуальности и ее уникальной фемининной сущности и кра­соты. Об этом фильме Феллини писал, что он намеревался «воз­вратить женщине ее подлинную независимость, ее бесспорное и неотъемлемое достоинство. Свободный мужчина не может отказы­вать в этом свободной женщине. Женщина не должна быть ни ма­донной, ни орудием наслаждения, и еще меньше — служанкой»⁶¹. ⁶¹ Federico Fellini, Juliet of the Spirits, trans. H. Greenfield (New York: Pantheon Books, 1966), p. 62. Феллини продолжает разделять подлинную феми­нинную независимость и маскулинизацию женщины. Он говорит: «Маскулини­зация женщины — одна из самых ужасных вещей, которые вообще возможны. Нет, женщина должна эмансипироваться не для подражания — что было бы раз­витием внутри привычной маскулинной тени — а чтобы раскрыть свою собствен­ную, иную сущность. Иную — значит, по-моему, отличающуюся от мужской сущ­ности, но по самой своей сути ей комплементарную и интегральную с ней. Это был бы шаг вперед по направлению к счастью всего человечества».

 

 

 

98
Глава 4
Амазонка в панцире
99

 

63

Основная характерная черта «мученицы» — непомерная ус­лужливость в роли жены или матери или в обеих ролях одновре­менно. Паттерн мученицы-матери зачастую возникает у женщи­ны, которую в детстве сильно критиковала и одергивала ее мать, а отец был слишком слабым и бездушным, чтобы за нее всту­питься. Если отец не оказывал матери действенного сопротивле­ния, очень часто дочь сознательно или бессознательно усваива­ла эту материнскую установку. В своих исследованиях, посвя­щенных вербальным ассоциациям, Юнг приводит множество примеров — например, случай шестнадцатилетней девочки, у ко­торой были точно такие же реакции на мужчин, как и у ее мате­ри, хотя у нее не было такого опыта⁶². Когда впоследствии дочь выходит замуж, она часто выбирает слабого и пассивного супру­га и сохраняет такую же установку по отношению к собственной дочери, таким образом продолжая этот паттерн. Женщины типа «мученицы» бессознательно принимают на себя материнскую роль по отношению к мужьям, которых зачастую низводят до положения сыновей. Александр Лоуэн описал этот паттерн в сво­ей книге «Любовь и оргазм», утверждая, что основными чертами в структуре личности такого типа является самоотречение и са­мопожертвование, отсюда и роль мученицы. Он отмечает, что для матери-мученицы характерен мазохистский аспект пассивно­го подчинения, под которым скрываются чувства подчиненнос­ти, враждебности и презрения к мужчине. Своим мученичеством она добивается доминирующего положения над ним, а его ставит в подчиненное положение сына. Она может этого добиться либо проявляя чрезмерную заботу и осуществляя пассивное кормле­ние (типаж «еврейской мамочки»), либо воспитывая детей в духе послушания и подчинения дисциплине. В последнем случае отец не принимает никаких важных решений в отношении семейной жизни несмотря на то, что он может исправно исполнять обязан­ности кормильца семьи. Согласно Лоуэну, мученичество зачас­тую сопутствует несексуальному сближению с мужем, который лишается своей мужской силы, т.е. становится психологически кастрированным ⁶²    С. G. Jung, The Collected Works, vol. 2, trans. R. F. C. Hull (Princeton: Princeton University Press, 1973), p. 469ff. ⁶³    Alexander Lowen, Love and Orgasm (New York: New American Library, 1965), p. 285. (В рус. переводе: Лоуэн А. Любовь и оргазм: Современный взгляд на психологию чувства сексуального удовлетворения. — М.: Феникс, 1998.)
Близким к этому паттерну является стоическое самоотрече­ние, которое часто проявляется в сексуальной и творческой сфе­рах. На мой взгляд, причиной этого является страх перед диони-сийским началом, боязнь разрешить себе выйти из-под контроля, смущение перед иррациональным и соответственно опасения, свя­занные со всем переходным, т.е. с переживаниями, неподвластны­ми контролю Эго; это касается любви, надежды и красоты. Страх лишает женщин такого типа различных радостей в жизни, меша­ет им реализовать свои творческие возможности, не дает про­явиться их особому видению мира. Часто бывает, что женщину в тридцать с небольшим лет неожиданно захватывают любовные отношения «на стороне», ее неразборчивость в многочисленных половых связях может быть также бессознательной попыткой по­рвать с взятыми на себя обязательствами добровольного мучени­чества. Но поскольку даже это обстоятельство обычно остается бессознательным, быть может, даже проживается через Теневой паттерн «непригодности», трансформации не происходит. Такой женщине нужно сознательно разрешить себе оказаться в потоке переживаний, включающих в себя и сексуальные, и творческие импульсы, признать, принять, формировать их.-И, как в случае Джульетты, освобождению может сопутствовать выражение яро­сти и гнева. «Мученице» нужно выразить гнев по отношению к своей самоотверженности и осознать, что Теневой стороной ее ус­тойчивой, добродетельной самоотверженности является «ненуж­ная», «никчемная» женщина, ощущающая себя жертвой и жажду­щая, чтобы ее пожалели. По существу мученичество представляет собой разновидность защитной реакции против переживаний; «мученица» ждет проявлений признания и жалости по отноше­нию к своей самоотверженности, играя на том, чтобы вызвать у окружающих чувство вины. Многие женщины-«мученицы» приходят на анализ, и мне кажется, что источник их внутреннего мученичества кроется в их подчинении нашей культуре. Хотя такое подчинение характерно в какой-то степени для пассивного паттерна пуэллы, но в данном случае я могу провести резкую, жесткую грань между ними, за ко­торой происходит кастрация и самой женщины, и значимых для нее мужчин. Типичный пример — одна дама, дети которой — под­ростки — принимали наркотики и имели неприятности с полици­ей. Она сама выросла в богатой аристократической семье, ее отец придерживался патриархальных взглядов, держа в своих руках

 

 

 

100
Глава 4
Амазонка в панцире
101

 

управление всеми материальными ресурсами семьи. Будучи ско­рее всего эмоционально отчужденным, такой отец не создает для дочери модели независимого поведения. Муж этой женщины был похож на ее отца: он не вносил свой вклад в эмоциональную ат­мосферу семьи, но при этом контролировал денежные средства. С одной стороны, эта женщина была чрезвычайно умна и боролась за право расти и развиваться, несмотря на доминирующее проти­водействие мужа. С другой стороны, ее тяготило бремя слишком высокой ответственности, и зачастую ее реакция выливалась в ис­терику, с угрозой самоубийства и заявлениями, что больше она так жить не может. Свою агрессию она обращала явно против себя, но подспудно направляла и на детей и мужа. Хотя муж ка­зался сильным и способным подавлять других, сам он при этом ощущал себя слабым и опасался угрозы, исходящей от жены. По-видимому, дети отыгрывали все семейные конфликты: один был арестован и отбывал наказание, другой казался хорошим студен­том, а третий ушел из дома. В конце концов этой женщине при­шлось стать более уверенной в себе и расторгнуть брак, в котором она ощущала себя жертвой. Как только она стала проявлять ак­тивность и ответственность за свои поступки и перестала исполь­зовать свои силы в защитных целях против себя и других, она по­чувствовала прилив творческой энергии. 4. Королева-воительница Еще одна разновидность реакции дочери на безответственно­го и слабого отца — стать очень сильной и целеустремленной. В этом случае дочь противится любой иррациональности, которую она ощущает в своем отце, считая ее проявлением дегенерации, и сражается против него. Такой тип женщины описан в романе Клайва Стейплза Льюиса «Пока мы лиц не обрели»⁶⁴, который представляет собой его версию мифа об Амуре и Психее, расска­занный от лица одной из ее завистливых сестер. Отец — жестокий ⁶⁴ Клайв Стейплз Льюис (1898-1963) — выдающийся христианский писа­тель и ученый. Роман «Пока мы лиц не обрели» (1956) — последнее крупное про­изведение. По легенде Льюис писал эту книгу у постели умирающей от рака жены Джой и читал ей готовые главы. Когда была прочитана последняя написан­ная глава, случилось чудо — жена выздоровела. — Примеч. пер.
царь приносит младшую дочь Психею в жертву богине Афродите, чтобы умиротворить подданных, которые считали, что именно Психея виновата в том, что на страну обрушился голод и лихорад­ка. Его желание принести.дочь в жертву говорит об отсутствии духа. Его в основном интересуют пиршества, охотничьи забавы, легкая нажива и стремление удовлетворить в очередной раз свою похоть. Он почти не уделял внимания дочерям; скорее питал к ним отвращение за то, что они не родились мальчиками. Если же он все же вспоминал о них, то впадал в жуткую ярость и оскорблял их, называя одну из них «потаскухой» (дочь с паттерном пуэллы), а другую — «уродиной». Когда родилась Психея, «уродина» Оруаль -старшая из сестер — приняла на себя заботы о младшей вместо ее матери, которая умерла в родах; поэтому Оруаль считала Психею, сводную сестру, своим ребенком, испытывая к ней страстную ма­теринскую любовь. Когда царь принес Психею в жертву, Оруаль потеряла самое дорогое, что у нее было, — ее ненаглядную Психею. Оруаль ненавидит отца и все, что с ним связано. Она с пре­зрением относится ко всему иррациональному, что воплощал i себе отец, воспринимая это исключительно как его неполноцен­ность. И она переносит свою ненависть на целый сонм богов, в которых она разуверилась, но при этом ненавидит их за то, что они отняли у нее любимую сестру, Психею. С ее точки зрения боги такие же, как ее отец. Вот что она думает: Нет предела хитроумию богов. Им мало было погубить Психею -они хотели, чтобы она погибла от руки собственного отца…. Видения менялись, но одна навязчивая мысль пронизывала их. Вот вам лишнее доказательство того, как жестоки боги. От них нет спа­сения ни во сне, ни в безумии, ибо они властны даже над нашими грезами. Более того, именно тогда они обретают над нами наиболь­шую власть. Спастись от их могущества (если это вообще возмож­но) удается только тому, кто ведет трезвый образ жизни, всегда со­храняет ясный ум, постоянно трудится. Такой человек не слушает музыки, не смотрит слишком пристально ни на землю, ни на небеса и (это в первую очередь) никогда ни к кому не испытывает ни люб­ви, ни привязанности.^{65 65} С. S. Lewis, Till We Have Faces (Grand Rapids: Wm. D. Eerdman’s Publishing Co., 1956), p. 80-81. (В рус. переводе: Льюис К.С. Пока мы лиц не об­рели. — М.: Б.С.Г.-Пресс: Иностранная литература, 2000.)

 

 

 

102
Глава 4
Амазонка в панцире
103

 

тяттяаяшяашшшш

 

В данном случае нам очень хорошо видно, как происходит формирование негативного, ригидного сознания; отвержение чувств и всего живого происходит как реакция на несправедливое отношение плохого отца. Будучи царем, на коллективном уровне он символизирует безответственное отношение к фемининности, т.е. закрепленную культурой ее неадекватную оценку. В ответ на это Оруаль начинает борьбу против отца. Она даже учится искус­но владеть мечом, стараясь быть и в ратном деле лучше мужчин, а когда отец умер, она взошла на трон. Однако ее не покидает чув­ство горечи, ибо она осознает, что ее жизнь — это только время, наполненное работой. Печальной и одинокой чувствует себя цари­ца, избравшая жизненный путь мужчины. Горечь и ненависть к богам становятся еще сильнее, Оруаль принимает решение написать книгу, которая станет для них обви­нительным приговором. Пока она пишет книгу, ее охватывает пла­мя ярости, как и ее отца, и внезапно ее начинают посещать сны и видения. В одном из них отец заставляет ее спуститься с ним на нижний этаж дворца, в Столбовую залу, а затем еще глубже — в темное отверстие, похожее на колодец. Оказавшись на дне ямы, отец подвел ее к висящему на стене зеркалу, чтобы Оруаль по­смотрела на себя. Взглянув в зеркало, Оруаль увидела в нем лицо отца. И тогда она осознала, что ее борьба против отца и желание стать его противоположностью привели к тому, что она стала та­кой же иррациональной фигурой, как он. Ее попытки стать силь­ной и рациональной лишь скрывали необъяснимую ярость и за­висть, которые были точно такими же, как у ее отца. В этот мо­мент она поняла, что ей следует перестать бороться с иррацио­нальным и изменить в себе то, что, живя в ней, на самом деле при­надлежит вырождающемуся духу (символом которого является отношение к жизни ее отца). Осознавая, что ее вызывающее пове­дение по отношению к богам было попыткой Эго (как у ее отца) владеть и править, она отдается их божественной милости и в кон­це концов становится способной любить. В какой-то момент Оруаль решила, что ее цель — «укрепить в себе ту жестокую и беспощадную силу, которую впервые ощу­тила в себе, выслушав приговор богов. Занятиями и трудами… вытравить из себя женщину»⁶⁶. Вооружившись таким паттерном ‘ С. S. Lewis, Till We Have Faces, p. 184.
борьбы, дочь отвергает и презирает отца, а зачастую и всех осталь­ных мужчин за их слабость, полагая, что лишь она одна обладает достаточной силой, чтобы сделать все необходимое. Однако иро­ния заключается в том, что женщины такого типа заимствуют «принцип силы» из маскулинной модели и, следовательно, все равно обесценивают фемининность. Довольно часто у таких жен­щин мертвая хватка, они придерживаются жесткого принципа -сделать или умереть. Для женщины, проживающей такой паттерн, жизнь превращается в серьезное испытание и нескончаемую чере­ду сражений, в которых нужно победить, а радостей в жизни не бывает. Угрюмая и беспощадная, она рвется только вперед, не об­ращая внимания ни на чувства, ни на свою фемининную ‘сущ­ность, скрытую тяжелыми доспехами. Она не стремится обладать подлинной силой фемининного принятия, а считает ее проявлени­ем пассивной слабости. Возможно, именно такой паттерн форми­ровался у многих воинствующих женщин, когда они отстаивали свое равенство с мужчинами и сводили на нет свою чувствитель­ность, уступчивость и слабость. Примером отыгрывания такого паттерна может послужить случай Бобби, которая пришла на анализ, оказавшись в ловушке характерной роли борца. Она почувствовала, что становится че­ресчур жесткой и во многих случаях ведет себя как мужчина. Она хотела быть открытой, готовой отвечать на чувства и строить от­ношения с мужчинами, однако ощущала себя замкнутой и зажа­той. Несмотря на то, что ее отец часто проявлял душевную тепло­ту, он назвал дочерей мужскими именами. В отношении детей у него были честолюбивые ожидания, связанные с дальнейшей про­фессиональной деятельностью, и она чувствовала, что ее воспиты­вают скорее как мальчика, чем девочку. Таким образом, хотя чес­толюбие и склонность к соперничеству сделало ее жестким бор­цом, она чувствовала, что такое отношение к жизни разрушило ее брак и мешало ей развивать близкие отношения с мужчинами. Кроме того, она очень жестко относилась к самой себе, будучи крайне самокритичной. В течение курса анализа женщина попутно занималась меди­тацией, гимнастикой тай-чи⁶⁷ и разными видами искусств. Это ⁶⁷ Тай-чи — древнекитайская практика, включающая в себя множество мед­ленных, плавных грациозных движений. Практикуемые в фитнес-клубах регу­лярные занятия этим видом гимнастики улучшают гибкость, координацию дви­жений, способствуют снятию стресса. — Примеч. ред.

 

 

 

104
Глава 4
Амазонка в панцире
105

 

позволило ей раскрыться, и постепенно она стала себя ощущать более контактной и спонтанной в отношениях с другими людь­ми. Затем в серии снов ей открылись позитивные женские пер­сонажи. В одном из них присутствовала пожилая мудрая женщи­на, которая писала книгу о фемининности. В другом была юная девушка, которая свободно бегала по зеленому лугу. Затем ей приснился сон,’в котЬром она лежала распростертой, а другая женщина поглаживала ее клитор. А рядом лежал безвольный мужчина и не проявлял инициативы. Манипуляции женщины не возбуждали ее, но вызывали беспокойство, что мужчину будет раздражать запах влагалищной жидкости. Она сказала об этом женщине, которая заверила ее, что мужчине понравится, как пах­нет фемининность. Этот сон приснился ей в то время, когда она раскрылась, ста­ла более мягкой и естественной. Но еще осуждала себя за эти из­менения, за то, что хотела нравиться мужчинам, оставаясь пассив­ной, т.е. «куколкой-милашкой». По ее ощущению в этом сновиде­нии раскрывались три стороны ее личности. Инертный мужчина символизировал прежнюю внутреннюю маскулинность, не прини­мавшую нежную часть фемининности; эта маскулинная часть ее личности соответствовала отцовской проекции и отражала пред­ставления, характерные для патриархальной культуры. Другая женщина у нее ассоциировалась с юной лесбиянкой — но не с во­ительницей, которая ненавидит мужчин, а с девушкой, которая борется за свои права, причем основным, фемининным способом. В этом сне она увидела себя и «куколкой-милашкой» — т.е. узна­ла свою Теневую сторону, ту, что хотела доставлять удовольствие мужчинам и приспособиться к маскулинным ценностям. Реакци­ей на это в ее сне стало желание вступить в связь с другой жен­щиной, символизирующей ее фемининную самость, однако у нее по-прежнему сохранялся прежний маскулинный паттерн «мачо», связанный с характерным для него типом «куколки-милашки». При этом более сильной фигурой теперь стала активная женщи­на, именно такой она начинала себя ощущать. Это был пример женщины, которая взяла силу от королевы-воительницы, но не использовала ее для создания панциря защитной структуры, а ин­тегрировала в нежную фемининную часть личности, дополнив ее новыми качествами.
5. Отчаяние амазонки в панцире Каковы же некоторые общие черты у разновидностей паттер­на «амазонки в панцире»? Главная из них — это стремление к кон­тролю. Поскольку «амазонка» хочет видеть мужчин слабыми i бессильными или негативно реагирует на их иррациональность з применении силы, она захватывает власть. Все, что поддается кон­тролю, для нее становится безопасным и защищенным. Однаю такому контролю может сопутствовать сверхответственность, из­лишнее послушание и крайняя слабость. Потребность контроле ровать часто вызвана боязнью всего иррационального, поэтом/ насколько возможно это исключается из жизни. Но когда это про­исходит, женщина изгоняет из своей жизни всякую стихийносъ и неожиданность — то, что, собственно, и делает жизнь яркой i интересной. Часто женщины оказываются отчужденными от сфе­ры своих чувств и отношений, так как потребность все держаъ под контролем не оставляет места никакой случайности. Домини­рование такой контролирующей установки приводит к тому, чт> глубоко внутри у женщины теряется связь с корнями творчеств! и духовности. В таком случае нечего удивляться, что «женщине амазонке» жизнь часто кажется пустой и бессмысленной. И нег ничего удивительного в том, что неуправляемые силы, которы: были вытеснены вглубь или подавлены, вдруг начинают проры­ваться и разрушают оковы существующей психической структу­ры, это часто случается во время депрессии, панических атак, i также когда появляется ощущение, что невозможно справиться ; ситуацией. В доминирующей позиции «амазонки» акцент ставится hi чрезмерном ограничении и чрезмерной необходимости. Согласно Кьеркегору такая установка является формой отчаяния, которо: он назвал «отчаянием необходимости». Отчаяние такого типа воз­никает, когда целостная личность теряет свою полноту при стол> сильной идентификации с конечным и необходимым, так что от­рицает любую возможность, включая неотъемлемую возможносъ Самости. К чему же это ведет? Согласно Кьеркегору, если человег видит себя только конечной сущностью, он становится всего лишь шифром, еще одним человеческим существом, еще од­ним повторением… Узость здесь, где отчаиваются, — это иедостатос

 

 

 

106
Глава 4
Амазонка в панцире

 

простоты, или же то, что человек обобран, у него выхолощена духов­ность.⁶⁸ Кьеркегор приходит к заключению, что в данном случае у человека существует тенденция стать «мирским», т.е. приобрести такую мудрость в отношении устройства мира, чтобы к нему адап­тироваться. Хотя умение приспосабливаться к законам миропо­рядка позволяет человеку достигать успеха, вместе с тем оно пред­ставляет собой не что иное, как конвенциональное подражание другим. Опасность состоит в том, что человек забывает о Самости как о высшей силе, что он боится себе позволить проявлять непод­контрольную спонтанность, так как она может привести к потере безопасности и стабильности. Подобно царю Мидасу, который, чтобы себя полностью обезопасить, превращал в золото все, в том числе и еду⁶⁹, такая установка заставляет человека голодать, ли­шая себя насущной полноты жизни. Согласно Кьеркегору, чело­век, раздавленный отчаянием, настраивает себя против жизни. Окончательно такая жизненная позиция представляет собой «от­чаяние, когда желают быть собой, или отчаяние-вызов»⁷⁰. Ибо че­ловек в глубине души с вызовом отказывается от возможностей, лежащих за границами контроля Эго. Доведенная до крайности, такая установка является демонической, ибо отвергает всякую помощь высших сил, полагая, что сила находится только у него внутри. «Амазонки в панцире» порой прикладывают напряженные и отчаянные усилия, чтобы чего-то добиться; при таком поистине сверхчеловеческом напряжении у них довольно часто случаются срывы — как это происходило у героинь фильмов и литературных произведений, которые мы только что обсуждали. В каждом слу­чае напряжение, поддерживающее силу Эго, падало и ему на сме­ну приходили слабость и беспомощность перед лицом неведомо­го. Йенни, Джульетту и Оруаль мучили галлюцинации; Эстер и ⁶⁸    Kierkegaard, Sickness into Death, p. 166. (В рус. переводе: Кьеркегор С. Болезнь к смерти // Страх и трепет. — М.: Республика, 1993.) ⁶⁹    Согласно мифу бог Дионис выразил готовность отблагодарить царя Ми- даса за благодеяния, оказанные им сатиру Силену — другу Диониса, и пообещал ему исполнить любую просьбу. Жадный царь возжелал, чтобы все, к чему он прикоснется, превращалось в золото. За то был жестоко наказан голодной смер­ тью, так как и еда обращалась в холодный драгоценный металл, едва он до нее дотрагивался. — Примеч. ред. ⁷⁰    Kierkegaard, Sickness into Death, p. 200.
Йенни преследовали суицидальные импульсы. Кардинальное ре­шение для всех нас, включая меня саму и многих моих клиенток, заключается в том, чтобы принять эту слабость, уныние, неспособ­ность работать и что-либо делать. Зачастую это значит проявить свою ярость и дать волю слезам. Многие женщины у меня в каби­нете содрогались от гнева или заходились в рыданиях. Часто они чувствовали стыд и унижение оттого, что не владеют собой. Они часто говорили, что им «не следовало» рыдать или гневаться, по­тому что это говорит о слабости. Они также предчувствовали при­ближение нервного срыва. Если они при этом принимали свои чувства во всем их разнообразии, это помогало им прийти к под­линному смирению, позволяющему открыться потоку жизни. ^> 6. На пути к трансформации Разумеется, полное избавление от «панциря амазонки» — это идеальный случай. В конечном счете, мы надеемся, что прежде, чем это произойдет, женщина сможет сознательно перестроиться. Как произойдет эта перестройка? Как сможет освободиться жен­щина, скованная «панцирем амазонки»? Во-первых, «амазонке» необходимо понять, какой конкретно панцирь ее сковывает. Без осознания этот паттерн будет продол­жать окружать ее и следовать за ней повсюду, защищая от того, что у нее внутри. Ей придется принять свою Тень, состоящую в ее слабости. В отличие от пуэллы, которая проявляет свою слабость на сознательном уровне, эго-адаптация «женщины-амазонки» ха­рактеризуется силой и желанием взять власть. Однако под этой защитной оболочкой силы часто скрывается беспомощность, зави­симость и стремление использовать окружающих. «Мученица» под маской страдающего трудоголика превращается в жертву жа­лости к себе и требует сочувствия от других. Сила «суперзвезды» в ее успешности, которая часто теряет смысл, когда ее использу­ют, чтобы привлечь внимание Эго, — и тогда утрачивается способ­ность совершать какие-либо действия. Под зависимым подчине­нием «покорной, преисполненной долга дочери», необходимостью работать и исполнять требования других может скрываться внут­ренний бунт и желание сбежать, что может разбить на части ее упорядоченный мир, оставив ее и других в состоянии смятения и

 

 

 

108
Глава 4
Амазонка в панцире
109

 

хаоса. А леденящая жесткость «королевы-воительницы» может внезапно растаять и превратиться в преданную привязанность, которая может довести до полного эмоционального истощения и ее саму, и других вследствие ее собственнической зависимости. Принятие Теневой слабости вовсе не значит, что психичес-.  кая структура «амазонки» постепенно трансформируется в пси­хическую структуру пуэллы, хотя такая трансформация может оказаться неизбежной на пути перестройки. Женщина-«амазон­ка» уже обладает немалой силой и ценит ее. Проблема скорее заключается в следующем: найти такую возможность, чтобы эта сила исходила из природного внутреннего источника, из ядра ее личности, а не диктовалась необходимостью эго-адаптации. По­этому нужно перенаправить эту силу в ту сферу, которую так боится женщина-«амазонка». Находиться в тесном контакте с иррациональным — это не значит проявлять слабость или стре­миться использовать иррациональное в целях познания. Наобо­рот, слабость — это неспособность обратиться к той или иной стороне реальной жизни. Если женщина-«амазонка» научится ценить свою ранимость и неподконтрольные ей грани бытия, она сможет открыть в себе новый источник силы. Можно привести множество примеров, как, спускаясь вглубь, в бессознательное, и оставаясь там, быть может, в слабости, унынии, тоске или тре­воге, человек извлекает на поверхность нечто новое, а именно творческую установку, способную изменить жизнь. Этот путь «бездействия» не вписывается в стиль жизни «амазонки», пред­почитающей «действие». Здесь, по моему опыту, «бездействие» означает «тайное действие». Работая над этой главой, я попала в плен двух «амазонок в панцире»: «суперзвезды» и «мученицы». Мне неоткуда было чер­пать творческую энергию: я буксовала и моя ноша казалась не­подъемной. Мне хотелось поскорей закончить работу, я чувство­вала себя усталой и опустошенной, так что не могла написать ни слова. Похожее ощущение не покидало меня и когда я редактиро­вала эту главу: я думала, что не справляюсь, не смогу выполнить взятые на себя обязательства. Тогда я отложила работу и отпра­вилась на природу, а заодно навестила друзей. Они предложили мне открыть «И-Цзин» и прочитать там о «панцире амазонки» -ловушке, в которую я попала. Я открыла книгу, и мне выпала «Гексаграмма 38: Куй. Разлад». Это была картина моего состоя­ния: две дочери «не могут жить в мире в одном доме, они при-
надлежат разным мужчинам, а значит, их желания расходятся и между ними с неизбежностью возникает разлад»⁷¹. В моей интер­претации двумя дочерьми были две стороны моей личности: «ама­зонка» и пуэлла, оказавшиеся между собой в разладе. Пуэлла га-тела играть, а «амазонка» должна была работать. Оказавшись между ними, я почувствовала, что нахожусь в ловушке и ничего не могу сделать. В «И-Цзин» я получила следующий совет: «Когда потеряешь коня, не гонись за ним. Он и сам вернется»⁷². Книга «И-Цзин» поведала мне, что не следует торопить ход событий, а если я все-таки попытаюсь это делать, то вместо желаемого ре­зультата получу прямо противоположный. Если человек бежит за конем, тот лишь убегает прочь. Лучше дать ему возможность са­мому вернуться. То же самое произошло с творческой энергией, которая была мне нужна, чтобы писать эту книгу. Надо было по­дождать, когда она возвратится. И получилось так, что благодаря образу, взятому из книги «И-Цзин», я расслабилась и мне стало легче переносить ожидание. Во-вторых, что касается трансформации «амазонки в панци­ре», проблема заключается в том, чтобы избавиться от идеи, чго женщине необходимо сходство с мужчиной, обладающим силой. Поведением многих «амазонок» руководит реакция на неадекват­ность отца, которая может проявляться на индивидуальном или культурном уровне или на обоих уровнях одновременно. Поэтому вполне естественно, что идентификация Эго с маскулинностью может компенсировать то, что оставалось неразвитым вследствие отцовского влияния, и привести к формированию сильной герои­ческой личности. Тип «амазонки» идентифицируется с героичес­кой маскулинностью; такую идентификацию следует признать и от нее освободиться. Если женщина-«амазонка» не хочет, чтобы панцирь ее сломался, ей нужно сделать все возможное, чтобы он стал как можно мягче. Если смягчится панцирь, женщина сможет найти творческую связь со своей внутренней фемининностью и внутренней фемининностью мужчин. Видимо, эта проблема — ос­новная для нашего времени: «амазонка в панцире», борясь за свои права, чаще всего делает это путем прямого силового натиска, «на­силуя» мужчин. Ей приходится брать в руки меч и сражаться го- ⁷¹     R. Wilhelm, tr. / Ching, p. 147. (В рус. переводе: И-Цзин. Древняя китай­ ская книга перемен. — С. 289.) ⁷²    Ibid., p. 148. (Там же, с. 291.)

 

 

 

Глава 4
Амазонка в панцире
111

 

мужски. Зато потом, подобно Оруаль, у которой был и меч, и щит, и шлем, она переживает утрату близких отношений. Предположительно, из-за первичной идентификации «ама­зонки» с маскулинностью ее «панцирь» может сделаться мягче благодаря влиянию любящего мужчины. Такой образ — «добро­сердечного мужчины» — пЪявлялся и у меня в сновидениях. В од­ном из них незнакомый молодой человек приходит ко мне домой и украшает комнату. Этот мужчина любит природу, альпинизм и путешествия, он привез с собой удивительно красивые ковры руч­ной работы из Польши и Мексики. На них вытканы яркие птицы и цветы, которые кажутся объемными и живыми на мягком не­жно-розовом фоне. В комнате стоят удобные стулья и кушетки, лежат эти дивные ковры, на все это льется мягкий, ясный свет. На одной из кушеток свободно возлежит этот молодой человек в пи­жаме, слушает музыку и читает книгу. Во сне я страшно в него влюбилась! Проснувшись среди ночи, я обошла весь дом, чтобы найти ту комнату и молодого человека. Но, увы, их нигде не было. Сперва мое сердце разбилось от горя. Но затем я осознала, что этот образ был мне показан для того, чтобы помочь найти мужчи­ну, который любит женщин и умеет создавать в доме теплую, уют­ную, спокойную атмосферу… у себя внутри. Другим примером маскулинного образа, позволяющего смяг­чить «панцирь амазонки», является великий любовник Казанова. В 1975 году в Цюрихе на форуме, посвященном памяти Юнга, в своей лекции Хильде Бинсвангер провела сравнительный анализ двух знаменитых любовников: Дон Жуана и Казанову — и пришла к выводу, что их можно считать разными внутренними образами маскулинности. Дон Жуан соблазнял, а затем бросал женщин, ос­тавляя их раздосадованными и разочарованными, потерявшими доверие к мужчинам и уверенность в себе. Она сравнила такого любовника с воздействием, которое оказывает на женщину ее не­гативный внутренний мужчина. Казанова любил многих женщин и при этом относился к ним так, что каждая из них чувствовала себя очаровательной и любимой. Такого любовника она считала позитивным образом внутреннего мужчины, который порождает у женщины положительное отношение к самой себе. Принимая во внимание эти два образа в интерпретации Хильде Бинсвангер, я могла бы предположить, что женщина, отыгрывающая паттерн «амазонки в панцире», сражается с образом Дон Жуана, который мне кажется похожим на «старика-извращенца» — то есть на ту
маскулинную фигуру, которая не любит женщин и приходит в полное негодование, если у них нормальная самооценка и они уве­рены в себе. Но в процессе этой борьбы женщина часто ожесточа­ется сама. В отличие от Дон Жуана нежное прикосновение Каза-новы порождает чувственную связь с фемининностью. Благодаря такой внутренней фигуре реакция женщины будет исходить из ее мощного фемининного ядра и будет непосредственной, естествен­ной и творческой. Может случиться так, что сначала этот мягкий и спокойный образ маскулинности появится в фигуре «простофили» — слабого и ни на что не годного дурачка, который никогда не знает, что и как надо делать. В волшебных сказках и в символике карт Таро персонажи, похожие на простофилю или на дурачка, обычно сло­няются без всякой цели, теряя время даром, но тем не менее во время своих блужданий всегда сталкиваются с чем-то новым и неизвестным. А ведь в жизни «амазонки» теряется именно новое и неизвестное, чего она боится и от чего защищается своим «пан­цирем». Фигура простофили или дурачка тесно связана с феми­нинностью на инстинктивном уровне. Он изображен на белой кар­те Таро с розой в руке, а рядом бежит собака. В волшебных сказ­ках он часто сидит и плачет или подкармливает животных, кото­рые впоследствии помогают ему спасти принцессу, заточенную в недоступной башне или на вершине стеклянной горы. Так как я подробно исследовала эту тему в другой главе, здесь лишь ограни­чусь небольшим намеком: образ простофили может оказаться по­лезным для принятия и признания ценности Теневых аспектов слабости и творческого отношения к фемининности. В отличие от пуэллы, которой для трансформации следует принять свою силу и развивать ее, женщине-«амазонке» необхо­димо стать более мягкой и чувствительной, чтобы соединиться с уже имеющейся у нее силой и получить доступ к своей творчес­кой фемининной духовности.

 

 

 

112
Глава 4

 

1. Пуэлла и старик-извращенец

 

Глава 5

  Внутренний мужчина

Фундаментальное открытие в жизни любого народа —

это открытие отношений между мужчинами и женщинами этого народа.

Пирл С. Бак

Первое восприятие маскулинности женщиной — это восприятие отца. Таким образом, он создает для нее важную модель отноше­ния к реальному мужчине и к внутренней маскулинности. В сно­видениях женщин, у которых отношения с отцом были нарушены, закономерно присутствуют повторяющиеся маскулинные образы. Сновидения и переживания женщины, имеющей склонность к воспроизведению паттерна вечной девушки — пуэллы, часто со­держат фигуру, которую я называю «старик-извращенец». А в сно­видениях и переживаниях «женщины-амазонки» часто возникает фигура «рассерженного мальчика». Так как женщина-пуэлла склонна отрицать свою силу и вли­яние, над ней властвует могущественная и авторитарная маску­линность, могущество которой, однако, оказывается извращен­ным, и она становится похожей на жертву своего внутреннего кри­тика и судьи. В отличие от нее «амазонка в панцире» имеет тен­денцию отрицать свою непосредственную живость и игривость. В маскулинной форме эта часть паттерна «амазонки» становится похожей на сердитого, бунтующего подростка, испытывающего потребность в самоутверждении и в разрушении сковывающего ее панциря. Чтобы лучше развить связь с внешней и внутренней мас­кулинностью, женщине нужно осознать присутствие таких фигур в своей психике и то воздействие, которое они на нее оказывают. Обратившись к этим фигурам, женщина может сформировать у себя новое, более творческое отношение к маскулинности.
Во время анализа многие женщины мне говорили: «Разве я смогу этого добиться?… Я какая-то неполноценная… все делаю не так… Это безнадежно… Меня»никто никогда не полюбит». И услы­шав это один или два раза от очень многих женщин, я стала раз­мышлять, что же скрывается за отсутствием силы духа, за негатив­ным образом «Я»? Что делает женщин такими неуверенными и несвободными, что они продолжают оставаться вечными девушка­ми, оказавшись в ловушке архетипического паттерна пуэллы? Неожиданно у меня в сознании возник повторяющийся мо­тив, присутствующий в снах многих анализируемых женщин, да и в моих собственных, — это образ старика-извращенца с садистски­ми наклонностями. Иллюстрацией к этой теме может послужить следующий сон. В этом сне старик-извращенец преследует молодую невин­ную девушку, выжидая момент, когда сможет на нее напасть. Он говорит, что покончит с ней, когда та станет носить длинные пла­тья; то есть когда уже будет готова стать женщиной. Но у юной невинной девушки есть подруга, которая предупреждала ее об этом старике, поэтому она была способна противостоять ему и бороть­ся с ним. Старик-извращенец намеревался схватить ее сзади, что­бы сильнее напугать; он все время был в ярости и активно пресле­довал девушку. Но она ударила его ногой в промежность и так сильно оттолкнула от себя, что тот отлетел назад и упал. Обезумев еще больше, старик схватил ведро с грязной водой, в которой мыли клубнику, и попытался вылить ее на девушку. Но та оказалась про­ворнее, успела схватить ведро и опрокинула воду на него самого. Когда она это сделала, раздался голос: «Это испытание в волшеб­ных сказках, которые рассказывают на четырех разных языках». В сновидении проявляется связь между этими двумя фигура­ми: пуэллой и стариком-извращенцем. В нем также виден момент, когда пуэлла может совершить резкий переход в своем личност­ном развитии, а также опасность, присущая такому переходу. Ибо тогда начинается осознанная конфронтация и вместе с нею по­является возможность справиться с этой внутренней фигурой. К этому я вернусь несколько позже. Но сначала мне хотелось бы подробнее исследовать два образа: пуэллы и старика-извращенца, чтобы понять, как и почему они оказались вместе.

 

 

 

114
Глава 5
Внутренний мужчина
115

 

Как для каждой Персефоны найдется свой Гадес, который ее похитит и увлечет в подземный мир, так и в психике пуэллы су­ществует нездоровое проявление ригидной, авторитарной стороны маскулинности. В своем потенциале этот аспект маскулинности воплощается в мудрого старика, который становится омерзитель­ным и больным, из-за того что им пренебрегают. На мой взгляд, причина такого пренебрежения заключается в нарушении психо­логического развития отца, когда тот не участвовал в жизни доче­ри и не проявлял ответственного отношения к ней ни на уровне эроса, ни на уровне логоса. То есть фактически не выполнял от­цовских функций. Если отцовское начало, которое создает ощущение духовно­сти и внутреннего авторитета, отсутствует или искажается, есть вероятность появления старика-извращенца. По моему мнению, всегда, когда в психике какой-то потенциал не получает возмож­ности нормально развиваться, он развивается чаще всего извра­щенно. Один из таких потенциалов — отцовский, он существует у всех — и у мужчин, и у женщин. Но чтобы развить его, нужен опыт. Нужно снова и снова исследовать и экспериментировать, пробовать и проверять, и только так мы развиваемся и учимся ис­пользовать все, что существует внутри. Итак, если у дочери не было прочных отношений с отцом или же его влияние было негативным, как ей ощутить и выявить эту внутреннюю часть своей личности? Скорее она станет опи­раться на то, что слышит от. матери и родственников, на представ­ления, существующие в культуре, а также на свои фантазии, кото­рые начинают развиваться в отсутствие реальности. Вполне веро­ятно, если отец не был отцом по отношению к дочери, то он не был и мужем ее матери. Поэтому вполне возможно, что мать от­носилась к мужчинам с горечью, цинизмом и раздражением, и у нее внутри был извращенный, неполноценный внутренний муж­чина, т.е. она сама испытывала негативное отношение к маскулин­ности. В таком случае неудивительно, что у дочери может сфор­мироваться такое же отрицательное отношение к отцу и мужчи­нам и так же будет нарушена связь с ее внутренней маскулиннос­тью. Женщина с очень развитой фантазией рисует в своем вооб­ражении такого мужчину, как Синяя Борода. Это может прояв­ляться в масштабах культуры. Предположим, женщина выросла в фашистской Германии, — разумеется, это крайний случай, — ког­да у власти стояли бездушные нацисты. Какой образ отца и какая
духовность могли у нее сформироваться? Или даже в Америке, где так часто мужчины до старости остаются мальчиками, очень вы­сокий процент разводов и ни у кого нет никаких обязательств друг перед другом. Если у женщины искажено восприятие отца, то искажен и образ мужчины вообще, то есть она будет негативно относиться ко всему мужскому роду, а к ее отдельным представителям — с недо­верием. Но это искаженное отношение к отцу и мужчинам по-раз­ному проявляется у пуэллы и «амазонки». Женщина-«амазонка» склонна видеть мужчин слабыми, покорными и бессильными. Только она сильна и могущественна; только она независима. В ее мире роль мужчин очень незначительна или их нет вообще. В от­личие от амазонки, пуэлла приписывает им все могущество. Она зависима, она жертва, отданная на откуп влиятельному мужчине. Он распоряжается, а она вольно или невольно ему подчиняется. Нетрудно видеть, что таким образом у нее развивается садомазо­хистский синдром. Приписав все могущество мужчине, она слиш­ком мало оставила для себя, и ее самооценка и уверенность в себе находятся на самом низком уровне. Конечно, вполне возможно, что в бессознательном переживается сильная инфляция — т.е. фор­мируется нереалистичное представление о себе, характеризующе­еся огромным высокомерием. Пуэлла может ощущать себя эдакой изнеженной Принцессой на горошине по отношению ко всему низ­шему. Но на уровне сознания она может ощущать себя Золушкой, которой пренебрегают, которую оскорбляют и низводят до уров­ня уборщицы. Сон одной женщины может послужить прекрасной иллюстрацией сказанному выше. Мужчина, для нее небезразлич­ный, рассыпался в похвалах очень уверенной в себе даме с нарцис-сическими склонностями, тогда как сама сновидица работала в чулане, разделывая цыплят. В конце концов сновидица не выдер­жала и, придя в ярость, высказала той женщине все, что о ней ду­мает, назвав ее надутой и высокомерной гордячкой. Именно так и нужно было поступить в реальности: признать бессознательную, подверженную инфляции нарциссическую установку, которая ее порабощала, побуждая считать себя униженной. В установке пуэллы по отношению к самой себе часто мож­но услышать лицемерный и циничный голос, убеждающий ее в том, что она неполноценна, никогда ничего не добьется и не будет достойна любви. Если она ему верит, создается порочный круг, который сохраняет у нее это негативное отношение к себе как к

 

 

 

116
Глава 5
Внутренний мужчина
117

 

слабому ни на что не годному существу. Она часто даже действи­тельно ощущает себя неудачницей в реальном мире, отдав всю свою энергию этому внутреннему садисту, который, с одной сто­роны, говорит, что у нее ничего не получится, а с другой стороны, подпитывает ее инфляцию. Так происходит у>всех четырех разновидностей паттерна пу-эллы: «куколка-милашка» проживает проекции своего партнера; «девушка из стекла» живет в мире фантазий и не способна обра­титься к реальности; «парящая в вышине» вожделенно порхает от одного мужчины к другому, не связанная никакими обязатель­ствами; «никчемная» всем плоха и является изгоем общества. По существу, если женщина не уверена в себе и потакает внутренне­му тупице, она не может реализовать себя в жизни. Одной из моих клиенток приснилось, что она ехала на машине, думая о будущем ребенке и подарках на свадьбу, и припарковалась в тупике, где какой-то старик попытался украсть у нее машину. Она его заме­тила, когда тот уже проколол все шины, поэтому не могла ехать дальше. Нет ничего удивительного в том, что в реальной жизни она буксовала в своем развитии и ее творческий потенциал безна­дежно дремал. Женщин часто обвиняют в том, что им никогда не приходи­лось пройти через серьезные испытания. Постоянно задается воп­рос: «Где те женщины, которые творили историю?» Но если опи­санное мной на самом деле в чем-то типично, тогда, по-моему, воп­рос никого не удивит. Пуэлле необходимо справиться со своим внутренним стариком-извращенцем, который полностью уничто­жает ее потенциальные возможности, прежде чем она сможет их обнаружить и успешно реализовать в реальном мире. По моему убеждению, один из способов воздействия стари­ка-извращенца на женщин через культуру заключается в том, что им навязывается маскулинное представление о творчестве, в осно­ве которого лежит логика и рассуждение. Если женщина будет следовать таким нормам, ей придется творить, как это делают мужчины, а не женщины — исходя из внутреннего ядра феминин­ной сущности. Нечего удивляться тому, что нашлось так мало женщин, которые «сделали это», ибо таким образом они лишь от­вергали свои творческие возможности. И в дополнение к приме­нению маскулинных норм и оценок в отношении женского твор­чества, воздействие на культуру оказывал старик-извращенец, за­ставляя их чувствовать себя виноватыми, если они находили вре-
мя заниматься творчеством для себя. Анаис Нин, которая боль­шую часть своей жизни проживала паттерн пуэллы и сама была дочерью пуэра, но нашла в себе волю и силы заниматься творче­ством, чтобы внести свой вклад в мир, смогла очень ясно это вы­разить. Вот что она пишет: Вместе с тем существует дополнительная проблема, которая воз­никает в отношении литературного творчества у женщин (у муж­чин такой проблемы нет), и она связана с чувством вины. Каким-то образом женщина связала творческую деятельность и стремление к творчеству с представлением о маскулинности, и у нее появился страх, что такая активность связана с проявлением агрессии. Ибо культуре не было нужно, чтобы женщины были успешными. По­этому мужчина не чувствовал вины, когда запирался в комнате, что­бы написать роман, на протяжении трех месяцев не обращая вни­мания на свою семью. Но в женщину самой природой было заложе­но ощущение, что ее личная жизнь — это ее основная обязанность, а ее литературная деятельность относится к самовыражению. Такая субъективность и нарциссизм привели ее в замешательство, но при этом мы никогда не называем писателя-мужчину нарциссической личностью.⁷³ Это вовсе не значит, что я таким образом извиняю или оп­равдываю отсутствие у женщин творческих способностей. Вовсе нет, ибо это означало бы попасться в ловушку паттерна пуэллы, жертвы, беспомощной девушки, находящейся в полной власти противного старика-извращенца. Однако мой опыт говорит о том, что нужно понять, как развивался жизненный паттерн, что­бы суметь его изменить. Как правило, у деструктивного жизнен­ного паттерна существует внутреннее и внешнее проявление, и как только оно становится заметным, его следует корректировать на обоих уровнях. В области творчества женщинам очень важно увидеть, как функционирует маскулинная фигура извращенца: извне — на уровне культуры и внутри — в сфере психики. Кроме творчества, сексуальности и эмоциональной близо­сти есть и другие сферы, на которые распространяется садомазо­хистский паттерн. В упоминавшемся выше сновидении старик ⁷³ Evelyn J. Hinz, ed., A Woman Speaks: The Lectures, Seminars and Interviews ofAnaisNin (Chicago: The Swallow Press, 1975), p. 82-83.

 

 

 

118
Глава 5
Внутренний мужчина
119

 

является сексуальным извращенцем, а девушка — юной и невин­ной. Испытывая садистское влечение, он хочет над ней надру­гаться. Получается так, словно эти два аспекта — невинность и извращенность — сосуществуют бок о бок. Рассмотрим следую­щий пример. У одной женщины, проходившей у меня анализ, не было отца, с которым можно было бы поддерживать эмоциональ­но близкие отношения, и она продолжала поиски своего «отца» в каждом встречном мужчине. В молодости она была отчужден­ной и от собственной сексуальности, так как с отцом запрещено ложиться в постель. Но затем она попала в плен своей Тени: из состояния сексуальной наивности она чрезвычайно быстро пере­шла к сексуальному промискуитету, не умея ответить «нет» на притязания мужчин, даже если эти притязания противоречили ее чувствам. Большинство мужчин, которыми она увлекалась, ей действительно очень нравились, но при этом в них она по суще­ству искала отца. Она соглашалась быть сексуальным партнером, так как именно таким способом она могла заполучить мужчину. Но при этом ей не удавалось достичь полноценных отношений с ними, так как они в основном были женаты, и отсутствие обяза­тельств друг перед другом в рамках этих отношений повторяло ее первичные отношения с отцом. По существу, это поведение исходило не из ядра ее фемининного эроса, а представляло собой отыгрывание, обусловленное потребностью в отцовской любви и поддержке, которые она никогда не получала от реального отца. По существу своим отыгрыванием она в каком-то смысле преда­вала себя и партнера каждый раз в таких отношениях. В глуби­не души она не доверяла мужчинам, иначе смогла бы им сказать то, что действительно чувствовала. Влияние ее внутреннего ста­рика-извращенца заключалось в том, что он говорил ей: един­ственная возможность вступать в отношения с мужчинами — вы­ставить на продажу свое тело, и такое влияние еще больше под­рывало ее доверие к мужчинам. К тому же он ее побуждал всту­пать в отношения с мужчинами, которые на самом деле остава­лись для нее недоступными. А потому в своей сексуальной «сво­боде» она оставалась закрытой для проявлений близости и эро­са, как это было в прошлом, когда она была наивной девушкой. Но старик-извращенец мог ею управлять и удерживать ее от важ­ных для нее отношений только потому, что она сама отдала ему власть из-за своей невинности, из-за отсутствия фемининного самоутверждения, потому что оставалась пассивной и зависимой
и отыгрывала поведение девушки, а не взрослой и уверенной в себе женщины. Такой паттерн встречается не так уж редко. В реальной жизни нужно лишь посмотреть на большое количество случаев насилия над детьми. Женщины, которые в детстве подвергались сексуальным домогательствам взрослых мужчин или даже изна­силованию, впоследствии в своей жизни очень серьезно пережи­вали эти извращенные отношения. В результате обычно их уве­ренность в себе была снижена, и если женщина могла заглянуть глубоко в себя, она могла обнаружить старика-извращенца, сади­стский, негативный Анимус, который продолжал свои домога­тельства. Еще один пример проявления такого паттерна на соци­альном уровне — личность проститутки. Проведенные исследова­ния показали, что очень часто в детстве этих девочек грубо от­вергал отец, и затем они постоянно отыгрывали это отношение и сопутствующую ему ненависть, продавая себя мужчинам. Одна­ко даже у внешне счастливой домохозяйки или у молодой жиз­нерадостной женщины можно часто заметить скрытое воздей­ствие этого паттерна. В фильме «Последнее танго в Париже»⁷⁴ показан крайний случай — отношения старика-садиста и молодой женщины-мазо­хистки. В этом фильме показана и опасность подобных отноше­ний и для мужчины, и для женщины. В начале фильма некий опустившийся и пребывающий в депрессии пожилой мужчина случайно встречает энергичную молодую женщину: они оба смотрят квартиру, которую каждый из них хочет снять. Их отно­шения развиваются на сексуальном уровне, причем они крайне обезличенные — до такой степени, что мужчина говорит, что они здесь только занимаются сексом и не должны задавать никаких вопросов: они даже не знают друг друга по имени. Сперва девуш­ка хочет узнать о нем больше, но в конце концов уступает его требованиям; он ее чем-то привлекает, поэтому она соглашается встречаться на его условиях. Отношения, начавшиеся со случай­ной и забавной встречи, превращаются в навязчивую зависи­мость, заставляющую ее смириться с всевозможными оскорби­тельными и унизительными сексуальными актами, к которым принуждает ее мужчина. Можно ожидать, что их отношения бу- ⁷⁴ «Последнее танго в Париже» — известный фильм Бернардо Бертолуччи (1972). — Примеч. пер.

 

 

 

120
Глава 5
Внутренний мужчина
121

 

дут продолжаться бесконечно, однако неожиданно ситуация пол­ностью изменяется. Мужчина в конце концов влюбляется в де­вушку и хочет, чтобы их отношения стали более близкими. Но как только он приближается, девушка сама начинает настаивать на увеличении эмоциональной дистанции. Именно она становит­ся-отвергающей стороной, именно теперь она полностью владе­ет ситуацией. Наконец, когда он пытается добиться ее близости и хочет узнать ее имя, она отказывается, между ними происходит ссора, и во время истерического припадка девушка, защищаясь от мужчины, стреляет в него, и этот выстрел становится смер­тельным. Ее слова: Я не знаю, кто он такой. Он преследовал меня на улице. Он пытал­ся меня изнасиловать. Он сумасшедший. Я не знаю, как его зовут. Не знаю, кто он такой. Он сумасшедший. Я не знаю его имени.⁷⁵ В конце фильма она пытается оправдать себя своей невинно­стью и неосведомленностью, т.е. тем, что она не знала даже его имени. В этом фильме показаны доведенные до крайнего драматиз­ма отношения между мужчиной-садистом и женщиной-мазохист­кой. Но что еще важнее, в нем показана оборотная сторона этих отношений, которая часто остается незаметной для наблюдателей и участников. Она заключается в том, что девушка также являет­ся садисткой, ибо именно она в конечном счете отвергает мужчи­ну и отказывается от близости в отношениях с ним. Оборотной стороной ее подчинения мужчинам является ее негативные чув­ства — недоверие и даже ненависть. Александр Лоуэн в своей кни­ге «Любовь и оргазм» с разных точек зрения описал паттерн зави­симой дочери. По его мнению, такая женщина ведет себя как пси­хологическая проститутка, которая, будучи отвергнутой, испыты­вает огромную потребность в любви. И чтобы получить эту лю­бовь, она готова на все. Однако эта чудовищная потребность по­жирает мужчину, к которому ее влечет, ибо независимо от того, сколько он ей дает, ей никогда не будет достаточно. Поскольку ее потребность нельзя насытить, ее любовники в конце концов исто­щают свои возможности и чувствуют себя виноватыми. А она пре-
зрительно плюет на них, считая каждого из них полным ничтоже- ством⁷⁶. Хотя это крайность, но, на мой взгляд, в большинстве паттер­нов, характеризующихся связью пуэллы и старика-извращен­ца, как правило, присутствует элемент такой связи. В упоми­навшемся ранее сновидении невинная девушка должна проти­востоять мужчине-извращенцу. При этом ей нужно сознательно сосредоточить внимание на этой персоне, а не вести себя так, слов­но его вообще нет, подобно тому как она вела себя раньше, будучи совершенно невинной. Именно сознательное выявление этой внут­ренней фигуры в конечном счете помогает ей самоутвердиться и, следовательно, избавиться от его угрожающей циничной власти. Опрокидывая на него ведро с грязной водой из-под клубники, она самоутверждается как женщина; таким образом она отказывается окунаться в воду с остатками чьей-то неудачной любви и утверж­дает силу своих чувств. Но сначала она должна вступить в кон­фронтацию с этой фигурой, т.е. узнать, кто он такой, как звучит его имя. В фильме «Последнее танго в Париже» трагедия происходит, когда молодая девушка на самом деле боится встретиться со ста­риком, боится узнать, кто он такой, не хочет знать его имя. В сно­видении, как и в сказке «Румпельштильцхен», все происходит на­оборот — точное знание имени и сущности персонажа предотвра­щает трагедию и помогает девушке вырваться из рук извращенца. Но как происходит идентификация и как определяется имя этой фигуры? Во-первых, эту возможность дают сны, в которых раскрывается сущность наших внутренних персонажей, а также динамика их взаимодействия. Во-вторых, можно осознать свои проекции на других людей и фантазии относительно того, какими мы хотим их видеть. В-третьих, волшебные сказки, мифы, литера­турные произведения и художественные фильмы также позволя­ют нам увидеть себя в разных персонажах и паттернах взаимодей­ствия. В-четвертых, хороший результат дает метод активного во­ображения, т.е. активный диалог с внутренней фигурой, который дает возможность узнать, кто это, почему здесь находится и так себя ведет. Одна моя клиентка рассказала о своей работе с актив­ным воображением, она разговаривала со стариком-извращенцем,

 

 

 

⁷⁵ Bernardo Bertolucci, Last Tango in Paris (New York: Dell Publishing Ca, 1973), p. 197.
⁷⁶ Alexander Lowen, Love and Orgasm, p. 266-267. (В рус. переводе: Лоуэн А. Любовь и оргазм: Современный взгляд на психологию чувства сексуального удовлетворения. — М.: Феникс, 1998.)

 

 

 

122
Глава 5
Внутренний мужчина
123

 

который появлялся в нескольких ее снах. Когда она его спросила, почему он такой мерзавец и ничтожество, он ответил: «Малышка, ты сбиваешь меня с толку своей невинной самоуверенностью. Ты ведешь себя как беспомощная жертва. Ты мной пренебрегаешь, а потом осуждаешь, но ведь мне, как и всем, нужно внимание, поэто­му я тебя, беспокою. Постарайся понять меня, узнать, почему я разочарован. Тебе нет до меня дела, вот я и кажусь тебе мерзким». По-видимому, этот персонаж пытался ей сказать, что он стал из­вращенцем, так как она не обращала на него внимания и вела себя так, будто его никогда не было. И когда она стала с ним общаться с доверием, дружелюбно и ласково, он стал изменяться. Итак, если пуэлла проявляет пренебрежение к старику-из­вращенцу и забывает о нем, она остается пассивной и беспомощ­ной. Что значит пренебречь этой фигурой на психологическом уровне? Одна разновидность пренебрежения — вообще не призна­вать ее существования. Например, рассмотрим установку идеали­стического и подверженного инфляции оптимизма «парящей в вышине», которая не признает никаких пределов и ограничений, верит в то, что все возможно, и отказывается признать мощь де­монических и Теневых аспектов бытия. Она ко всему относится с нетерпением, не принимая в расчет временных ограничений, и стремится в будущее вместо того, чтобы делать то, что необходи­мо сейчас. «Куколка-милашка», вероятно, попадает в ловушку, не сумев признать свои темные стороны вследствие идеалистических проекций ее отца и возлюбленных. Оборотная сторона такого пат­терна — идентификация с Теневой стороной, как это происходит у «никчемной», мятежная установка, которая не направлена на конфронтацию с фигурой старика-извращенца вследствие слиш­ком мощной идентификации с ней. Чрезмерная терпимость к нар­котикам и алкоголю и сексуальная зависимость могут послужить этому примером, ибо в данном случае не признаются естественные ограничения тела и эмоциональной жизни. А «девушка из стекла» пренебрегает стариком-извращенцем, скрываясь от него в мир сво­их фантазий. Кроме того, пренебречь стариком-извращенцем можно, попы­тавшись от него ускользнуть. Одну из моих клиенток во сне пре­следовал страшный старик, и она попыталась от него убежать. Ког­да они подбежали к ограде, она повернулась и пнула его в ногу, и тогда он отключился и упал в дыру, в которой находился ящик, похожий на гроб. Она попыталась его похоронить, но не сделала
это до конца, и вскоре он снова оказался позади нее, уверяя, что на сей раз она от него не убежит. Однако она от него убежала: даже не убежала, а улетела; как только она взмыла вверх, воздушный поток увлек ее на простор небес. В данном случае старик-извраще­нец воспринимался сознанием через часто повторяющуюся цинич­ную и самокритичную установку, говорящую о том, что она ниче­го не добьется, и вызывающую мучительное чувство вины из-за ее «неполноценности». Несколько лет это мешало девушке развивать­ся и учиться, а затем, когда она, наконец, отважилась вернуться в колледж, эта фигура ей твердила, что у нее ничего не получится. Во сне у нее начался процесс конфронтации с этой внутренней фигурой, однако он не был завершен полностью, поэтому она все еще пыталась убежать. Простор неба, в который ее увлек воздуш­ный поток, символизировал ее внутреннюю пустоту, чувство по­давленности и вины за то, что она не пыталась реализовать свои возможности, а вместо этого проецировала свой творческий потен­циал на мужчин. В процессе анализа, как только она стала обра­щаться к своему внутреннему цинизму и противопоставила ему свою [фемининную] основу, она стала меньше и меньше ощущать себя жертвой обстоятельств и все больше принимать на себя ответ­ственность за свои решения. Например, она взяла на себя ответ­ственность за собственное профессиональное развитие, и когда по­рочные, циничные голоса закричали: «Ты ничего не добьешься», она громко крикнула им в ответ, что они ошибаются и она сможет достичь тех целей, которые поставила перед собой. И как только она это сделала, перед ней открылись новые грани ее жизни. Желание убежать и скрыться от такой фигуры может объяс­няться еще и тем, что она может обладать практически дьяволь­ской силой. В конечном счете, дьявол — это именно тот, кем изна­чально пренебрегли и кого отвергли, но вместе с тем для него ха­рактерны гордость и тщеславие. И эти две черты — отверженность и тщеславие, как правило, чередуются в психике. По моему опы­ту, когда я чувствовала, что меня отвергают, я отвечала на это са­мой себе: «Ну ничего, я от них уйду — к тем, кто меня действи­тельно ценит…» Но, разумеется, человек, которого отвергли, не может проявлять самоуважение и чувствовать себя уверенным в своей значимости, поэтому на уровне фантазии происходит ком­пенсация: «На самом деле я велик, а те болваны, которые меня отвергли, слишком глупы, чтобы это понять». Но вместе с тем он боится, что отвергнувший оказался прав.

 

 

 

124
Глава 5
Внутренний мужчина
125

 

Противостоять фигуре старика-извращенца — значит проти­востоять комплексу отвержения-инфляции. То есть противосто­ять своей идентификации с дьяволом, с всесильной и одновремен­но немощной гордостью, которая, с одной стороны, говорит: «Я этого не смогу», а с другой — считает себя достаточно могуще­ственной, чтобы решить, что сможет и что не сможет сделать. Та­кая установка не оставляет ничего высшим силам, находящимся за границами Эго, внутренним ресурсам исцеления, хотя все они остаются скрытыми за внешней оболочкой девичьего бессилия. Противостоять фигуре старика-извращенца — значит вступить с ней в рискованную борьбу. Вступив в борьбу, можно обнаружить в себе новые силы, как это случилось во сне с девушкой, которая вылила на старика ведро грязной воды и тем самым получила под­тверждение, что готова выдержать гакое испытание. Противосто­ять фигуре старика-извращенца также значит признать, что в из­вращении присутствуют некие скрытые возможности. Наконец, известно, что дьявол — это падший ангел, высшая сущность, чьи возможности почему-то не раскрылись так, как это должно быть, вследствие искаженной установки. В приведенном ниже примере работы с активным воображе­нием, проделанной молодой женщиной в самом начале курса ана­лиза, показан поиск возможной ценности, которая скрывается за извращением: Я ступила на плот, стоящий у самой кромки воды, им управлял ги­гантский лебедь. Скользя по морской глади, мы проплыли мимо ог­ромного очень красивого цветущего лотоса, а потом плот с лебедем ушел под воду, и мы оказались в подводной пещере. Там меня встре­тила ведьма и провела меня через систему проходов. Затем мы про­шли мимо дикого кабана и вошли в большой круглый зал, где ведь­ма предложила мне потанцевать с гигантским тараканом. Сначала мы танцевали втроем, а затем она оставила меня наедине с тара­каном. Я была в ужасе, мне было отвратительно танцевать с этим огромным омерзительным насекомым, но я все-таки танцевала с ним. И вдруг покровы таракана лопнули, и передо мной оказался прекрасный юный принц. У этой женщины таракан ассоциировался с отцом, которого она презирала, считая мерзавцем и ничтожеством, не признавая в нем позитивных человеческих качеств, потому что своим поведе-
нием он вызывал у нее душевную тоску. Ее воспоминания о нем были преимущественно негативными: он приходил домой среди ночи, когда из щелей вылезали тараканы; часто был груб, лишал­ся рассудка и не мог управлять эмоциями. Вместе с тем в жизни он был очень теплым, общительным и чувствительным человеком, хотя был очень привязан к матери и не нашел в себе сил и не имел внутренней структуры, чтобы как-то сдерживать сильные эмоции или выражать их в приемлемой форме. В его семье отец всегда бездействовал, а мать постоянно болела, поэтому ему мало что могло пригодиться из собственного детского опыта. Видя лишь негативную сторону отцовской чувствительности и дружелюбия, дочь отвергала эти качества в самой себе. Когда, наконец, у ‘нее хватило мужества на танец с частью своей личности, которую сим­волизировал омерзительный таракан, и когда его жесткие покро­вы лопнули, неожиданно для себя она получила доступ ко всем позитивным аспектам чувств своего отца и его эмоциональности. Но чтобы добраться до этой части своей личности, ей сначала при­шлось столкнуться с негативной, отвергающей матерью (ведьмой) и ее яростью по отношению к отцу (дикий кабан). Гигантский лебедь, который привез ее туда, у нее ассоциировался с лебедем, запряженным в лодку Лоэнгрина⁷⁷, хранителя Святого Грааля. Поэтому для нее путь к духовности открывался через танец с фи­гурой извращенца-таракана. Однажды, когда я читала сказку «Желтый карлик»⁷⁸, напи­санную Мари Катрин д’Онуа⁷⁹, меня поразила мысль, что эта сказ­ка — история о пуэлле и ловушках, в которые она попадает, если не развивает свою силу и не вступает в сознательную конфронта­цию с фигурой старика-извращенца. В ней также подразумевают­ся некоторые шаги в направлении трансформации. В сказке гово­рится о королеве, у которой было много детей, но в живых оста- ⁷⁷ Лоэнгрин — герой легенд и сказаний средневековой Европы о таинствен­ном рыцаре, приплывающем в ладье, запряженной Лебедем, чтобы спасти девуш­ку или вдову от смертельной опасности. Неизвестный спаситель, приплывший неведомо откуда, так же неожиданно через много лет может уплыть неведомо куда, когда за ним придет Лебедь. Легенды о Лоэнгрине переплетаются с леген­дами о рыцарях Круглого стола и Чаше Грааля. — Примеч. ред. ™ Andrew Lang, ed., The Blue Fairy Book (New York: Dover Publications, Inc., 1965), p. 30-50. ⁷‘ Мари-Катрин Ле Жумель де Барнвиль, баронесса д’Онуа (1651-1705) -известная французская писательница. Написанные ею истории с ее легкой руки стали в дальнейшем называть «волшебными сказками». — Примеч. пер.

 

 

 

126
Глава 5
Внутренний мужчина
127

 

лась только одна дочь. Овдовевшая королева не чаяла в ней души; но она так боялась потерять юную принцессу, что не старалась исправить ее недостатки. Восхитительная девушка знала, что кра­сотой больше походит на богиню, чем на смертную женщину, зна­ла, что ей предстоит носить корону; она упивалась своей расцве­тающей прелестью и возгордилась так, что стала всех презирать. Королева приказала самым искусным придворным художникам написать портреты дочери, а потом разослать эти портреты коро­лям, с которыми поддерживала дружбу. Увидав портрет принцес­сы, ни один из них не мог устоять против ее всепобеждающих чар: иные заболели от любви, иные лишились рассудка, а те, кому повезло больше, в добром здравии явились ко двору ее матери. Но, едва бедные государи увидели принцессу, они сделались ее ра­бами. Принцессе уже исполнилось пятнадцать лет, но никто не смел просить ее руки, хотя каждый мечтал о чести стать ее супру­гом. Но как тронуть подобное сердце? Хоть пытайся из-за нее уда­виться несколько раз на дню, она сочтет это безделицей. Вздыха­тели роптали на жестокость принцессы, а королева, которой не терпелось выдать дочь замуж, не знала, как взяться за дело. Упор­но отказываясь выходить замуж, дочь мало-помалу так раздосадо­вала мать, что та стала раскаиваться в том, что слишком ей пота­кала, да поздно. Не зная, что предпринять, королева в одиночестве отправилась к прославленной фее, которую звали Фея пустыни. Однако увидеть фею было не легко — ее охраняли львы. Но это не смутило королеву — она с давних пор знала, что львам надо бро­сить пирожное из просяной.муки на сахаре и на крокодильих яй­цах; королева сама испекла пирожное и положила его в корзиноч­ку, которую взяла с собой в дорогу. Но долго идти пешком она не привыкла и, устав, прилегла отдохнуть под апельсиновым дере­вом. Незаметно для себя она заснула, а проснувшись увидела, что корзинка пуста — пирожное исчезло, а где-то рядом громко рыча­ли громадные львы. Королева горько заплакала. Не в силах дви­нуться с места, чтобы спастись бегством, она только прижималась к дереву, под которым спала. И вдруг она подняла глаза и увиде­ла на дереве маленького человечка — громко чавкая, он ел апель­сины. Желтый карлик (его прозвали так за желтизну кожи и за то, что он жил на апельсиновом дереве) пообещал королеве спасти ее от львов, если она отдаст ему в жены свою дочь. Королева испуга­лась, что ее съедят львы, поэтому согласилась на предложение кар­лика, хотя он показался ей омерзительным. Когда она вернулась
домой, ее охватила такая сильная тревога и она впала в такую тос­ку, что почти перестала говорить, есть и спать, но никому не ска­зала о том, что с ней случилось. Принцессу, которая всем сердцем любила мать, это очень обеспокоило;, она много раз просила ее рассказать, что с ней случилось, но та придумывала всякие отго­ворки — то ссылалась на слабое здоровье, то говорила, что один из соседей угрожает ей войной. Красавица чувствовала, что, хотя все эти ответы правдоподобны, на самом деле тут что-то неладно и истинную правду королева старается от нее скрыть. Не в силах совладать с тревогой, принцесса решилась пойти к знаменитой Фее пустыни, о мудрости которой повсюду шла громкая молва. Когда принцесса подошла к роковому апельсиновому дереву, она увидела на нем столько цветов и плодов, что ей захотелось их со­рвать. Она поставила корзинку на землю, сорвала несколько апельсинов, но, когда она захотела взять корзинку, ни корзинки, ни пирожного на месте не оказалось. Принцесса удивилась и огор­чилась, но вдруг увидела ужасного маленького карлика. Она рас­сказала ему про себя и королеву. Поняв, что перед ним принцес­са, которую королева обещала ему в жены, Желтый карлик рас­сказал ей об этом. Принцесса в ужасе отпрянула от него, но тут же услышала, как, протяжно рыча, приближаются львы. Тогда она, стиснув свои прекрасные руки, сказала злому карлику, что она согласна выйти за всех карликов в мире, лишь бы не погибнуть такой ужасной смертью. После этого принцесса, которую звали Красавица, упала без чувств и, сама не зная как, очутилась в сво­ей постели. А на руке было кольцо, сплетенное из одного-един-ственного рыжего волоска, но сидевшее на пальце так плотно, что его невозможно было снять. После встречи с Желтым карликом гордыни у Красавицы поубавилось: она решила, что самый простой способ выпутаться из беды — это выйти замуж за могущественного короля, у кото­рого уродец не посмеет оспорить такую славную победу. Поэто­му она отвечала посланцам куда более благосклонно, и хотя она и предпочла бы навеки остаться девушкой, но все же согласилась выйти за Короля золотых россыпей. Это был могущественный государь, прекрасный собой, который уже несколько лет, как был без памяти влюблен в принцессу, но до сих пор не видел и наме­ка на взаимность. И вот долгожданный день свадьбы наступил. Еще до начала церемонии двое гостей пришли без приглаше­ния — Желтый карлик и Фея пустыни. Желтый карлик появил-

 

 

 

128
Глава 5
Внутренний мужчина
129

 

ся перед королем верхом на коте и вызвал его на поединок за об­ладание принцессой. Он закричал, что является его соперником и врагом, так как вероломная принцесса уже дала ему обещание выйти за него замуж, и в доказательство этого он указал на коль­цо у нее на пальце, сплетенное из его волоса. «Попробуй его снять, сказал Желтый карлик, — и ты убедишься, что моя власть сильнее твоей». Разгневанный король ответил Желтому карлику: «Ты осмеливаешься называть себя обожателем этой восхити­тельной принцессы, ты осмеливаешься притязать на честь быть ее супругом! Знай, что ты урод, на твою безобразную внешность тошно смотреть, и я давно убил бы тебя, будь ты достоин такой славной смерти». Желтый карлик, оскорбленный до глубины души, пришпорил своего кота, и тот со зловещим мяуканьем стал прыгать в разные стороны, нагнав страху на всех, кроме храбро­го короля: король бросился на карлика. Тот извлек из ножен свое оружие — длинный кухонный нож и, вызывая короля на поеди­нок, с диковинным шумом въехал на площадь перед дворцом. Разгневанный король бегом бросился за ним. Не успели они ока­заться лицом к лицу, а все придворные высыпать на балконы, как солнце сначала сделалось кроваво-красным, а потом вдруг затми­лось и в двух шагах ничего не стало видно. Молодой король так отважно смотрел на своего врага и действовал с таким муже­ством, что Желтый карлик смутился. Но король дрогнул, увидев, что стало с его принцессой. Фея пустыни, на голове у которой развевались не волосы, а змеи, верхом на крылатом грифоне и с копьем в руке с такой силой вонзила копье в принцессу, что та, заливаясь кровью, упала на руки королевы. И тут король поте­рял и мужество, и рассудок. Забыв о поединке, он бросился к принцессе, чтобы помочь ей или вместе с ней погибнуть. Но Желтый карлик не дал ему времени приблизиться к невесте: вер­хом на коте он прыгнул на балкон, где находились все трое, выр­вал принцессу из рук ее матери и придворных дам, потом вско­чил на крышу дворца и исчез. Король застыл в совершенной ра­стерянности: наблюдая невероятное происшествие, он с отчаяни­ем понимал, что не в силах ничем помочь своей невесте, и тут в довершение всех несчастий глаза короля вдруг померкли, и ка­кая-то неведомая сила подняла его в воздух. Злая Фея пустыни явилась помочь Желтому карлику похи­тить принцессу, но, едва она увидела Короля золотых россыпей, ее жестокое сердце пленилось красотой молодого государя, и она
решила сделать его своей добычей. Она перенесла короля в страшное подземелье и цепями приковала там к скале, надеясь, что угроза близкой смерти заставит его позабыть Красавицу и подчиниться ее воле. Едва они прибыли на место, фея вернула королю зрение, не вернув, однако, свободы, и, с помощью кол­довства обретя красоту и очарование, в которых ей отказала при­рода, явилась перед королем в образе прелестной нимфы, кото­рая якобы случайно забрела в эти края. И пока фея притворя­лась, будто всей душой сочувствует горю короля, он вдруг бро­сил взгляд на ноги нимфы, а они были похожи на когтистые лапы грифона, — по этим когтям и можно было узнать фею,’ког­да она меняла свой облик, потому что их она преобразить не мог­ла. Но король и виду не подал, что обо всем догадался, и продол­жал говорить с лженимфой доверительным тоном. «Я ничего не имею против Феи пустыни, — сказал он, — но не могу перенести, что она поддерживает моего врага — Желтого карлика, а меня как преступника держит в цепях. В чем я перед ней провинился? Я любил прекрасную принцессу, но, если фея вернет мне свободу, я чувствую, что из благодарности буду любить ее одну». Обма­нутая этими речами, Фея пустыни решила перенести короля в другое место, настолько же прекрасное, насколько ужасным было подземелье, где он томился. Король мало-помалу вырвал у Феи пустыни позволение свободно прогуливаться по берегу моря. И вдруг король услышал голос, который привлек его внимание. Король увидел, что волны стали круче, и, оглянувшись во все стороны, заметил женщину необыкновенной красоты: тело ее было прикрыто только ее волосами, колеблемые ветерком, они колыхались в волнах. В одной руке женщина держала зеркало, в другой гребень. Тело ее заканчивалось рыбьим хвостом. Король очень удивился этой необыкновенной встрече, а Сирена, под­плыв к нему так близко, чтобы он мог ее услышать, сказала: «Мне известны печаль и скорбь, в какие вас повергла разлука с вашей принцессой, и какой нелепой страстью воспылала к вам Фея пустыни; если хотите, я вызволю вас из рокового плена, где вам суждено томиться, быть может, еще тридцать с лишним лет». Сирена сказала королю, где находится Красавица. Но чтобы к ней проникнуть, он должен сразиться с множеством врагов. Она дала ему шпагу — с этим оружием он мог отважиться на любой подвиг и смело смотреть в лицо опасности, только не должен выпускать шпагу из рук.

 

 

 

130
Глава 5
Внутренний мужчина
131

 

Влекомый любовью, король шел быстрыми шагами, огляды­ваясь по сторонам в поисках своей обожаемой принцессы. Но вскоре ему пришлось заняться делом — его окружили четыре страшных сфинкса, они выпустили свои острые когти и растерза­ли бы короля на части, если бы ему, как и предсказала сирена, не сослужила службу шпага. Завидев ее блеск, чудовища бессильно повалились к ногам короля, а он каждому нанес смертельный удар. Но едва он двинулся дальше, он увидел шесть драконов, по­крытых чешуей тверже железа. Как ни ужасно было это зрелище, король не утратил своей храбрости и, орудуя шпагой, рассек каж­дого дракона надвое. Он надеялся, что уже преодолел самые трудные препятствия, как вдруг его смутило еще одно. Навстречу королю вышли двад­цать четыре прекрасные и грациозные нимфы и преградили ему путь цветочными гирляндами. «Куда вы идете, государь? — спро­сили они короля. — Мы обязаны охранять эти места, и если мы вас пропустим, и вас и нас постигнет страшная кара. Окажите нам милость, не упорствуйте. Неужто вы захотите обагрить вашу по­бедоносную руку кровью двадцати четырех невинных девушек, не причинивших вам никакого зла?» Король растерялся: он не знал, как поступить, — он всегда гордился своей преданностью прекрасному полу и готов был слу­жить ему сверх всякой меры; а тут ему предстояло убивать жен­щин. Но вдруг он услышал голос, укрепивший его решимость: «Рази, рази, — произнес этот голос, — не щади никого, иначе ты навеки лишишься принцессы». И тотчас, не отвечая нимфам ни слова, король бросился в их ряды, разорвал гирлянды и стал без пощады орудовать шпагой, в одно мгновение разогнав их всех. Это было одним из последних препятствий на его пути — он вступил в небольшую рощу. Там, бледная и тоскующая, у ручья сидела Красавица. Король с трепетом подошел к ней, но она убежала от него с таким отвращением и так поспешно, как если бы он был Желтым карликом. Король бросился к ее ногам, но, пытаясь удер­жать принцессу за край ее платья, он уронил свою грозную шпа­гу. А Желтый карлик, который прятался под листом салата, едва увидев, что шпага, волшебная сила которой была ему хорошо из­вестна, выпала из рук короля, тотчас ее схватил. Заметив Желто­го карлика, принцесса страшно закричала, но ее стоны только еще больше разозлили злобного коротышку. Невзирая на горестные слезы Красавицы, Желтый карлик нанес королю удар в самое сер-
дце, и тот упал к ногам принцессы. Принцесса не могла пережить своего возлюбленного — она рухнула на его тело, и вскоре ее душа соединилась с его душой. Так погибли эти славные и несчастные возлюбленные, и Сирена ничем не м»огла им помочь — ведь вся волшебная сила была заключена в алмазной шпаге. Начнем с того, что в этой сказке отсутствует отцовское на­чало, а потому, на мой взгляд, в сказке отражается психологичес­кая структура дочери, у которой отец либо вообще отсутствует, либо настолько беспечен, что его авторитет не оказывает на нее влияния и не корректирует ее поведение. Принцесса избалована: она не несет никакой ответственности и не связывает себя ника­кими обязательствами. Она — Красавица, самая прекрасная из принцесс, но она не способна любить. Ее первое настоящее стол­кновение с маскулинным началом в сказке — это ее встреча с Желтым карликом, негативной маскулинной фигурой. Он шан­тажирует мать и дочь и хочет обладать дочерью. Более того, ког­да он впервые появляется, он ест апельсины с дерева, под кото­рым оказывались и мать, и дочь. Если считать дерево символом жизни и роста, а апельсины — символом плодородия, то полу­чается, что ими владеет и их поедает именно Желтый карлик. У матери и дочери не происходит развития сознания, они теря­ют мужество и самоконтроль, так как во сне они лишаются пи­рожных, а затем так боятся рычащих львов, что уступают запу­гиваниям Карлика. В данном случае отсутствует позитивное мас­кулинное развитие, т.е. развитие определенных качеств: разума, самоконтроля, мужества и способности принимать решения. Не ощущается никакого влияния позитивного мужского начала. Несомненно, оно остается неразвитым, тем самым создавая воз­можность доминирования извращенного влияния Карлика, кото­рый превращает женщин в бессильных жертв. Тем не менее это столкновение с Карликом не полностью пагубно, ибо оно оказы­вает воздействие на нарциссизм принцессы и на ее гордыню. После этого она впервые принимает решение выйти замуж за Короля золотых россыпей, который символизирует потенциаль­но позитивное мужское начало. Однако король настолько неуве­рен в себе и раним при столкновении с жестокостью, что теряет разум и способность сражаться. Тем не менее, ему дается второй шанс, когда Сирена, символизирующая фемининную мудрость, помогает ему спастись от Феи пустыни и дает ему шпагу. Эта шпага служит символом всех тех качеств, о которых уже говори-

 

 

 

132
Глава 5
Внутренний мужчина
133

 

лось: шпага пронизывает, а значит способна разделять и дает воз­можность сражаться. В тибетском буддизме холодное оружие символизирует качество «непоколебимости Ваджры⁸⁰» — такой непоколебимости, которая исходит непосредственно из внутрен­него ядра. В христианской символике святой Георгий Победоно­сец держит в руке копье, которым поражает дракона. Вспомним и о том, что благодаря волшебному мечу (который извлек из камня) король Аргур получил право на корону и первенство сре­ди рыцарей Круглого стола, а рыцари ощущали свою сопричаст­ность общему делу и коллективно принимали решения. С помощью волшебной шпаги Король золотых россыпей сна­чала побеждает своих врагов: сфинксов, драконов и прекрасных нимф — все эти образы символизируют опасность, исходящую от неинтегрированной фемининности. Злая мать — сфинкс создает неразрешимую проблему, из которой нет выхода, и таким образом вызывает нерешительность. Дракон пожирает, погружая в уныние и инертность. А юные грациозные нимфы могут соблазнять своей невинностью и красотой. Но в конце концов король забывает о своей задаче, когда пытается убедить принцессу в том, что он ее любит, и пытается исцелить ее израненные чувства. Он смог пре­одолеть жалость по отношению к нимфам, но не к принцессе. А потому он поддается ее жалости к себе и роняет шпагу, вместе с ней утрачивая опыт и силу, которые он к этому времени обрел. Таким образом, в конце сказки не происходит никакой трансфор­мации. На мой взгляд, эта волшебная сказка дает очень хорошее представление о том, как может выглядеть неразвитая маскулин­ная часть личности пуэллы. С одной стороны, в ней присутствует Желтый карлик, образ маскулинности в ее извращенной форме; эта фигура заставляет пуэллу мучиться из-за сомнений, жалости к себе, нарциссизма, депрессии, суицидальных устремлений, инер­тности и т.д. С другой стороны, в ней присутствует Король золо­тых россыпей: эта фигура обладает возможностью преодолеть са­моразрушение, однако она является неразвитой, а также слишком слабой и ранимой, чтобы решить эту задачу. Ему не хватает осо­знанной сосредоточенности на поставленной цели, а также муже- ⁸⁰ Ваджра (на санскрите означает «молния», а также «бриллиант») — основ­ной символ буддизма, громовой топор, представляющий собой перехваченный посередине пучок скрещенных молний с загнутыми краями; символизирует муж­ское начало, неуничтожимое™ и духовную власть. — Примеч. ред.
ства, спокойствия и терпения, чтобы ее достичь несмотря ни на какие препятствия. Как видно из сказки, любой пуэлле, независимо от особенно­стей ее паттерна, необходимо развивать внутреннюю маскулин­ность в образе воина, чтобы научиться крепко держать шпагу. Это очень хорошо выражено в стихотворении «Шпага» Карин Бойе⁸¹: Шпага — гибкая, податливая и сильная — танцующая шпага, гордо подчиняющаяся строгим законам, жестким ритмам стали. Шпагой я хотела быть — душой и телом. О, как я ненавижу свою презренную гуттаперчевую душу, которая, скрученная и смятая чужими руками, безропотно переносит все. Я ненавижу тебя, моя ленивая, сонная душа. Ты умрешь. Помоги мне, ненависть, сестра печали, помоги мне стать шпагой, танцующей шпагой из твердой стали.⁸² Я пришла к заключению, что при работе над паттерном пу­эллы чрезвычайно ценным является описание «пути воина»⁸³. По моему мнению, в книгах Кастанеды описаны многие установки пуэллы, которые можно обнаружить и у отдельных людей, и в на­шей культуре. В книгах они находят выражение в образе самого Кастанеды. Его учитель, Дон Хуан, индеец из племени яки, все ⁸¹     Карин Мария Бойе (1900-1941) — известная шведская поэтесса и про­ заик. Интересовалась восточной философией, обращалась к христианству, ог­ ромное влияние на ее творчество оказала древнескандинавская поэзия, была зна­ кома с работами 3. Фрейда и психоанализом. Посещение. СССР в 1930 г. произ­ вело на нее неизгладимое впечатление, после чего был написан знаменитый ро­ ман-антиутопия «Каллокаин», изданный в 1940 году. Острейший душевный кри­ зис завершился для писательницы самоубийством. — Примеч. ред. ⁸²    Bankier, Cosraan, Earnhaw, Keefe, Lashgari, Weaver, eds., The Other Voice (New York: W.W. Norton Co., Inc., 1976), p. 38. ⁸³    Карлос Кастанеда обсуждает тему и образ воина во многих своих книгах. См., например., Tales of Power (New York: Simon and Schuster, 1974). (В рус. пе­ реводе: Кастанеда К. Сказки о силе. — Киев: София, 2008.)

 

 

 

134
Глава 5
Внутренний мужчина
135

 

время старался продемонстрировать Кастанеде отсутствие у него обязательности и мужества, а следовательно, его неспособность действовать и быть открытым для внешнего мира. Например, Ка-стгнеда постоянно играл роль жертвы, жалел себя, вспоминая, как хо’рошо было в прошлом, романтизировал себя (таким обра­зом, слишком принимая себя всерьез), боялся взять на себя от­ветственность за то, что он делает, убивал время вместо того, чтобы его проживать, жаловался, скучал, оправдывался, впадал в сентиментальность, тревожился, цеплялся за чувство вины и т.д. Подобно пуэлле, комплементарным которой является пуэр, он растрачивал свою силу на жалобы, потакание себе и инертность. Дон Хуан говорит Кастанеде, что он себя так ведет, чтобы не брать на себя ответственность за свои решения. Однако, соглас­но Дон Хуану, для робости нет времени: она цепляется за вооб­ражение и мешает действовать прямо сейчас. Вместо жалоб, по­такания и жалости к себе нужно быть воином! По словам Дон Хуана, чтобы стать сильным, нужно не больше стараний, чем стать ничтожным. А значит, воин не должен терять время даром, пребывая в состоянии слабости, а обязан взять на себя ответ­ственность, чтобы жить, ставя перед собой стратегические цели, быть готовым к синхроничности и вообще ко всему что есть. Воин не боится, потому что он непоколебимо идет к цели, он сосредоточен и готов ко всему, а значит, он может справиться со всеми угрозами и ужасами. Воин должен уметь держать себя в руках и вместе с тем выходить за границы себя. Таким образом в нем воплощается интеграция принимающего и творящего, живущего и любящего парадоксальность жизни, уравновешива­ющего в себе ужас и радость, присущие человеку. Чтобы не попасть в ловушку часто встречающегося паттер­на пуэллы с присущими ему невинностью и соблазнительностью, под которыми скрываются враждебность и агрессивность, тре­буется уверенность в себе в сочетании с сосредоточенностью и готовностью к борьбе, характерные для созданного Кастанедой образа воина, — то есть готовность иметь прочную основу и вме­сте с тем быть открытым всему внешнему. И при такой откры­тости можно обнаружить, как это случилось во сне с тараканом, у которого лопнули покровы, что фигура старика-извращенца является лишь оболочкой, скрывающей внутри юную энергию и мудрость принца, ожидающего, когда женщина обратит вни­мание на эту вновь найденную силу. Быть может, пуэлле нужно
запомнить следующие слова поэта Рильке, который пишет о таком же паттерне, как если бы он действовал в маскулинной психике: Можно ли нам забыть те древние мифы, которые стоят у истока всех народов, мифы о драконах, которые в минуту крайней опасности могут стать неожиданно принцессами. Быть может, все драконы на­шей жизни — это принцессы, которые ждут лишь той минуты, когда они увидят нас прекрасными и мужественными. Быть может, все страшное в конце концов есть лишь беспомощное, которое ожидает нашей помощи.⁸⁴ у 2. Амазонка, сердитый мальчик и простофиля Что касается женщины, находящейся в плену реактивного стиля «амазонки в панцире», то избавиться от этого панциря иногда оказывается чрезвычайно тяжело. Нести на себе тяжелое бремя успешности, обязательств, мученичества или воинственно­сти — это в самом деле непосильная задача. С коллективной точ­ки зрения положение «женщины-амазонки» заслуживает всяче­ского уважения. Она много трудилась и много страдала, зачас­тую подавляя свои желания в пользу более достойной цели. Она была и ответственной, и праведной. Подобно Атлантам, она, образно говоря, держала на своих плечах целый мир. Тогда нет ничего удивительного в том, что ее плечи и спина стали уставать, иногда вообще сдавали, и панцирь начинал трескаться и ломать­ся. Но за этим панцирем, за сильной, впечатляющей Персоной в глубине души часто скрывается чувствительный, мятежный и сер­дитый мальчик; сердитый — потому что он слаб и унижен, потому что им пренебрегают и считают «простофилей». Образ «сердито­го мальчика» мне очень часто встречался в психике «амазонки в панцире» — то есть женщины, которая отдала предпочтение проч­ной маскулинной эго-адаптации. Однажды я обнаружила эту фигуру во сне вскоре после того, как начала анализ. Тогда я только что завершила тяжелую работу, защитив диссертацию и получив ученую степень доктора филосо- ^ы Rilke, Letters to a Young Poet, p. 69.

 

 

 

136
Глава 5
Внутренний мужчина
137

 

фии. К тому же я вышла замуж, но мы с мужем жили как два «хо­лостяка»,, поглощенные только своей работой. Вдобавок я стала придерживаться взгляда, что женщины не отличаются от мужчин, и хотя множество моих побуждений и чувств этой идее противо­речили, я чувствовала себя виноватой и подавляла их. Нечего и говорить, что я находилась в серьезной депрессии. В сновидении рыжий двенадцатилетний мальчик сидел за мной на покрытом травой пригорке и бросал в меня маленькие камешки с острыми краями, которые ранили мне плечи и спину. Очевидно, он на меня злился, пытаясь привлечь мое внимание, и, наконец, ему это уда­лось. Вскоре после этого я начала проходить анализ; мой защи­щенный профессиональный мир развалился на части, и я столкну­лась с чувствами этого «рассерженного мальчика». Здесь я не буду обсуждать позитивные качества «женщины-амазонки», ибо ее непреклонность, уверенность в себе и умение доводить дело до конца действительно представляют высокую ценность. Вместо этого я поговорю о женщинах, чье положение «амазонки» вызвано реакцией на неадекватное отношение отца, т.е. о женщинах, ощущающих бремя этой роли, изнуренных борь­бой и работой и утративших ощущение смысла, который они ког­да-то в этом находили. В таких случаях потеря смысла и внутрен­нее истощение свидетельствуют о том, что ситуация стала жест­кой и очень серьезной. Куда же делись удовольствие, игривость, спонтанность? По всей видимости, куда-то потерялась игривая мальчишеская часть личности, однако, по моему опыту, она скры­лась в фигуре «сердитого и бунтующего мальчика». Потеря этой мальчишеской части личности не вызывает удивления, особенно если в ощущении женщины этой стороны маскулинности пре­обладали разочарование, недоверие, тревога или стыд. Опыт, в соответствии с которым можно научить ребенка плавать, прос­то бросив его в воду, является столь же распространенным, как сама пословица, поэтому довольно часто позитивная, одухотво­ренная юношеская часть личности отбрасывается как реакция на страшную и отвратительную ее часть. На мой взгляд, здесь, как и в случае пуэллы, это происходит, когда отцовское начало воспри­нимается как неразвитое или нарушенное. Но вместо того чтобы оставаться пассивной и искать отца в другом мужчине, «женщи­на-амазонка» пытается встроить его в себя. И в связи с тем, что она пытается стать своим собственным отцом, ее эго-адаптация со­ответственно обретает тенденцию стать маскулинной. Хотя в ко-
нечном счете интеграция отцовского начала является весьма су­щественной в развитии женщины, в реакции «женщины-амазон­ки» происходит идентификация с той частью маскулинности, которая является мудрой и серьезной, сильной и могущественной, деятельной и состоявшейся, обязательной и ответственной. Игри­вой, спонтанной, с богатым воображением и склонностью к раз­влечениям, юношеской частью маскулинности обычно пренебре­гают и обесценивают ее. Тогда не удивительно, что она превраща­ется в сердитую посредственность. Один способ, с помощью которого «сердитый мальчик» мо­жет испортить жизнь «амазонке», — создать ей неприятности в коллективе. Зачастую в навязчивом стремлении все делать пра­вильно — например, вести машину — рядом оказывается трикстер, побуждающий вас ехать по встречной полосе, в то время как за вами гонится полиция, чтобы остановить и выписать штраф за на­рушение правил. Другой способ испортить жизнь — страдания тела, которое восстает против чрезмерной загруженности, что про­является различными болезненными симптомами: это могут быть язва, колит, головные боли или напряжение в спине и шее. За ме­шающей работе депрессией также может скрываться «рассержен­ный мальчик», как и в случае, когда человек совершает ошибку или просчет и выглядит очень смешно в глазах окружающих. Иногда выпады «сердитого мальчика» происходят демонстратив­но на внешнем уровне. В процессе работы над этой главой со мной произошел сле­дующий случай: я очень медленно ехала на машине по улице, и в это время двое мальчишек-подростков, которые играли на про­тивоположной стороне, направили прямо мне под колеса желез­ную игрушечную машинку, причем это произошло так быстро, что я не успела затормозить. Моя машина проехала по их игруш­ке, и они очень разозлились. Вместо того чтобы обрушить на них свой гнев и отругать за невнимательность, а потом, возможно, постараться их понять, я приехала на взморье, куда, собственно, и направлялась, и припарковала машину. Вернувшись, я увиде­ла, что ветровое стекло и вообще вся машина были в грязи — ее закидали сырыми яйцами; несомненно, здесь не обошлось без тех рассерженных подростков. Я разозлилась и почувствовала себя беспомощной и униженной. Зачастую нападки «сердитого маль­чика» вызывают это ощущение нелепости и уязвимости. Рассер­женные подростки этими битыми яйцами в буквальном смысле

 

 

 

138
Глава 5
Внутренний мужчина
139

 

 

 

слова «зывели меня из себя»⁸⁵. Поразмыслив над этим, я поня­ла, что не только раздавила их игрушку, символизировавшую подавленную часть моей юной маскулинности; кроме того, я бо­ялась коллективной, социальной власти — полиции. Ибо я сразу представила себе, что меря могли оштрафовать за то, что я раз­давила игрушечную машинку. Эти рассерженны* мальчишки за­ставили меня почувствовать себя полной дурой, и вместе с тем я узнала о себе кое-что новое. Согласно моему опыту, трансформация фигуры «бунтующе­го мальчика*» кроется в образе «дурачка» или -«простофили». Этот образ можно найти во многих сказках, где младший брат оказывается глупым, неуклюжим и неумелым по сравнению со старшими — статными, сильными и смышлеными, которые с сар­кастическим цинизмом высмеивают своего младшего брата-ду­рачка. При этом в сказках достигает цели именно этот простофи­ля, а не его старшие братья. Я лишь вкратце рассмотрю сказку о простофиле, но снача­ла приведу конкретный пример, как такой дурачок помог мне в жизни. В процессе написания главы о «женщине-амазонке» у меня внутри проснулась моя собственная «амазонка», а вместе с ней — и «мальчик-бунтарь», который впутывал меня в некоторые истории и инициировал другие неприятные события, где я ока­зывалась в весьма неудобном положении. В течение некоторого времени в моих сновидениях тоже появлялась фигура патологи­чески рассерженного подростка, который не прекращал попы­ток вломиться ко мне домой. Вместо того чтобы спросить, чего он хочет, я воспользовалась своим газовым баллончиком, но газ попал и мне в глаза тоже. Хотя я до тех пор не осознавала, что «сердитый мальчик» появился из моей «амазонки», тем не менее я записалась в тяжелый горный поход с протяженностью марш­рута в двадцать пять миль⁸⁶. Я с трудом встала в 6 утра, полная уверенности, что в запасе у меня будет много времени. Пока я ехала к месту сбора, этот конфликт «амазонки и сердитого мальчика» не выходил у меня из головы. Несмотря на то, что подготовка к походу заняла много времени, я прибыла в назна­ченное место задолго до отправления, и инструктор показал мне, ⁸⁵    Игра слов: по-английски egg — «яйцо», egg on — «выводить из себя». — Примеч. пер. ⁸⁶   25 миль — это примерно 40 км. — Примеч. ред.
где я могу припарковать машину и как мне вернуться обратно, в начало маршрута. Но несмотря на его объяснения, я заблудилась, и к тому времени, когда я нашла дорогу, моя группа уже давно ушла. Я была в бешенстве! Неужели все усилия — мой героизм и то, что пришлось рано вставать, — были напрасны?! Но затем я решила идти сама, и вдруг мне пришла в голову мысль, что этот поход длиной двадцать пять миль как раз и был моей програм­мой «амазонки». Снова вмешалась фигура «мальчика-бунтаря» — на сей раз как аспект «простофили», тесно связанный с моей спо­собностью слепо и покорно следовать подробным указаниям. Наконец, я приняла сложившуюся ситуацию и, сев на солнышке у горной речки, открыла блокнот и начала писать: до этого’ мо­мента я никогда не испытывала такой силы творческого самовы­ражения. Поэтому хотя в тот день фигура «бунтаря-простофили» помешала реализации планов моего Эго, на самом деле она очень помогла мне в реализации творческих способностей; без ее помо­щи я не смогла бы это сделать сама. Мне кажется, «амазонка», будучи реакцией на негативного отца, не принимает во внимание существование «простофили», ибо она не готова принять в мужчине его «слабую» сторону. А потому она подчеркивает в себе элемент силы и героизма. Но в таком случае она теряет положительную сторону слабости: спонтанность и тихую непредсказуемость, неловкие ошибки, ко­торые с коллективной рациональной точки зрения кажутся глу­пыми, однако они часто подводят человека к совершенно неожи­данным выводам, которые имеют смысл. Хотя в повседневной жизни фигуру «простофили» часто высмеивают в коллективе (которому часто служит «амазонка»), в фильмах его любят. Нам стоит лишь вспомнить примеры таких знаменитых комиков, как Чарли Чаплин, Бестер Китон или Питер Селлерс. Они являют­ся не только любимыми персонажами, но и «героями», хотя и не с коллективной точки зрения. Подобно дурачку-простофиле на карте Таро, они имеют огромное значение для процесса индиви-дуации, ибо они отказались от ориентации Эго на успех и тем самым создают возможность для выражения нового элемента творчества. Когда все известные пути ведут к неудаче, «просто­филя» набредает на новое решение, потому что он не зациклен на своем пути. Он открыт! Если посмотреть на сказки, в которых действует фигура про­стофили, дурня или дурака, можно выявить некоторые характер-

 

 

 

140
Глава 5
Внутренний мужчина
141

 

ные особенности. Например, довольно часто дурак знает, что он не может выполнить невыполнимое задание, а потому, вместо того чтобы попытаться «испытать себя», он просто садится и начинает плакать. Он может признать свою слабость и уязвимость и не сты­дится слез. Как правило, он верит в то>, что кто-то ему поможет, и может подождать. Кроме того, у дурака доброе сердце, и он делит­ся всем, что у него есть. Он дружит с животными и птицами, он добр к ним и готов отдать все, что у него есть, и поэтому они ему помогают. Дурака неизменно унижают его старшие братья. Обыч­но он ничего не говорит в свое оправдание, потому что молча уме­ет ждать. Быть может, его основной чертой является его способ­ность к принятию. Он не нуждается в контроле и управлении. Дурак следует за пером, которое взмывает в воздух, и его уносят естественные воздушные потоки; он открыт и восприимчив к при­роде и ее движению — он умеет ждать и не форсирует события. А потому он может быть открыт неизвестному и всему новому, что попадает в его поле зрения. То, что он не боится казаться дураком с привычной точки зрения коллектива, позволяет ему действовать уверенно, с готовностью воспринимать все, что дает ему судьба. В сказке братьев Гримм «Золотой гусь» мы встречаемся именно с таким простофилей⁸⁷. В семье его звали «придурком» или «дурнем», он был самым младшим из трех сыновей, «и все его презирали и осмеивали и при каждом удобном случае обижали». Старшие братья были очень благоразумными и следовали намере­ниям своего Эго. Сначала старший, а потом и средний брат долж­ны были идти в лес за дровами, и мать давала им про запас доб­рый пирог и бутылку вина, чтобы они не испытывали ни голода, ни жажды. Каждому из них в лесу встречался старый седенький человечек, желал доброго утра и говорил: «Я голоден и хочу пить. Дай мне кусочек твоего пирога и глоток твоего вина». Каждый из братьев отвечал: «Коли я дам тебе своего пирога и своего вина, то мне и самому ничего не останется. Проваливай!» — и больше не обращал на человечка внимания. Но когда старший брат стал об­тесывать дерево, то вскоре ударил как-то топором мимо и попал по своей же руке так неловко, что должен был уйти домой и ле­чить свою руку. Так отплатил ему маленький седенький человечек за его скупость. И средний брат был тоже наказан: едва успел он ⁸⁷ Grimm Brothers, The Complete Grimm’s Fairy Tales, p. 322-325. (В рус. пере­воде: Братья Гримм. Сказки. — М.: Художественная литература, 1978. — С. 208.)
сделать удар-другой по дереву, как рубанул себе по ноге, да так, что его пр ишлось снести домой на руках. Тогда Дурень сказал: «Батюшка, дозволь мне разочек в лед сходить, дров порубить». -«Что ты в этом смыслишь? — ответил отец. — Вот братья твои и поумнее тебя, да какого себе ущерба наделали! Не ходи!» Дурень однако же просил да просил до тех пор, пока отец не сказал: «Да ну, ступай! Авось тебя твоя беда уму-разуму научит!» А мать про запас только и дала ему, что лепешку, на воде в золе выпеченную, да бутылку прокисшего пива. Ему тоже повстречался старенький, седенький человечек и сказал: «Мне есть и пить хочется, дай мне кусочек твоей лепешки и глоточек твоего питья». Дурень и отве­тил ему: «Да у меня только и есть, что лепешка, на воде замешан­ная, а в бутылке прокисшее пиво; если это тебе подходит, тогда сядем да поедим вместе». Уселись они, и каково же было удивле­ние Дурня, когда он полез за пазуху за своей лепешкой, а вынул отличный пирог, откупорил бутылку, а в бутылке вместо прокис­шего пива оказалось доброе вино. Попили они, поели, и сказал человечек Дурню: «Сердце у тебя доброе, и ты со мною охотно поделился всем, что у тебя было; за то и я хочу тебя наделить сча­стьем. Вот стоит старое дерево; сруби его и в корневище найдешь подарок». Срубив дерево, Дурень увидел в его корневище золото­го гуся. Поднял он гуся, захватил с собою и зашел по пути в гос­тиницу, где думал переночевать. У хозяина той гостиницы было три дочери; как увидели они золотого гуся, так и захотелось им посмотреть поближе, что это за диковинная птица, и добыть себе хоть одно из ее золотых перышек. Улучив минутку, старшая ухва­тила гуся за крыло, но пальцы и вся рука девушки так и пристали к крылу, словно припаянные. Средняя дочь тоже думала только о том, как добыть себе перышко, но как только она коснулась своей сестры, то приклеилась к ней и не могла оторваться. Наконец по­дошла и третья дочь с тем же намерением; и хоть сестры кричали ей, чтобы она не подходила и не прикасалась, она их не послуша­лась. Она подбежала, и едва коснувшись своих сестер, сразу к ним прилипла. Дурень не обращал внимания на то, что по пути при­клеивались люди, и вскоре за ним шла уже целая вереница людей, которые не могли оторваться друг от друга. Так пришли они в го­род, где правил король, у которого дочь была такая задумчивая, что ее никто не мог рассмешить. Король издал указ, согласно ко­торому тот, кому удалось бы рассмешить королевскую дочь, дол­жен будет на ней жениться. Услышав о таком указе, Дурень тот-

 

 

 

142
Глава 5
Внутренний мужчина
143

 

час пошел со своим гусем и всей свитой к королевской дочке, и когда та увидела всех людей, которые бежали за гусем, она разра­зилась громким смехом и долго не могла остановиться. Тогда Ду­рень потребовал выдать принцессу за него замуж, но будущий зять королю не понравился, дн стал придумывать разные увертки и наконец сказал, что отдаст за него дочь только тогда, когда он приведет к нему того, кто бы мог один выпить целый погреб. Ду­рень отправился в лес, встретил там старенького, седенького чело­вечка и попросил помочь. Человечек пришел и выпил весь коро­левский винный погреб. Потом король поставил новые условия: прежде, чем жениться на королевне, Дурень должен был привес­ти того, кто мог бы один съесть целую гору хлеба. Снова Дурень пошел к человечку, и тот снова ему помог. Когда Дурень в третий раз стал требовать у короля свою невесту, король еще раз поста­рался увильнуть и потребовал, чтобы Дурень добыл такой ко­рабль, который мог одинаково двигаться и по воде, и по земле. Дурень в третий раз отправился в лес и попросил у человечка ему помочь. Тот дал ему такой корабль, который мог одинаково хо­дить и по земле, и по воде. Увидав корабль, король уж не мог больше отказывать Дурню в руке своей дочери. Так Дурень же­нился на королевской дочери, которую он рассмешил, и по смер­ти короля унаследовал его королевство. В сказке показан образ дочери, оказавшейся в плену «панци­ря амазонки» — она настолько серьезна, что не может смеяться. Ее отец настолько не ценит Дурня, что даже после того, как тот рас­смешил его дочь, он все еще не считает его достойным ее руки. В сказке также видно, что только маскулинные персонажи, кото­рые являются практичными и следуют планам своего Эго, пользу­ются уважением своих родителей — только умные старшие братья пользуются их доверием и получают хороший пирог и хорошее вино. Но из этой сказки видно и то, что, хотя старшие братья яв­ляются умными и благоразумными, именно их чрезмерная сосре­доточенность на цели приводит к травмам и препятствует ее дос­тижению — они не могут нарубить дров и привезти их домой. Точ­но так же хорошо защищенная панцирем «женщина-амазонка», которая все держит под контролем, возможно, увидит, что она не знает, как пойти в лес (символ бессознательного или неизвестной внутренней реальности) и вернуться обратно, нарубив дров, кото­рые могли бы воспламенить ее творчество и страсть. Оказывает­ся, отправиться в лес и принести оттуда сокровище может только
наивный Дурень, которого все считают глупым и никто не уважа­ет. Он делает это из своего бескорыстного великодушия, не свя­занного с достижением цели или с каким-либо объектом. При этом парадокс состоит в том, что благодаря своему бескорыстию он обретает и надежного помощника — маленького седенького ста­ричка, который живет в лесу, и затем получает спрятанные в де­реве сокровища. В корнях дерева он находит гуся с золотыми пе­рьями, который притягивает всех, кто его видит. Разумеется, как известно, гусь — это птица глупая, но этот образ свидетельствует о том, что в «придурковатости» скрывается золото. Однако золо­том нельзя завладеть посредством эго-контроля или корысти, и тот, кто пытается это сделать, приклеивается к золотым гусиным перьям. Этот поразительный образ демонстрирует, как можно «прилипнуть» к вещам, пытаясь их захватить и удержать. Смеш­ной оказывается именно расчетливая установка, а не наивное по­ведение Дурня. По существу, теперь Дурень обладает силой, и он продолжает свой путь, несмотря на вереницу прилипших к гусю людей. Здесь мы видим, что, хотя Дурень может казаться глупым, на самом деле обладает чертами трикстера. Он знает, что все эти люди прилипли к гусю, но продолжает идти своим путем. Следо­вательно, у него присутствует Теневой элемент, ибо он совершен­но не пытается помочь всем этим людям. Но иногда именно Тене­вой аспект помогает разрешить неразрешимую ситуацию. Именно в том, что Дурень продолжает вести за собой вереницу прилип­ших людей, я вижу присущий Дурню аспект «рассерженного мальчика». Здесь они вместе работают над трансформацией серь­езной, ригидной и застывшей формой фемининности в ее юную и смеющуюся форму. Женщина, скованная «панцирем амазонки», обычно является слишком серьезной, чтобы смеяться. Но если она позволит себе освободиться от этого панциря и увидит ценность «гусиной» придурковатости и засмеется над установками, кото­рые пытаются ею завладеть и управлять, тем самым продолжая держать ее втиснутой в панцирь, то этот «панцирь амазонки» мо­жет развалиться на части, и тогда становится возможной свадьба с Дурнем. Степень негативного влияния отца, приводящая к реактивно­му образованию «панциря амазонки», проявляется в сказке в том, что даже после того, как Дурень смог рассмешить королевскую дочь, ее отец все равно отказывается отдать ее ему в жены и ста­вит перед ним, казалось бы, еще менее выполнимые задачи. Содер-

 

 

 

144
Глава 5
Внутренний мужчина
145

 

 

 

 

 

жание каждого задаиия имеет психологическое значение, ибо каж­дое из них требует выдержки и выхода за свои собственные огра­ничения — выпить целый подвал вина, съесть гору хлеба и т.д. Именно выйти за собственные границы никогда бы не позволила женщине ее свгрхсосредоточеность на контроле, если женщина идентифицируется с этой установкой. Следовательно, в каком-то смысле отцовское качало, символически воплощенное в образе короля, в конечном счете, помогает. Хотя на одном уровне король обесценивает Дурня, на другом он ставит перед ним те самые за­дачи, которые являются карикатурой на прежнюю героическую идентификацию, — эти задачи снижают воздействие психических ограничений и открывают для юношеской части психики возмож­ность получить удовлетворение, потакая своим желаниям. Дурень смог выполнить эти задания, получив помощь живущего в лесу старенького седенького человечка — фигуры мудрого старца из бессознательного. Поэтому в данном случае имеет место психоло­гическая интеграция старика и юноши, которые вместе могут со­знательно и умело жить и действовать в мире, в отличие от гнев­ного и мятежного «взрыва» подавленной в бессознательном фигу­ры мальчика, реагирующей таким образом на слишком ригидную эго-структуру. При таком позитивном взаимодействии старика и младшего сына ветхая властная структура заменяется новой: Ду­рень становится новым королем. Сочетание в «амазонке» «сердитого мальчика» и «простофи­ли» можно проиллюстрировать на примере молодой женщины из Швейцарии, проходившей у меня анализ несколько лет тому на­зад. Ее отец был слабым и подавленным из-за постоянной болез­ни легких, но при этом играл роль эдакого патриархального авто­ритета в семье, где фемининность обесценивалась и ограничива­лась тремя «К» — «Kirche, Kinder, Kiiche» (нем. «церковь, дети, кухня») — только таким он видел место женщины в своем доме. Из-за такого отношения к женщинам, которое отразилось и на ее воспитании, эта молодая женщина ощущала себя никудышной, замкнутой и несвободной в «роли женщины». Ее мать ни в чем не перечила отцу, будучи преисполненной долга женой, подчиняв­шейся такому патриархальному взгляду на фемининность, кото­рый внедрялся швейцарской культурой. В то время женщины в Швейцарии даже не имели права голоса! С подросткового возра­ста она взяла на себя эту роль, исполненную сознания долга, ког­да отец потребовал, чтобы она бросила школу и вместо этого ста-
ла учиться ведению домашнего хозяйства. Лишившись возможно­стей учиться, она стала много работать и неминуемо вступала в связь с юношами, студентами университета, которым она к тому же помогала материально. Вместе с тем это вызывало у нее возму­щение, как и та женская роль, которую на нее возлагали. Чувствуя бесполезность своей фемининности, она ее отвергала. Ее отноше­ние к жизни изменялось: оно определялось либо установками «мученицы» и «воительницы», присущими паттерну «амазонки», либо установками «никчемной» и «парящей в вышине», присущи­ми паттерну пуэллы. Тем не менее она продолжала помогать сво­им приятелям и при этом никак не развивалась сама. Как прави­ло, она сначала какое-то время помогала юноше-студенту, а’ затем он неожиданно от нее убегал к другой девушке, которая всегда оказывалась студенткой университета. Испытав несколько раз та­кое отношение к себе, она пришла на анализ. Под маской ее компетентной, деятельной, оживленной и от­ветственной Персоны скрывалась очень ранимая девочка, испыты­вающая огромный гнев и обиду. Ее «рассерженный мальчик» по­явился совсем рано, во время пубертата, когда авторитарный отец сурово ее наказал за то, что она сорвала несколько плодов с дере­вьев в семейном саду. В это время она принимала участие в демон­страциях, и после одной из них долго мучилась, испытав на себе воздействие слезоточивого газа. Самыми ощутимыми для нее были чувства беспомощности и унижения. Но в основном ее гнев был направлен против нее самой, что проявлялось в крайне низ­кой самооценке и приниженном образе «Я», которые мешали раз­витию ее собственных способностей. Вместо этого она продолжа­ла работать, приняв на себя образ мученицы, помогая своим при­ятелям, пока они получали образование и развивались. В глубине души ее это возмущало, и она смотрела на них сверху вниз, но при этом она продолжала работать, отрицая собственные потребности. В процессе анализа ей удалось научиться выражать свой гнев и начать развивать свои творческие способности в одном из направ­лений искусства. Под панцирем этой молодой «женщины-амазонки» скрывал­ся стыд за свою фемининность, поэтому она отказалась от всех желаний и потребностей своего тела. К тому же она пересказала мне теорию, согласно которой между мужчинами и женщинами не было видно никакой разницы. В соответствии с ней она относи­лась и к своему телу, не признавая тех изменений ни в нем, ни в

 

 

 

146
Глава 5
Внутренний мужчина
147

 

своем настроении, которые наступают во время менструаций. Твердо сохраняя позицию своего стоического детерминизма, она заставляла себя в такие дни еще больше работать, но по иронии судьбы она делала эту работу для своих друзей, а не для своего самосовершенствования. _f Мотив простофили, дурачащего «амазонку в панцире», по­явился у нее в следующем сновидении. В этом сне она шла по цен­тральному мосту Цюриха, когда вдруг, к ее удивлению, она обна­ружила у себя во рту тампон. Смутившись, она быстро выплюну­ла его и бросила его в реку через правое плечо. Но затем она ус­лышала за спиной взрыв смеха из толпы — вдоль берега реки сто­яли в основном студентки университета. Они все смеялись и сна­чала указывали на нее, а затем на что-то в реке. Когда она посмот­рела вниз, то увидела тампон, который теперь увеличился до ги­гантских размеров. Не в силах вынести такого унижения, она по­пыталась убежать, но проснулась, в то время как люди продолжа­ли над ней смеяться. Это сновидение фокусируется на ее главном внутреннем противоречии, показывая, что ее теории относительно женщин на самом деле не соответствовали ни потребностям ее тела, ни ее эмоциональным потребностям. То, что тампон оказался не на месте, — т.е. у нее во рту, а не во влагалище, — свидетельствова­ло о том, что потребности ее фемининной природы находятся не там, где полагается. То, что она бросила тампон от себя назад, по­казывало, что она подавляла свои фемининные потребности и не хотела обращать на них внимания. Но даже женщины, которых на самом деле она обожала и на которых хотела быть похожей (студентки университета), смеялись над тем, как она отвергала свои потребности. Гигантские размеры тампона напоминали о том, что, отвергая, она лишь еще больше увеличивала свою про­блему. При том что ее идея заключалась в том, что женская сущ­ность должна быть в точности похожа на мужскую и что она сама должна быть эмоционально независимой, на самом деле ее зави­симость была очень велика — она зависела от всех мужчин, с ко­торыми жила, удовлетворяя именно их потребности, а не свои. Хотя она критически относилась к идеям своих родителей отно­сительно роли женщины — и правильно делала, — она прожива­ла тот же самый паттерн, помогая своим любовникам, вместо того чтобы развиваться самой. Она была в гневе на швейцарское общество за такое отношение к женщинам, и ее гнев был вполне
оправданным. Но поскольку он принял форму бунта, то оказал­ся неэффективным. Ей нужно было стать «простофилей» в сво­ем сновидении, чтобы получить возможность все это увидеть. Вскоре после этого сна ей приснилась серия снов о том, что она беременна и рожает, в которых проявилось ее глубинное желание иметь ребенка. Однако материнству мешали ее идеи в отношении женщин. В конечном счете она вырвалась из-под власти своего паттерна «никчемной мученицы» в отношениях с мужчинами, вышла замуж за мужчину, оказавшегося более чувствительным к ее потребностям, действительно родила ребенка и продолжала работать над развитием своих творческих способностей. Женщине, закованной в «панцирь амазонки», «простофиля» принес установку принятия и освобождения, дающую возмож­ность радоваться самым простым вещам и просто двигаться в по­токе жизни. Как сказано в стихотворении-хайку⁸⁸ Иссы Кобаяси⁸⁹: Снова весна. Приходит новая глупость Старой на смену.⁹⁰ 3. Добросердечный мужчина После того как нам удается идентифицировать «старика-из­вращенца» и «сердитого мальчика» и вступить с ними в конфрон­тацию и когда получают право на существование «воин» и «про­стофиля», очень часто в сновидениях и в воображении спонтанно появляется новый маскулинный образ. Нередко такая фигура присутствует в снах первоначально в виде самозванца или взлом­щика — таинственного незнакомца, вламывающегося в дом жен­щины. В процессе внутренней работы с этими персонажами, пока я писала эту книгу, мне приснилось три таких молодых самозван­ца. Один мужчина принес мне кота и собаку. Другой повел меня купаться на чистое горное озеро. А третий украсил у меня в доме ⁸⁸   Хайку — жанр традиционной японской лирической поэзии. — Примеч. ред. ⁸⁹   Кобаяси Исса (1763-1827) — японский поэт, мастер хайку. — Примеч. пер. ⁹⁰   Peter Beilensen, thans., Lotus Blossoms (New York: The Peter Pauper Press, Inc., 1970), p. 13. (В рус. переводе Т.Л. Соколовой-Делюсиной, выдающегося во­ стоковеда и переводчика с японского языка.)

 

 

 

148
Глава 5
Внутренний мужчина
149

 

Часть вторая

новую комнату: из дальних странствий он привез прекрасные ков­ры ручной работы, на них были вытканы необыкновенно яркие цветы и птицы. Эти мужские персонажи в сновидениях вызывали у меня доброе и светлое чувство. Им нравилась моя фемининная часть, и это отразилось на^их подарках. Теперь у меня внутри была маскулинная фигура, которая любила меня как женщину. Я боль­ше не была обязана быть невинной любимой доченькой или сверхкомпетентной чудо-женщиной. Моя маскулинность больше не сводилась ни к отцу, ни к сыну. Теперь это уже был любящий мужчина. Мне хотелось бы поделиться с вами своей фантазией о «доб­росердечном мужчине», ибо он является внутренней маскулинной фигурой, формирующей здоровые отношения с отцом. Во-первых, он сильный, душевный и теплый, проявляет заботу. За маской очарования или наносных защит он может видеть мою внутрен­нюю сущность. Он спокоен и находится рядом. Но вместе с тем он проявляет инициативу, спорит со мной и движется вперед. При этом его стабильность исходит из потока жизни, из его сиюминут­ной синтонности. Он играет, работает и наслаждается обоими ви­дами бытия. Где бы он ни находился — во внутреннем простран­стве психики или внешнем мире, — он везде чувствует себя как дома. Это естественный мужчина с обыкновенными земными ин­стинктами и сексуальностью. Его духовность — творческая и паря­щая. Он любит природу: животных, птиц, цветы, леса и горы, реки и моря. Он любит детей и внутреннего ребенка и понимает цик­личность времен года. Он может радоваться, глядя, как распуска­ются почки ранней весной, замирать, наблюдая за всеобщим изо­билием лета, не падать духом, видя последние вспышки осеннего великолепия, и уходить глубоко в себя во время зимнего покоя, вслушиваясь в тишину покрытой снегом земли, все больше и больше открывая себя в ожидании весеннего возрождения. Он любит красоту, поэзию, музыку. Быть может, он даже поет или играет на фаготе или скрипке. Он любит танцевать, и его танец подчиняется ритму жизни. Он — единомышленник, родственная душа, внутренний друг и любовник, сопровождающий женщину в ее странствии и в ее жизненных испытаниях.
Боль Ты не подходишь больше, нет, не Подходишь, черный башмак, 6 котором я тридцать лет жила, как нога, Бедна и бела, не смея Ни вздохнуть, ни чихнуть. Папочка, я бы тебя убила, но Не успела… как ты сам скончался Тяжеловесным мрамором, кульком набитым Богом. Этот жуткий памятник с серым пальцем На ноге, громадный, как тюлень. А голова в зверском Атлантическом океане, Где она бьется бобово-зеленой над синевой Вод, стекающихся с прекрасного Носета. Я молилась, бывало, о твоем возвращении. Ach, du. По-немецки, в польском местечке, Вымощенном катком Войн, войн, войн. Название — типично местечковое. Мой друг, поляк, Говорит, таких десяток или два. Поэтому я никогда не знала, где Ты ступал, откуда корни твои, Я не могла с тобою говорить. Язык застревал в челюсти. Застревал в ловушке колючей проволоки. Ich, ich, ich, ich, Я еле могла говорить. Я думала, что каждый немец — это ты, А язык их — непристойный.

 

  Двигатель, двигатель, Отправляющий меня, как еврейку, Еврейку в Дахау, Освенцим, Бельзен. Я начала говорить, как еврейка. Наверное, я все-таки’еврейка. Тирольские снега, прозрачное венское пиво Не так уж чисты и верны. Мне, со своей бабкой-цыганкой и странным везением, Со своими картами Таро, со своими картами Таро, Возможно, что я все-таки чуть-чуть — еврейка. Я тебя всегда боялась. Твоего Люфтваффе, и твоих распущенных нюней, И твоих строгих усов, И твоего арийского глаза, ярко-голубого. Бронетанковый, бронетанковый, О Ты — Не Бог, а свастика, настолько Черная, что небу не пробиться. Любая женщина любит фашиста, Сапогом по лицу, по-зверски, Зверские сердца такого зверя, как ты. Ты стоишь у доски, папочка, На одной из моих фотографий, Волчья пасть вместо вмятого сапога, Тем не менее черт, и не менее Чем черный мужчина, раскусивший Мое прекрасно-красное сердце на два. Мне было десять, когда тебя похоронили. В двадцать лет я попыталась умереть, И вернуться, вернуться к тебе. Решила, что даже кости сгодились бы. Но меня возвратили из кулька, И меня склеили клеем. И тогда я поняла, что мне нужно. Я себе сделала копию тебя. Мужчину в черном со взглядом Майнкампф И со страстью к дыбе и к винту. И сказала я, да, да, да, да. Так вот, папочка, наконец-то все. Черный телефон корнями вырван, Голосам не подкрасться.
Я убила одного, второго — Вампира, который представлялся тобой, И пил мою кровь целый год. Даже семь, если хочешь знать. Папочка, ну, ложись уже. В твоем черном толстом сердце — кол. И ты никогда не нравился местечкам. Они по тебе пляшут, они по тебе топчут. Они всегда знали, это — ты. Папа, папочка, сволочь ты. Всё. Сильвия Плат «Папочка*^{91 91} Плат С. Ариэль / Пер. Т. Ретивовой. — Интернет-ресурс Speaking In Tongues, 1996-2000. — Примеч. пер.

 

 

Ярость

Глава 6

Скажи мужчинам всего мира, построившимся в колонны и шеренги, что им придется пожать созревшую у тебя ярость и вспахать поле твоего бешенства, прежде чем они увидят твое лицо.

Сесиль Бёдкер

Выражение гнева и ярости может принести облегчение женщине с эмоциональной травмой, ибо ее травма — это раскаленное ядро, оно жжет и вызывает мучительную боль. Одни женщины подав­ляют боль и гнев, сопутствующий боли. И тогда гнев обращается внутрь, проявляясь, возможно, в форме телесных симптомов или депрессивных суицидальных мыслей, которые парализуют таких женщин и не дают выхода их творческим способностям. Другие свою ярость выпускают наружу, но эта ярость, направленная на людей, переходит все границы. Страдая от боли, такие женщины причиняют боль другим. Независимо от того, куда направлена ярость, она диффузна, рассредоточенна, бесформенна и является взрывной по своему характеру. Но вместе с тем в ней содержится огромный заряд энергии, которая, если ее правильно использо­вать, могла бы помочь женщинам реализовать свои возможности. Ярость может стать основной силой для освобождения отца и трансформации фемининности. Следующее сновидение может служить драматической иллю­страцией выхода ярости, так как многие женщины обнаруживают подобное у себя внутри. Вместе с тем в сновидении показана структура внутренней маскулинности в том случае, когда проис­ходит ее пагубное расщепление на две противоположности.

 

 

 

Ярость
155

 

Мы с приятелем поехали кататься верхом. Наши кони находились у чужой конюшни. Моя рыжая кобыла была взнуздана и оседлана, но не привязана и стояла без присмотра. Когда я попыталась к ней подойти, она побежала, но запуталась в поводьях, и давление мунд­штука заставило ее резко повернуть голову. От неожиданности ло­шадь взбрыкнула и встала на дыбы. Теперь она поднялась в пол­ный рост, как великан, и наполовину превратилась в человека; я увидела, что она пришла в бешенство. Она схватила девочку, кото­рая была рядом, и содрала с нее кожу, вывернув наизнанку, как это делают, когда вынимают сосиски из оболочки. Девочка умерла. За­тем кобыла в дикой ярости поскакала на меня. Я стала кричать и звать на помощь, однако мой друг так боялся и был настолько бес­помощен, что его вырвало. Я окликнула конюха, но он не обращал на меня никакого внимания. Я проснулась в ужасе, когда бешеная рыжая кобыла была совсем близко. В этом мощном энергетически заряженном образе гигант­ской бешеной полулошади-получеловека однозначно проявляют­ся сила и концентрация ярости. В сновидении ясно показаны два неадекватных типа маскулинной реакции: образ безразличного конюха и чувствительного, ни на что не способного друга. В сно­видении нет маскулинного образа спасителя. Еще одна фигура, кроме самой сновидицы, — беспомощная маленькая девочка, со­вершенно безликая. У нее нет внутреннего ядра, поэтому ее мож­но вывернуть, как сосиску из оболочки, так как психика женщи­ны, не имеющей подлинной внутренней силы, может развалить­ся на части в случае прямой конфронтации. Сновидице прихо­дится противостоять бешенству скачущей прямо на нее кобылы. Бешеная рыжая лошадь ассоциируется у сновидицы с образом неуправляемой страсти и ярости ее отца, когда он терял над со­бой контроль. Кроме того, рыжая кобыла символизирует и ее собственную страсть и ярость. В образе конюха проявляется же­стокая и безразличная сторона личности отца, тогда как в обра­зе немощного друга — слабая и чувствительная сторона личнос­ти отца. Вместе с тем обе грани личности отца были двумя гра­нями ее собственной личности, которые не могли справиться с энергией ярости, которую она ощущала у себя внутри. Жестокий и безразличный конюх в сновидении в роли перфекционистско-го внутреннего судьи должен был управлять ситуацией; именно он отпустил поводья. Прежняя эго-адаптация закончилась. Об-
раз друга, чувствительного и тонкого мужчины, вместе с тем символизирует ее до сих пор неразвитую внутреннюю маскулин­ную фигуру, недостаточно сильную, чтобы оказать помощь. Та­ким образом, мощная энергия еще не нашла выхода — отсюда это ужасное бешенство кобылы с брошенными поводьями. Так как женщина слишком часто видела своего отца в состоянии такой безумной ярости, что он не владел собой и не был способен на разумные поступки, она ужасно боялась проявления этой сторо­ны своей личности. Она боялась срыва, приходила в ужас отто­го, что в один прекрасный день может сойти с ума, и страдала от панических атак. В детстве она редко выражала свой прртест против такого неподконтрольного поведения отца, поэтому при­бегала к помощи системы ригидных защит, которая спасала ее от сильного чувства и от страсти. В результате выросла безликая и беспомощная «хорошая» девочка, у которой не было внутренней сущности и была тонкокожая Персона, не способная противосто­ять стрессу, поэтому с нее было легко снять кожу. Бросив пово­дья, с помощью которых можно было управлять лошадью, жес­токий и безразличный ко всему конюх тем самым приговорил к смерти безликую девочку. Со всей этой яростной энергией дол­жно было наконец что-то произойти. Сновидице нужно было осознанно вступить с ней в прямую конфронтацию! Этой жен­щине нужно было позволить жить ее страстным, неистовым чув­ствам, взять на себя за них ответственность и научиться управ­лять ими. Бешеная рыжая лошадь символизировала дикую, неуправля­емую энергию, которая привела сновидицу в ужас. Такой страх перед проявлением собственного гнева является общим для мно­гих женщин. Поскольку ярость постоянно пожирала ее отца, то у дочери осталась неразрешенная проблема отцовской ярости. Воз­можно, при виде отца, теряющего над собой всякий контроль во время приступа ярости, она испытывала нескрываемый ужас. Отец мог подавлять свою ярость пассивно и неуверенно или, на­против, намеренно и жестко. Ни тот ни другой способ не могли служить моделью правильного обращения с нею. Подавлять ярость или разрешать ей выплескиваться в неподконтрольных взрывах — не самый лучший способ справляться с психической энергией огромной силы. Отец, пребывающий вне себя от ярости, изменяет отцовскому архетипу, ибо разрушает порядок, стабиль­ность и доверие к миру, которые им же обычно и формируются.

 

 

 

156
Глава 6
Ярость
157

 

Из-за этого часто искажается отношение женщины к сексуально­сти и к творческим силам бессознательного. «Другой», «неизвес­тный» кажется не столько очаровательным, сколько страшным. И вся творческая энергия, высвобождаемая сексуальностью и та­инственным неизвестным, внушает подозрение и зачастую вызы­вает ужас. Более того, если женщина считает, что гнев отца явля­ется патологическим, у нее часто появляется подозрение, что па­тологическим является и ее собственный гнев. И чтобы избежать конфронтации с этой мощной и, быть может, патологической си­лой, она часто скрывает проявления негативных чувств. Есть много способов, позволяющих замаскировать ярость и гнев. Один из них — сделать это с помощью зависимостей. При употреблении алкоголя гнев может вырваться наружу у пьяного человека, но при этом он сознательно его не признает и за него не отвечает. Другим способом «превращения сей весомой энергии» может стать переедание. Ярость часто прячется в теле. Многие женщины страдают от ипохондрии, ощущая физическую слабость и болезненность, которые на самом деле скрывают сдерживаемую ярость. Головная боль, боли в спине и желудке, язва, колит часто исчезают с осознанием гнева. Еще одним способом скрыть ярость является депрессия — состояние, в котором человеку кажется, что его энергия исчезает. За приступами тревоги часто стоит гнев, ко­торый заставляет человека трепетать от беспомощности. Склон­ность к самоубийству часто маскирует обращенный на себя убий­ственный гнев, а в виде эмоционального шантажа маскируется гнев, обращенный на других. Многие женщины прячут свою ярость за сексуальным поведением, соблазняя или отвергая дру­гого или то и другое одновременно. А иногда женщина провоци­рует взрывы ярости у окружающих, позволяя им проявить ее скрытый гнев по отношению к ней. Наблюдаемая у многих жен­щин жестокая, циничная установка, связанная с тем, чтобы «брать от мужчины все, что только можно взять», — это способ выразить ярость, вызванную собственной зависимостью от него. Она часто проявляется как навязчивый «шопинг» и трата денег, отнимаю­щие много сил и времени. Ярость часто маскируется одержимос­тью чувством вины, ибо оно сродни постоянному самобичеванию. Еще один способ скрыть гнев, что встречается довольно часто, -использовать свой интеллект в установке «я все это прекрасно знаю», которая пугает окружающих, или с помощью эмоциональ­но неадекватных критических нападок, повергающих другого че-
ловека в состояние беспомощности. Мученичество, аскетизм, пу­ританская мораль в отношении работы, гордость, чувство долга и ответственности — все это может стать маскировкой для левыра-женного гнева. И при этом женщина проявляет бесстыдство и са­модовольство, когда говорит: «Я такая, какая есть», — и при этом все время боится пойти на риск и проявить свою уязвимость. Женщина-пуэлла часто испытывает страх перед гневом, свя­занным с самоутверждением других. Поэтому часто она доходит до крайности в своих усилиях успокоить другого человека и при­способиться к нему, скрывая собственный гнев за приятной Пер­соной, и тогда он находит свое выражение в той или иной приве­денной выше форме. Но тогда у нее появляется ощущение внут­реннего отчуждения и, в конечном счете она чувствует, что ее об­манули. Отдавая свою энергию другим, она лишается всех своих внутренних ресурсов и своего внутреннего ядра и ощущает себя слабой и беспомощной. Гнев может быть подавлен и «панцирем амазонки», который внешне кажется очень прочным, создавая ба­рьер между «амазонкой» и другими людьми. Но позитивная сила гнева утрачивается, так как панцирь берет на себя «защитную» функцию. В обоих случаях гнев следует признать и освободить, чтобы произошла его трансформация. Бывает, что очень сильная ярость порождается негативным отношением к отцу, такую же ярость женщина испытывает и по отношению к своему любовнику. И нередко ей становится трудно справиться с обычным гневом, как показано в следующем приме­ре. В прошедший недавно день св. Валентина три женщины, мои клиентки, испытали примерно одно и то же: все три так или ина­че почувствовали, что их любовники относятся к ним с пренебре­жением. Все три были обижены и пребывали в гневе. Одна напи­лась и прямо сказала своему любовнику, что между ними все кон­чено. Другая сдержала свой гнев и погрузилась в уныние, ощущая полную безнадежность. А у третьей случился истерический при­падок. Ни один из этих способов выражения гнева не является эффективным. Ни одна из женщин не почувствовала, что она дей­ствительно «достала» своего любовника. Ни одна из них не смог­ла направить свой гнев в русло осознанной деятельности из-за нерешенной проблемы своей ярости, возникшей в прошлом, и от­сутствия адекватной модели, опираясь на которую она научилась бы справляться с яростью. И из-за неинтегрированной ярости, со­хранившейся с детства, ни одна из них не смогла справиться с гне-

 

 

 

158
Глава 6
Ярость
159

 

вом, который у них вызывали партнеры. Если не происходит со­знательной интеграции ярости, она часто выплескивается вовне в виде бессознательных нападок на партнера и безжалостной крити­ки и таким образом уничтожает какие бы то ни было возможнос­ти сохранения и развития любовных отношений. За яростью часто скрываются слезы, как это было с этими тремя женщинами. Под гнетом гнева лежат ранимость и уязви­мость, а также возможности проявления нежности и близости. А иногда в состоянии отверженности, покинутости, вызванных отцовским гневом, слезы и нежность скрываются под маской яро­сти. Если женщина научится вступать в контакт со своей яростью, это поможет ей проявить и свою нежность и создать близкие от­ношения с мужчиной. Часто, когда женщины в гневе открыто на­падают на своих любовников, они вместе с тем становятся и более открытыми сексуально. Поэтому ярость может привести и к более глубоким ощущениям любви как на физическом, так и на эмоци­ональном уровне. Иногда ярость исходит от матери. Как правило, в таких слу­чаях отец не противостоит ей, боясь собственной ярости. Отец моей пациентки Рене пожертвовал дочерью, оставаясь во всех от­ношениях приятным человеком. Он не противостоял ни гневу, ни саморазрушающим склонностям ее матери. Он любил дочь, но его любовь заставляла ее мать ревновать к дочери еще сильнее. Как и отец, дочь старалась угодить всем; таким сформировался ее пат­терн. Но как бы она ни старалась, ей никак не удавалось угодить матери. Рене больше всего на’ свете боялась проявления материн­ского гнева. К тому времени, когда она стала подростком, мать очень много пила и вела себя еще более враждебно, у нее было несколько серьезных попыток самоубийства и в конце концов слу­чился нервный срыв. Тем не менее отец дома или где бы то ни было ни разу не оказывал матери активного противодействия и ни в чем ее не ограничивал. Он был неспособен сказать «НЕТ! Я не позволю тебе так себя вести». Рене справилась с этой ситуацией так: она стала искать заме­ну матери в отношениях с другими женщинами, вне семьи, при этом сохраняя свою терпимость, привлекательность и ответствен­ность. Однако в глубине души она боялась своего сходства с ма­терью. Ее располагающая Персона и ее шарм сослужили ей хо­рошую службу и в ее двадцатилетнем, и в тридцатилетнем возра­сте, когда она вышла замуж за мужчину намного старше себя, ко-
торый был «вечным юношей». Отношения между ними были очень нежными, и они никогда не ссорились, однако в них не хва­тало глубины; в конечном счете оба партнера утратили интерес друг к другу. Затем она вступила в отношения с мужчиной совер­шенно иного типа, который был очень практичным и который ее осуждал, когда она слишком напрягалась, опаздывала на сви­дания или совершала неправильные поступки. Они часто ссори­лись. Хотя она очень сильно любила этого мужчину, она не могла выдержать ни его, ни своего собственного гнева, и тогда она при­шла на анализ. Ее паттерн, связанный со стремлением угождать и уступать, в этих отношениях был бесполезным, и она поняла, ,что ей нужно научиться давать сдачи. Но ссоры вызывали у нее скры­тый страх, ибо она боялась стать похожей на мать. Отец никак не подготовил Рене к встрече с внешним миром, не научил, как реагировать на проявление агрессии других людей по отношению к себе. В качестве модели она могла взять лишь истерическую ярость деспотичной матери, которая держала в страхе всю семью. В это время Рене приснился сон: их с отцом взяли в плен какие-то свирепые средневековые воины. Брошен­ные в яму, они оба наблюдали за ужасной кровавой битвой, про­исходящей над ними наверху. В этом сне символически отражает­ся неуправляемая примитивная ярость ее матери наряду с беспо­мощностью, которую испытывали отец и дочь, встречаясь непо­средственно с этим страшным чувством. Сталкиваясь с выражением гнева, Рене впадала в глубокую депрессию. А так как она была неуверенной в себе, она часто ру­гала себя за то, что вступила в ссору. У нее стала развиваться ком­пенсация в виде жесткой ответственности и перфекционизма по отношению к работе. Она часто ставила перед собой невыполни­мые цели и бралась за такое количество работы, что не могла вы­полнить намеченное. В результате она стала очень тревожной и несдержанной, боясь не выдержать такой нагрузки. За всем этим стоял страх, что она похожа на мать, и, значит, все закончится не­рвным срывом и она больше не сможет нормально жить. Я почув­ствовала, что ее тревога, исходившая из ее склонности угождать, и ее перенапряжение, позволявшее не навлекать на себя гнев, мас­кировали скрытую ярость, с которой она никогда не умела справ­ляться. Наблюдая только за истериками матери и за беспомощно­стью отца, Рене не получила никакой модели эмоционального контроля. Она также страдала от неуверенности в себе, низкой са-

 

 

 

160
Глава 6
Ярость
161

 

мооценки, а потому боялась самоутверждаться в жизни. Этой жен­щине нужно было увидеть ценность той самой ярости, которой она боялась. Ей также нужно было определить ограничения для себя и других и сказать: «НЕТ! Я не смогу этого сделать». Но что­бы поставить границы, ей нужно было научиться себя ценить. Сновидения дали ей такой образ. В одном из них пышно оде­тая русская царица величественно восседала в экипаже, запряжен­ном четверкой изумительных гарцующих лошадей. Эта царица была дамой из тех, что знала, чего она хочет, не боялась утверж­дать свою власть и требовала уважения к своим правам. Царица знала, как управлять лошадьми и куда направить их бег, чтобы оказаться там, где она хочет. В ранее приснившемся сне Рене при­шлось противостоять огромной горилле, которая всюду ее пресле­довала, и эта конфронтация с гориллой случилась до того, как она смогла увидеть во сне царицу. На символическом языке это зна­чило: чтобы вступить в контакт с энергией властной царицы, ко­торая существовала у нее внутри, ей нужно было вступить в кон­фронтацию с мощной силой гориллы, воплощавшей ее агрессию. Эта женщина также была лишена своей власти над яростью -т.е. «власти Кали». Кали — индийская богиня созидания и разру­шения. Ее ярость может быть губительной, но вместе с тем она может и творить. Следовательно, она порождает трансформирую­щее пламя. Власть Кали над яростью символизирует ту силу, ко­торую необходимо развивать в себе многим женщинам, — это мощь самоутверждения, право определять свои границы и гово­рить «нет», когда это необходимо⁹². Ярость может помочь высвобождению духа. Иногда даже необходимо выражать ярость по отношению к «божеству», по от­ношению к трагическим силам судьбы, чтобы подняться на более высокий уровень сознания. По мнению Юнга, когда Иов после многих лет мучительных безмолвных страданий наконец дал волю своей ярости против несправедливости Бога, то повысил­ся не только уровень сознания всего человечества, но и уровень сознания божества⁹³. Согласно моему собственному опыту, на этом уровне ярость допускает как уязвимость человека и его сла-
бость, так и его мощь и силу, парадоксальным образом соединяя эти противоположности и таким образом достигая трансформа­ции предшествующего уровня бытия_ и сознания. Мои собствен­ные взрывы ярости против пагубного наследия отца неизменно заряжали меня энергией и стремлением изменить негативный кармический паттерн настолько, насколько это возможно. И вме­сте с тем они сближали меня с отцом, ибо у меня появлялось больше желания жить и бороться со смертью, которой он в кон­це концов покорился. Как может женщина, имеющая эмоциональную травму, вой­ти в контакт с этой мощной силой ярости, вместо того чтобщ ее испугаться и замереть в ужасе? И как она сможет трансформиро­вать ярость в творческую энергию? По моему опыту, здесь надо пройти две стадии: сначала дать ярости выйти наружу, а затем трансформировать силу гнева в творческую энергию. В сказке «Король-Лягушонок»⁹⁴ показано, что может случиться, когда ярость вырывается наружу. А в мифе «Амур и Психея» предлага­ется путь, который ведет к трансформации. Довольно часто женщина с эмоциональной травмой боится пламенной энергии, которая бушует у нее внутри. Но здесь впол­не уместно провести аналогию с тем, как следует тушить лесные пожары. В таких случаях «огонь борется с огнем». Спасатели леса действительно создают кольцо огня вокруг опасного места лесно­го пожара, чтобы ограничить его распространение. Точно так же, позволив ярости выйти наружу посредством прямого выражения чувств, можно действительно ограничить ярость благодаря полу­ченному облегчению. Ибо ярость может выйти наружу и через са­моутверждение, благодаря которому устанавливаются ограниче­ния и определяется идентичность, как, например, в словах: «Мне это больше не нужно!» В одной из версий сказки братьев Гримм «Король-Лягушонок»⁹³ речь идет о конфронтации ярости с подав­ленной яростью. В этой сказке жила-была королевна, которая любила ходить в темный лес, раскинувшийся возле дворца, и играть там в золо­той мяч. Однажды подброшенный королевной мяч стукнулся оземь, покатился и упал прямо в колодец. Королевна увидела ля-

 

 

 

⁹²    Роберт Блай обсуждал власть и могущество Кали на многих своих семи­ нарах. В своих лекциях, посвященных «ведьме», Энн Уланов развивала эту идею с другой точки зрения. ⁹³    См. С. G. Jung’s Answer to Job (New York: Meridian Books, 1965). (В рус. переводе: Юнг К.Г. Ответ Иову. — М.: Канон, 1995.)
⁹⁴     Сказка братьев Гримм. — Примеч. пер. ⁹⁵     Grimm Brothers, The Complete Grimm’s Fairy Tales, p. 17-20. (В рус. пере­ воде: Братья Гримм. Король-Лягушонок, или Железный Гейнрих // Братья Гримм. Сказки. — М: Художественная литература, 1978. — С. 5.)

 

 

 

162
Глава 6
Ярость
163

 

г  
гушонка и попросила его ей помочь и достать мячик из глубокого колодца. Лягушонок согласился ей помочь, но при условии, если по возвращении он будет везде сопровождать королевну: вместе с ней есть, пить и спать в ее постели. Королевна ему это пообещала, но как только получила мячик, она сразу забыла о своем обеща­нии. Но на следующий день, когда королевна села с отцом обедать, за дверью раздалось громкое кваканье. Король спросил, что про­исходит, и тогда королевне пришлось рассказать всю правду о ля­гушонке. Услышав эту историю, король сказал дочери, что та дол­жна сдержать свое обещание. Испытывая отвращение к мерзкому лягушонку, королевна все же послушалась отца, открыла дверь и накормила лягушонка. Положить к себе в кровать холодного ля­гушонка было слишком противно, поэтому она взяла его двумя пальцами и ткнула в угол. Но когда она улеглась в своей постели, лягушонок подскочил к ней и потребовал, чтобы она выполнила свое обещание, иначе он пожалуется королю. Тогда королевна жутко рассердилась, взяла лягушонка и изо всех сил бросила его о стену. Упав на землю, лягушонок превратился в прекрасного королевича. Королевич рассказал девушке, что злая ведьма с по­мощью колдовских чар превратила его в лягушонка, и спасти его могла лишь одна королевна. В данном случае ярость освобождает королевича от колдов­ского заклятия — обличья лягушонка. Возможно, такой способ по­ведения особенно характерен для пуэллы, которой нужно всту­пить в конфронтацию с яростью. Ибо, только разъярившись сама, она ощутит в полной мере свою силу и власть, которую прежде отдавала другим. Кроме того, она бросает вызов патриархальным устоям. Швырнуть лягушонка о стену — это все равно что отбро­сить проекции, которые не соответствуют реальности: например, негативную проекцию слабости и бессилия. Западня, в которую часто попадает пуэлла, состоит в том, что она принимает проекции своего бессилия. Но тогда та сила, которая у нее есть в действи­тельности, энергия ее фемининных чувств и инстинктов вырожда­ется и обращается против нее самой. Вполне возможно, что она приходит в гнев из-за своего бессилия, но вместе с тем она боится быть рассерженной. А чтобы избежать конфронтации со своим «Я» и другими людьми, она маскирует свою ярость. Но будучи замаскированной, ярость теряет и свою созидательную силу. В сказке «Король-Лягушонок» королевна берет на себя от­ветственность за гнев, когда бросает лягушонка о стену. Она об-
ращает внимание на свои фемининные инстинкты и чувства и доверяет им, когда поступает, следуя своему чувству отвращения и не подчиняясь воле отца. Впервые встретив лягушонка, она была беспомощной маленькой девочкой, которая упустила свой золотой мячик; точно так же многие женщины теряют доступ к ядру своей фемининной духовности. И как беспомощная девоч­ка, королевна дала обещание, которое не захотела выполнить. Как это характерно для многих женщин, которые меняют свою независимость на обещание покоя и материального благополу­чия. То же самое происходит в сказке «Желтый карлик», когда принцесса ощущает свою беспомощность перед яростью прибли­жающихся львов и обещает выйти замуж за немилого несимпа­тичного карлика, чтобы спасти себе жизнь. Однако в той сказке принцесса не рискует вступить в открытую конфронтацию ни с львами, ни с карликом, а потому она обречена на саморазруше­ние из-за беспомощности и жалости к себе. В сказке «Король-Лягушонок» происходит трансформация, так как принцесса в конце концов принимает на себя ответственность за свои феми­нинные чувства и настаивает на них. В выражении ярости она освобождает от колдовских чар королевича, заключенного в тело противного лягушонка. Когда она проявляет уверенность в себе и бросает лягушонка о стену, тот превращается в человека и ста­новится ее возлюбленным. Таким образом, проявление ярости не исключает возможной близости в отношениях. Современным женщинам нужно так поступать не только в личной, но и в общественной жизни. В наше время многие жен­щины гневаются, потому что фемининные ценности остаются униженными. Поэтому нужно стараться укреплять уверенность в себе исходя из собственного фемининного опыта, хотя для это­го рано или поздно придется выразить свой гнев. Некоторые «культурные лягушата» (проекции и предрассудки) вполне дос­тойны того, чтобы их бросили о стену. Но в конечном счете гнев должен быть не только искренним, но и хорошо сформирован­ным и эффективно сосредоточенным. Осознанная осведомлен­ность женщин о своей энергии, а также о том, как ее использо­вать, может удержать их от дачи ложных обещаний, которые ос­тавят ее в беспомощности. Научившись вступать в контакт со своей яростью, женщина сможет лучше осознавать и ту не нахо­дящую выхода культурную ярость, которая в самом худшем слу­чае ведет к войнам и гонениям.

 

 

 

164
Глава 6
Ярость
165

 

 

 

«Король-Лягушонок» — это сказка о прорвавшейся ярости, которая между тем может помочь пробудить сознание. Но как только женщины начинают осознавать свою ярость, они принима­ют на себя ответственность за то, чтобы придать ей форму внеш­него выражения. Это очень хорошо выразил Рильке в Реквиеме, написанном им на смерть, молодого поэта, который уступил сво­им измученным чувствам и совершил самоубийство⁹⁶: О старый бич поэтов, что сетуют, тогда как в сказе суть; что вечно судят о своих влеченьях, а дело в лепке; что еще поднесь воображают, будто им известно, что грустного, что радостного в них, и будто дело рифм греметь об этом с прискорбьем или с торжеством. Их речь, как у больных; они тебе опишут, что у кого болит, взамен того, чтобы самим преобразиться в слово, как в ярости труда каменотес становится безмолвьем стен соборных. Вот где спасенье было. Если б раз ты подсмотрел, как рок вступает в строку, чтоб навсегда остаться в ней и стать подобием, и только, — равносильным портрету предка (вот он на стене; он схож с тобой, и он не схож) — тогда бы ты выдержал. В мифе об Амуре и Психее можно найти способ, позволяю­щий вступить в контакт с яростью и ее трансформировать. В этом мифе Психея потеряла связь со своим возлюбленным, Эросом, и пытается ее восстановить; для этого ей приходится выполнять за­дания, которые ей дает Афродита, ревнивая мать Эроса. Задания кажутся невыполнимыми, и Психея приходит в отчаяние. Одно из заданий состоит в том, чтобы Психея принесла ей золотое руно, шерсть, которую нужно взять у диких овец. Будучи уверенной в
том, что эта задача невыполнима, и ощущая себя совершенно бес­помощной, Психея отправилась к реке, чтобы утопиться. Но нео­жиданно она услышала мелодичный голос, который рассказал ей, что нужно сделать. Этот голос исходил от добросердечного зеле­ного тростника, растущего на мелководье. Вот что он сказал:

97

Психея, столько бед испытавшая, не пятнай священных вод этих несчастною своею смертью и смотри не приближайся в этот час к ужасным овцам: когда палит их солнечный зной, на них обычно нападает дикое бешенство, и они причиняют гибель смертным то острыми рогами, то лбами каменными, а подчас ядовитыми укуса­ми. Когда же после полудня спадет солнечный жар и приятная реч­ная прохлада стадо успокоит, тогда ты можешь спрятаться под тем широчайшим платаном, что черпает себе влагу из той же реки, что и я. И как только утихнет бешенство овец и они вернутся в свое обычное состояние, ты найдешь золотую шерсть, застрявшую по­всюду среди переплетенных ветвей, — стоит лишь потрясти листву соседних деревьев, В данном случае секрет состоял в том, что нельзя было при­ближаться к диким овцам, так как они обладали дикой безумной и просто убийственной яростью. Чтобы сделать доступной их энергию, нужно спокойно ждать и собрать их шерсть с колючего кустарника. Прямое столкновение Психеи с буйной силой диких овец привело бы ее к гибели: они бы разорвали ее на части. Иног­да вследствие глубоких эмоциональных травм ярость женщины оказывается настолько взрывной, что разрушает ее межличност­ные отношения. Как обезумевшие овцы, ярость сметает своей аг­рессией всех, кто встречается у нее на пути. Такая ярость часто имеет свои истоки в ощущении, что ее покинули, предали и отвер­гли, которые могут возвращать женщину к ее отношениям с отцом и которые могут возникать снова и снова в значимых для нее от­ношениях. Зачастую ярость смешивается с чувствами ревности и мести, которые обладают достаточной силой, чтобы погубить лю­бые отношения и способность женщины любить и уважать себя. Примером крайности может послужить Медея, героиня древне­греческой трагедии, которая, когда ее предал возлюбленный —

 

 

 

⁹⁶ Rainer Maria Rilke, Requiem, and other Poems, trans. J.B. Leishman (London: The Hogarth Press, 1957), p. 140. (В рус. переводе: Рильке P.M. Избранные сочи­нения. — М.: Рипол-Классик, 1998. Пер. Б. Пастернака.)
⁹⁷ Erich Neumann, Amor and Psyhe (Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1971), p. 43-44. (В рус. переводе: Апулей. Апология. Метаморфозы. Фло­риды. — М.: Наука, 1960.)

 

 

 

166
Глава 6
Ярость
167

 

Ясон, из мести убила их общих детей. Многие женщины разруша­ют свои отношения похожим образом — постоянными истеричес­кими припадками или угрозами или попытками самоубийства. Склонность Психеи к саморазрушению свидетельствует о ее одер­жимости смертельной формой агрессии, которая направлена внутрь и грозит обернуться против нее. Пока Психея терпеливо ожидает возможности собрать золо­тое руно диких овец, при этом не столкнувшись с их буйной энер­гией, ей открывается доступ к золотой творческой энергии, и при этом она остается в живых. Чтобы придать форму энергии ярос­ти, нужно получить доступ к ее неразрушающему аспекту, чтобы человека не охватывала одержимость. Для этого необходимы спо­койствие и мудрость в ожидании действия в нужный момент, ког­да будут и необходимые для этого знания. Если человек одержим яростью и «взрывается» в самое неподходящее время, то энергия обычно тратится впустую и результат оказывается прямо проти­воположным. Другие люди или коллектив видят только бурную реакцию, а не то, что за ней стоит. А это очень важно. Чтобы со­знательно различать переживания разных сторон ярости, надо уметь отделить ту долю ярости, которая представляет собой по­давленный гнев на отца, от доли ярости, которая относится к са­мой женщине и ее ситуации. Первое задание, которое должна была выполнить Психея, — рассортировать перемешанные зерна. Эта куча зерна была такой огромной, что задача казалась невыпол­нимой. Однако появились труженики-муравьи, которые помогли Психее справиться с работой.. Иногда кажется невозможным вы­делить разные элементы ярости. Определить, какая доля ярости действительно относится к вам, а какая — к другим людям, к ро­дителям или даже культуре, — невероятно сложная задача. Но не решив ее, зачастую можно оказаться в ужасном положении Дана­ид, хорошо известных в древнегреческой мифологии. Пятьдесят дочерей царя Даная — Данаиды с согласия отца были выданы замуж за двоюродных братьев, домогавшихся их любви. Однако отец каждой дочери выдал кинжал, которым она могла бы в первую брачную ночь убить супруга. Сорок девять до­черей послушались отца и закололи кинжалом своих мужей, и за совершенное злодеяние они должны были в царстве Аида напол­нять водой громадный сосуд, у которого не было дна. Поскольку сосуд был бездонным, то и их труд был бесконечным, а задача -невыполнимой. Единственная из дочерей, Гипермнестра, ослуша-
лась своего отца: чувствуя симпатию к своему мужу, она раз­будила его и тайком вывела из дворца. Благодаря вмешательству Афродиты она избежала приговора, вынесенного остальным до­черям. Отыгрывать невыраженную’ отцовскую ярость — зна­чит уподобиться Данаидам, которые были отданы в жены не­достойным женихам, а затем поубивали своих мужей с отцов­ской яростью и в конечном счете были приговорены к жуткому и бессмысленному наказанию. На индивидуальном уровне это про­исходит, если женщина, одержимая невыраженным гневом, по­рожденным отношениями с отцом, обратит его внутрь, возможно, в попытке совершить самоубийство или в каком-то ином самораз­рушающем поведении, тем самым уничтожая все шансы построить и сохранить отношения с окружающими. На культурном уровне невыраженная патриархальная ярость в отношении к фемининно-сти может периодически проявляться у женщин, не получивших представления о ее ценности; и, следовательно, в слепом подража­нии или угождении маскулинности они в итоге потеряют способ­ность сформировать свою фемининность. Обратить ярость на пользу себе можно, также сохранив то, что уже было сформировано, в этом, по существу, и заключалось третье задание Психеи. К тому же именно это не смогли сделать Данаиды. После того как Психея собрала золотую шерсть диких овец, она получила третье задание: наполнить хрустальный кув­шин водой из священной реки Стикс. Поток, падавший с высочай­шего горного утеса, охраняли чудовища; их рев, доносившийся до Психеи, заставлял ее усомниться в том, что она сможет это сде­лать. Однако посланный Зевсом благородный орел взял в клюв хрустальный кувшин и, высоко взлетев, наполнил его водой. Взять воду из потока, соединяющего в себе высшее (вершина уте­са) и низшее (подземный мир) — значит иметь способность полу­чать энергию из потока жизни, соединяющего в себе сознание и бессознательное, и направлять ее в нужное русло. Для этого необ­ходима сила: чтобы воспарить вверх и показать свою творческую энергию миру, при этом не став жертвой тревожных голосов, вос­клицающих: «У тебя ничего не получится». Обладать энергией и формировать ее — значит не растрачивать силы на аморфную ярость, а творчески ее утверждать. Это может быть и в политике или любой другой деятельности, а также в воспитании детей, в межличностных отношениях, а чаще всего — в нашем бытии, в обычной человеческой жизни.

 

 

 

168
Глава 6
Ярость
169

 

В следующем стихотворении «Апофеоз» прекрасно выраже­на трансформация ярости: Ни боль, ни иное чувство, а просто хвост от кометы ‘ импульса уверенности, что все это — одно, что прежняя ярость — это любовь и власть, притом уже иссохшие.⁹⁸ В конечном счете, трансформация ярости делает женщину сильной, так что, обладая творческой энергией и женской мудро­стью, она будет развиваться сама, помогать в этом другим и в це­лом способствовать развитию культуры. Принятие ярости и ее трансформация позволят высвободить и раскрыть фемининную силу и духовность, которые смогут избавить от колдовского зак­лятия женщину с эмоциональной травмой и наконец исцелить травму, порожденную отцовско-дочерними отношениями.

Глава 7

  Слезы Есть дворец, открытый только для слез.

Зогар

Слезы текут по щекам раненой женщины, женщины, имеющей эмоциональную травму. Слезы могут замерзнуть и застыть в форме сосулек, острых, как кинжал. Или же они могут течь стре­мительным потоком, который может затопить островок земли, на котором стоит женщина. Но слезы могут и литься плодо­родным дождем, создающим возможность роста и весеннего воз­рождения. Когда слезы замерзают в виде острых, как кинжал, сосулек, они сковывают льдом женщину и все ее отношения. Подобно взгляду Медузы Горгоны, эти застывшие слезы могут превращать мужчину в камень; в камень может превратиться и сердце самой женщины. Такие слезы не будут освобождением или облегчением, душа застывает и перестает развиваться, когда она подавлена горь­ким возмущением и обидой. Что касается текущих слез, то они селевым потоком сметают все на своем пути. Кроме того, трясина горестей не дает возмож­ность двигаться, опереться ногами на твердую почву. Потоки слез могут увлечь женщину с эмоциональной травмой в пучины скор­би и жалости к себе. Хотя застывшие сосульки и селевые потоки, в конечном счете, не могут освободить женщину от травмы, но эти слезы буквально разрывают на части⁹⁹ и разверзают человеческую душу. Как и ярость, слезы могут принести женщине облегчение

 

 

 

⁹⁸ Dawn Brett, «Apotheosis» (неопубликованное стихотворение).
⁹⁹ В данном случае автор пользуется тем, что существительное «слеза» (tear) и глагол «рвать, разрывать» (to tear) по-английски пишутся одинаково. —Примеч. пер.

 

 

 

Слезы
171

 

и помочь ей исцелиться от эмоциональной травмы или как-то с нею жить. Нездоровые отношения с отцом зачастую нарушают и отно­шение женщины к слезам. Некоторые отцы боятся показать свои слезы, поэтому не разрешают плакать своим женам и дочерям. В сновидениях женщин мне часто встречалась следующая тема: отец откупается слезами дочери. Один способ, каким отец может это сделать, — сохранять приятную Персону, побуждающую его детей выглядеть веселыми и неунывающими. В таком случае плач считается признаком поражения и слабости. В других случаях отцы могут запрещать дочерям плакать, ибо на работе следует за­ниматься делом, соблюдая дисциплину. И есть отцы, которые сами утонули в пьяных слезах и, вероятно, заставляют своих до­черей бояться слез. Следующее сновидение может послужить примером силы, которая заключена в слезах. Я должна выступать вместо другой женщины на музыкальном ве­чере. Мой друг должен петь и играть на гитаре. Я не знала песен, но была уверена, что смогу сымпровизировать. За кулисами перед вы­ходом на сцену ко мне подошел человек маленького роста. В тече­ние всего сна он вел себя совершенно безразлично. Он все время предлагал мне выпить красного вина, но с условием, что если я про­лью его на себя, то окажусь в его власти. Я выпила белого вина и перрье¹⁰⁰ и подумала, что мне нечего бояться. Затем появился мой сын, и мужчина сказал, что если мой сын порежется до крови, то он окажется в его власти. Я попросила сына быть осторожней; тем вре­менем мужчина превратился в котенка. Сперва я предупредила сына, чтобы он не трогал котенка, но потом решила, что в этом нет ничего страшного, ведь это просто прелестный маленький котенок. Сын стал играть с котенком, и тот его поцарапал. Тогда котенок снова превратился в мужчину и сказал: «Теперь твой сын в моей власти!» Я рассердилась, и когда появился муж, спросила у него: «Это неправда, не так ли?» Но мой муж решил, что тот мужчина прав. Наверное, прошло какое-то время, быть может, я даже про­снулась, а затем я заплакала, и заклятие, наложенное на моего сына, исчезло. Мои слезы спасли его!

пер.

¹ Перрье — знаменитая французская марка минеральной воды. — Примеч.
Это сновидение — одно из серии снов о «водном пути», в ко­торых вода приносит освобождение. Раньше той женщине при­снился сон, где ее преследовал человек из каменной соли, кото­рый, по ее ощущениям, символизировал ее высохшие слезы и склонность к одержимости внутренней маскулинностью, которая была очень требовательной и строгой. Ее отец оставил семью, ког­да ей исполнилось десять лет. Он никогда не писал ей писем и не присылал подарков, хотя она поздравляла его с Рождеством и днем рождения. По существу, он ее игнорировал, и в душе она пыталась найти этому объяснение. Достигнув подросткового воз­раста, она перестала слушаться и стала себя вести в соответствии с паттерном «никчемной». Она стала употреблять наркотики и пускаться в опасные приключения: однажды, путешествуя авто­стопом, она попала в руки человека, который издевался над ней и чуть ее не убил. Она была сильной и дерзкой, и из «никчемной» превратилась в борца. Обладая чрезвычайно сильной интуицией и при этом способностью четко формулировать свои мысли, она пыталась объяснить окружающим, что у них не так и как с этим быть. Часто она оказывалась права, но, поскольку у нее был на­рушен контакт со сферой своих чувств и она тщательно скры­вала свою уязвимость, ей недоставало мягкости и терпимости, и она часто задевала чувства других людей. А поскольку в их глазах она была сильной и жесткой, люди считали ее способной на все, а потому часто ее осуждали, не обращая внимания на ее уязвимость. Такое обращение ее возмущало, однако она была не в состоянии ни выразить свои чувства, ни определить собственные потребности. Все выглядело так, будто изнутри над ней издевался требо­вательный внутренний мужчина, который все время ожидал от нее совершенства и целеустремленности и не давал ей ни минуты покоя. Требования внутреннего мужчины были просто запредель­ными, он хотел слишком многого, так что было трудно не только раскрыть свои способности, но и даже жить в соответствии с та­кими сверхчеловеческими идеалами. Она помнила, что ее отец был перфекционистом и она постоянно оказывалась в тупике, не в состоянии ни постоянно доставлять ему удовольствие, ни посто­янно его осаживать. А теперь ей стало казаться, что она сама одер­жима этим жестким перфекционизмом, который в сновидении символизировал зловещий мужчина с пустым выражением лица, жаждавший ее заколдовать. Но это заклятие можно было снять

 

 

 

172
Глава 7
Слезы
173

 

только слезами. Это значило дать себе право на чувства и позво­лить себе их выражать, а не скрывать за внешней ожесточенностью. Это значило позволить себе легче относиться к другим и к самой себе — в частности, к своим ожиданиям и потребностям феминин­ного тела. Это также означало принять свои эмоциональные трав­мы и злую дьявольскую силу. Она чувствовала, что в том сне про­лить на себя красное вино означало бы признать свое несовершен­ство и смирение. В сновидении ей удалось этого избежать, но не удалось избежать кровоточащих царапин у сына. Она чувствовала, что ей следует признать свою уязвимость и власть, которую имел над ней этот мужчина, прежде чем колдовское заклятие разрушит­ся. А своими слезами она признала существование травмы. У многих женщин в психотерапии происходит прорыв, ког­да они просто позволяют себе расслабиться и заплакать, тем са­мым выражая свои травмы. Довольно часто, плача, они чувствуют стыд и унижение. И вместе с тем их слезы часто приносят пользу и вселяют надежду, ибо они разрушают их защиты и становятся свидетельством существующей травмы, которую нужно принять, прежде чем ее исцелить. Как сказала одна женщина: «Когда чело­век плачет и не может назвать причину, это приносит огромное облегчение. Раньше я думала, что у меня всегда должен быть от­вет или объяснение. Возможность плакать во время терапии в присутствии внимательного психотерапевта позволила мне полно­стью признать свою боль и ощутить свою рану». Другой женщине приснилось, что она попала в ужасную бурю, и ливень того гляди затопит дорогу, так что ее машина не сможет ехать. При этом, подняв голову и посмотрев в грозовое небо, она увидела за тучами сияние. Шквал неподконтрольных эмоций заслонял от нее свет нового видения. Эта женщина в ос­новном проживала свою жизнь как «покорная, преисполненная долга дочь», угождая другим людям. Ее мать была калекой, и ей приходилось о ней заботиться. Мать кричала от боли, а дочь ста­ралась ее успокоить. Ее отец физически был практически глу­хим, а психологически он полностью отвернулся от своей жены и дочери. Он не слышал их плача. Ее бабушка была суровой су­дьей-моралисткой, отрицавшей всякую ценность чувств. Дочь не видела ни проявления эмоциональной чуткости, ни реального за­ботливого отношения к себе ни от кого из взрослых членов сво­ей семьи. Ей не позволялось проявлять свои чувства и уделять им внимание. Вместо этого она превратилась в сиделку и, буду-
чи ребенком, вела жизнь покорной прислуги, поэтому в конеч­ном счете ушла в монастырь, где и провела первые двадцать лет своей взрослой жизни. Развивая духовную и интеллектуальную сторону своей личности, она не признавала существования эмо­ций и сексуальности. Покинув стены монастыря, она стала отча­янно искать близких отношений. Однако ее паттерн заключался в том, чтобы помогать другим, угождать им, чтобы заслужить их любовь. Если она не получала от них отклика на уровне физичес­кой или эмоциональной близости, то чувствовала, что ей больно и что ее просто используют. На протяжении многих лет она не позволяла себе плакать о своем непрожитом детстве, о том, что была лишена физической и эмоциональной близости, и теперь эти слезы требовали выхода. Ей нужно было пережить бурю осознания своей непрожитой жизни, прежде чем она сможет про­двигаться вперед в своем развитии. Ей нужно было выразить свою боль. И как показал сон, после бури и слез из-за туч пока­залось солнце и осветило путь, а в последних каплях дождя ро­дилась радуга, несущая радость. Образ освобождающего дождя, символизирующего слезы трансформации, появляется в сновидениях многих женщин. И он часто встречается в поэзии. Объемный поэтический цикл Рильке «Дуинские элегии» завершается образом дождя. В «Ду-инских элегиях» выражается горестное стенание о человеческой жизни: «Кто из ангельских воинств услышал бы крик мой?.. Ста­ло быть, лучше сдержаться и вновь проглотить свой призывный, / Темный свой плач»¹⁰¹. Рильке образно описывает, какое зна­чение имеет рана в жизни человека; он пишет об отчаянии, оди­ночестве и беспомощности людей с эмоциональной травмой: это и мужчины, и женщины, они ощущают мимолетность жизни, их мучают страхи, противоречия, они понимают, что несовер­шенны и не могут иметь все, что хотят; и как только они на­чинают чувствовать иронию в фактах мировой истории и госу­дарственной политике, в войнах и правосудии, то наконец при­знают близость наступления неминуемой смерти. Рильке сам был в отчаянии, когда начал писать «Дуинские элегии». Для завершения этого поэтического цикла ему потребовалось де- ¹⁰¹ Rainer Maria Rilke, Duino Elegies, trans. J.B. Leishman and Stephen Spender (New York: W.W. Norton & Co., Inc., 1963), p. 21. (В рус. переводе: Риль­ке P.M. Дуинские элегии // Рильке P.M. Часослов. — Пер. В. Микушевича. — М: ACT; Харьков: Фолио, 2000. — С. 301. Элегия 1.)

 

 

 

 
174
Глава 7
Слезы
175

 

сять лет. На протяжении этих десяти лет своего творчества он приходил в ярость и рыдал. Но в конце концов ему открылся смысл всех его страданий. Наконец, он смог оторваться от сте­наний, чтобы воздать страданиям хвалу, осознавая, что они являются болезнью роста, необходимой в определенное время на определенном этапе развития. Рильке осознал, что источ­ником и грусти, и радости является один и тот же «вечный по­ток», жизнь и смерть — две области одного царства. А значит, хотя мы склонны думать, что боли, уныния и других тягостных состояний можно избежать, и связывать счастье с хорошим на­строением и жизненными успехами, в конечном счете, одно яв­ляется частью другого. Дождь является поэтическим образом вечного круговорота жизни, через смерть и возрождение. Вот как пишет об этом Рильке, торжественно и с надеждой завершая цикл «Дуинских элегий»: Может быть, мертвые нас разбудили бы знаменьем неким? Явили бы нам хоть сережки на голой лещине Или дождик весенний, Падающий на темное царство земное. И мы, привыкшие мыслить Счастье в подъеме, были бы тронуты, Были бы поражены, Когда падает счастье.¹⁰² Освобождение посредством слез происходит в сказке братьев Гримм «Девушка-безручка»¹⁰³: В этой сказке также изображена травма, вызванная отцовско-дочерними отношениями. В ней ли­шившийся работы и достатка мельник встретил в лесу старика, который пообещал дать ему огромное богатство, если тот отдаст ему то, что стоит у него за мельницей. Подумав, что за мельницей нет ничего ценного, — за ней стояла только одна яблоня, — мельник согласился. Но оказалось, что за мельницей находилась дочь мель­ника, которая в то время подметала двор, а старик, повстречавший­ся мельнику в лесу, оказался дьяволом. Таким образом, мельник пообещал отдать дочь дьяволу — так очень часто поступают отцы, ¹⁰²     Ibid., p. 85. (Там же, с. 326. Элегия 10.) ¹⁰³     Grimm Brothers, The Complete Grimm’s Fairy Tales, p. 160-165. (В рус. пе­ реводе: Братья Гримм. Девушка-безручка // Братья Гримм. Сказки. — М.: Худо­ жественная литература, 1978. — С. 102.)
имеющие эмоциональную травму. Отец пошел на это, думая, что у него нет ничего ценного, что ему нечего терять, а значит, с его сто­роны не будет никакой жертвы. Однако он забыл о ценности сво­ей дочери и тем самым обесценил и дочь, и себя как отца. Узнав, что отец пообещал отдать ее дьяволу, девушка чисто вымылась, чтобы не попасть ему в лапы. Тогда дьявол велел мельнику убрать от нее всю воду, чтобы она не могла больше мыться, иначе у него не будет над ней никакой власти. Мельник испугался и исполнил все, что тот ему повелел. Дьявол вернул­ся на следующее утро, но девушка так много плакала, что омыла слезами руки и они остались чисты. Так как дьявол снова не смог к ней приблизиться, он в ярости велел мельнику отрубить дочери обе руки и на следующей день грозил за ней вернуться. Мельник пришел в ужас, но дьявол предупредил, что если мель­ник не отрубит руки дочери, он унесет его самого. Тогда девуш­ка протянула отцу обе руки и дала их себе обрубить. В третий раз явился дьявол, но дочь так долго и так много плакала над своими обрубками, что и их успела омыть своими слезами. Тог­да дьяволу пришлось отступиться, но девушка осталась безру­кой. Отец обещал ее содержать всю оставшуюся жизнь, но де­вушка велела привязать ей искалеченные руки за спину и с вос­ходом солнца пустилась в путь. В данном случае дочь видит слабость отца и понимает, что она не может на него надеяться и должна жить самостоятельно. Однако отсутствие у нее рук означает, что она не может развивать деятельность Эго в качестве компенсации. Ее слезы спасают ее от дьявола и отдаляют от безответственного отца. В результате она пошла своим путем через дремучий лес. Там она обратилась с мо­литвой к Господу Богу, веря в могучие исцеляющие силы приро­ды. К ней сошел ангел, чтобы ей помочь, и она увидела грушевое дерево, на котором росли чудесные плоды. Она подошла к дереву и съела грушу прямо с ветки, так как у нее не было рук. Это дере­во принадлежало королю, который, увидев девушку, сразу в нее влюбился и женился на ней. Он сделал ей новые, серебряные руки. Но затем королю и королеве пришлось расстаться, потому что ко­ролю пришлось пойти на войну. В это время снова появился дья­вол и подменил письма, которые писали друг другу король и ко­ролева. Из-за козней дьявола королеве пришлось покинуть дворец вместе со своим новорожденным сыном, которого она назвала Schmerzenreich (Горемыка). И снова девушка взмолилась о помо-

 

 

 

176
Глава 7
Сяезы
177

 

щи, и снова к ней явился ангел и привел ее к маленькой лесной избушке, в которой она осталась жить, и жила в ней семь лет. За это время у нее выросли настоящие руки. Все эти семь лет король искал ее, и наконец, благодаря спокойствию и принятию своих страданий он нашел свою королеву, они отправились во дворец и стали жить счастливо. Для меня эта сказка имела очень большое значение, когда я осознала опасность и защитную силу своего «панциря амазонки». Я осознала, что все попытки моего Эго достичь сверхуспешности и власти, чтобы компенсировать слабость моего отца, в конечном счете, оказались бесполезными. Неожиданно оказавшись безруч-кой, я должна была удалиться в лес своего одиночества и депрес­сии и научиться ждать и верить. В течение этого времени у меня не переставали течь слезы. Иногда ко мне возвращалась горькая обида за мое непрожитое детство, за то, что отец бросил меня, как затем бросали возлюбленные, а затем слезы застыли и преврати­лись в острые и агрессивные сосульки. А иногда я начинала то­нуть в потоках слез как бессильная жертва. Но вместе с тем при­ходили и тихие слезы, которые открыли мне доступ к инстинктив­ным, природным чувствам — тем настоящим чувствам, которые я долго вытесняла и подавляла. Как только слезы смягчили «пан­цирь амазонки» и открыли мое сердце, я начала ощущать исцеля­ющую силу природы. Я все больше и больше раскрывала свою ра­нимость, не пытаясь себя оправдать общепринятым коллективным мнением. Чем более открыто и спонтанно я стала выражать свои чувства по отношению к другим, тем меньше была моя тревога и мои контролирующие защиты и тем больше мне открывались дру­гие люди. Я стала осознавать, что мои страдания, мои открытые раны были самой важной частью моей связи с людьми. Мое не­профессиональное освобождение не включало в себя никаких осо­бенных действий. Оно произошло через принятие исцеляющих сил природы и умение ждать и быть открытой тому, что спонтан­но поднимается из глубин. Для той «сверхуспешной меня» это было очень нелегко. Вместе с тем, у меня продолжали литься сле­зы — вплоть до завершения работы над этой книгой — и постепен­но стали вырастать руки. И, наконец, я смогла начать писать и го­ворить так, что слова лились из внутреннего источника. Иногда мне кажется, что в неудаче Психеи в выполнении четвертого задания, — когда она, поддавшись искушению, наруши­ла запрет, открыла склянку с бальзамом красоты и сразу крепко
заснула (стала бессознательной), — кроется определенный смысл. Психея выполняла эти задания, чтобы вернуть себе возлюбленно­го — Эроса. По мнению Нойманна, взяв запретный бальзам красо­ты, она признала великую силу маскулинного Эроса, и, отдавая предпочтение красоте перед знанием, она воссоединилась с феми-нинностью в своей сущности¹⁰⁴. Многие современные женщины оскорбляются, если им говорят, что фемининность — это в первую очередь красота. По моему мнению, интерпретация Нойманна от­ражает расщепление между пуэллой и «амазонкой», сводя жен­ственность к красоте. Когда я смотрю на «неудачу» Психеи как на аспект трансформации и считаю ее уступившей, сдавшейся на ми­лость великих сил психики, то тем самым допускаю ее человече­скую слабость и человеческие ограничения. Такое признание не­обходимо всем людям, и не только женщинам, хотя его ценность чаще всего раскрывает именно фемининность. Вместе с тем плодоносные слезы часто связывают с неуда­чей. Однако они смягчают землю для новых возможностей рос­та и защищают человека от дьявольской одержимости, мститель­ной активности и от погружения в беспомощную пассивность. Активное ожидание и принятие страданий, которое приносят слезы Девушки-безручки, спасают ее и от пассивности пуэллы, и от контроля «амазонки», позволяя ей активно верить, надеяться и строить доверительные отношения, которые ведут к исцеле­нию. Это слезы трансформации. Таков образ женщины, имею­щей эмоциональную травму. Сначала приходят боль и ярость по отношению к своей травме, а затем с ее принятием приходят сле­зы трансформации и природного исцеления, которые могут при­нести любовь и сочувствие. ¹⁰⁴ Neumann, Amor and Psyche, p. 123.

 

 

 

178
Глава 7

 

 

 

Исцеление
Часть третья

 

Лишь бы мне, хоть на исходе угрюмого знанья Ангелов, как подобает, восславить в согласии с ними. Лишь бы звучные молоты сердца не отказали Из-за хрупкой струны, неуверенной или Сорванной. Лишь бы струящийся лик мой Ниспослал мне сияние; лишь бы плач мой невзрачный Цвел. Как бы, ночи, тогда вас любил я, Удрученные. Не на коленях бы мне, безутешные сестры, Вам предаться. В косах ваших текучих Не растечься бы. Мы расточители мук. Грустную длительность оглядываем, предвкушая Их кончину. А ведь они — наши зимние листья, Вечнозеленые листья, наш темный барвинок, Одно из времен потаенного года, не только Время, но и место, селенье, ложе, почва, жилище.¹⁰⁵ Райнер Мария Рильке «Дуинские элегии» ¹⁰⁵ Рильке P.M. Дуинские элегии // Рильке P.M. Часослов. — Пер. В. Ми-кушевича. — М.: ACT; Харьков: Фолио, 2000. — С. 301. — Примеч. пер.

 

Грани фемининности
Глава 8

 

Ежедневно, ежечасно мы должны сохранять чистоту кристалла, чтобы цвета могли обрести свой порядок. Я умоляю: не дайте мяе ускользнуть, позвольте мне выполнить мое предназначение во имя спасения моей души. Я должна жить так, чтобы эта чистота создавала порядок в разнообразии. Выдержать это — минимум того, что можно сделать, чтобы изменить сознание.

Флорида Скотт-Максвелл

Описав разновидности паттернов «вечной девушки» и «амазонки в панцире», я поняла, что в разные моменты жизни испытала их все на себе и каждая разновидность не только несет в себе ограни­чения, но и имеет положительные стороны. К тому же я поняла, что каждая из них что-то дает остальным. У меня родился образ кристалла. Ограненный кристалл, если его разными гранями поворачивать к солнцу, по-разному играет и сверкает. То же самое относится к женщине. Поворачивая разны­ми гранями кристалл Самости, она в нужный момент может про­явить в себе нужное качество. Например, преимущество «куколки-милашки» заключается в умении что-то получать от других. Многие женщины отказывают­ся от эмоционально насыщенной жизни, потому что стесняются что-либо принимать от окружающих. «Куколка-милашка» может давать, одновременно принимая, она легко адаптируется и подла­живается к другим людям, таким образом поддерживая диалог в межличностных отношениях. Кроме того, она способна успешно вписаться в коллектив, чем приносит большую пользу обществу. Когда же она жертвует своей идентичностью ради того, чтобы приспособиться к желаниям другого человека, она страдает из-за потери связи с Самостью. Грани фемининности                                                                                                       183

 

Сила «девушки из стекла» — в ее чувственной связи с внут­ренним миром, миром фантазии и воображения. Хотя она может бояться реальности, во внутреннем мире она бывает не менее авантюрной и способной на героизм. Обладая такой способнос­тью, она может вдохновлять других людей на занятия творчеством и творить сама, если не будет уступать своей склонности прятать­ся от жизни. Преимущество «парящей в вышине» состоит в том, что она бросает вызов косности и ищет приключений, которые заставля­ют ее меняться, исследовать и открывать новые горизонты. Она обладает смелостью пробовать что-то новое, исследовать неизвес­тное. Если она в своей нелюбви стоять на месте не позволит себе разбрасываться, то может стать лидером, ведущим различные ис­следования и преобразования в обществе. Сила «никчемной» заключается в ее способности подвер­гать сомнению устоявшиеся коллективные ценности. Поскольку она склонна проживать свою Тень, т.е. неприемлемую соци­альную сторону своей личности, она находится в контакте имен­но с такими качествами, которые нужны культуре, но при этом отвергаются ею. Если ей удастся преодолеть свою склонность быть жертвой и отверженным изгоем, то она может стать успеш­ной, вписавшись в одну из социальных сил, ведущих к позитив­ным преобразованиям. Как различные стили жизни пуэллы вносят свой вклад в це­лостную личность женщины, так и стили жизни «амазонки» обла­дают своими особыми чертами, которые способствуют развитию женщины. «Суперзвезда» с ее дисциплинированностью и способ­ностью добиваться успеха демонстрирует миру возможности жен­щины и ее компетентность. Если эти качества исходят из ее феми­нинного ядра, а не из защитного панциря Эго, она будет получать наслаждение от результатов своей деятельности и творчества и сможет принести пользу обществу. Способность «покорной, преисполненной долга дочери» быть ответственной и терпеливой несмотря ни на какие трудности -важное качество для сохранения стабильности в жизни, а также в работе и в межличностных отношениях. Ее терпимость и законо­послушность — необходимые качества для плодотворной деятель­ности в обществе и в организации, где она работает. Если долг и послушание строятся на внутреннем фундаменте и не отчуждают
женщину от ее непосредственных чувств, то терпение и обязатель­ность могут стать необходимыми гранями в создании целостного фемининного образа. Склонность «мученицы» отдавать и жертвовать очень важна с точки зрения творческой жизни и межличностных отношений. В истории мученицы всегда служили примером женского героиз­ма, например Жанна д’Арк. Но жертва не должна наносить вред фемининной Самости. Если «мученица» сможет научиться ра­доваться жизни и не забывать о себе, то ее способность отдавать и жертвовать собой ради других, не отказываясь от себя, будет источником вдохновения и избавит от чувства вины. «Королева-воительница» умеет справляться с гневом и зна­ет, что она хочет. Она умеет бороться, чтобы выжить, и может о себе позаботиться. Это качество необходимо любому человеку, но в особенности — современной женщине. Отчуждение «королевы-воительницы» происходит, когда она забывает о своих феминин­ных чувствах и мягкости, и тогда ее борьба превращается в пере­стрелку. Если «королева-воительница» сможет достичь своего фе­мининного ядра и быть напористой, когда это уместно, то она мо­жет стать образцом развития фемининной силы и в индивидуаль­ной жизни женщины, и во всей нашей культуре. У каждого из этих стилей жизни есть что позаимствовать. Глория, которая в основном была «куколкой-милашкой», научи­лась использовать упорство «королевы-воительницы», чтобы от­вечать требованиям общества, и страсть к приключениям «паря­щей в вышине», чтобы научиться делать что-то новое. Она ис­пользовала способность «никчемной» сказать «нет» порабощав­шим ее коллективным нормам. «Девушка из стекла» научила ее лучше относиться к своему внутреннему «Я», а «суперзвезда» до­бавила уверенности в своих способностях. Грэйс была «девушкой из стекла». Ей нужно было уверенно взлететь вверх и продемонстрировать свои внутренние ценности миру, как это свойственно «парящей в вышине» и «суперзвезде», проявляя особое отношение к фантазии и душевной жизни. По­зволив себя обожать, как «куколка-милашка», она открыла себя для любви и признания, которых она заслуживала. У «никчем­ной» она научилась оставаться самой собой, не обращая внимания на возможное осуждение со стороны окружающих. А «королева-воительница» дала ей силу самоутверждения. «Покорная, преис-

 

 

 

184
Глава 8
Грани фемининности
185

 

полненная долга дочь» наделила ее стабильностью, позволяющей претворять в жизнь свои фантазии. А «мученица» дала необходи­мое ей ощущение героического самооправдания. Хуанита, «парящая в вышине», стала развивать свою интуи­цию и желание идти на риск, чтобы использовать различные воз­можности,* а также ответственность «обязательной дочери», упор­ство и силу «королевы-воительницы» и способность «мученицы» к самопожертвованию. Путем познания «девушки из стекла» ей удалось углубить связь с фемининной душой. А признав достоин­ства «куколки-милашки», она научилась быть более преданной своему партнеру. Проживать паттерн «никчемной» оказывается для пуэллы в каком-то смысле тяжелее всего. Вместе с тем из-за отсутствия свя­зи с социумом она ставит под сомнение его устои и в таком слу­чае может их изменить с помощью силы «королевы-воительни­цы», терпения «обязательной дочери» и способности к самопо­жертвованию «мученицы». Такой женщиной была Джин. У «ку­колки-милашки» она позаимствовала более терпимое отношение к коллективу, дающее ей контакт с обществом, необходимый, что­бы его изменить. У «парящей в вышине» она взяла положитель­ное отношение к возможности подняться над циничным песси­мизмом, который ее мучил и вводил в заблуждение. А «девушка из стекла» дала ей свою чувствительность, душевность и внима­ние, которые позволили ей бережней относиться к другим и к са­мой себе. Так как «суперзвезда» имеет склонность постоянно устрем­ляться во внешний мир, Пэт нужно было развить способность удаляться от него в свое внутреннее пространство, что естествен­но для «девушки из стекла». Кроме того, она нуждалась в спо­собности принимать, присущей «куколке-милашке», не обращать внимания на требования общества к ее поведению, как это мог­ла делать «никчемная», и, подобно «парящей в вышине», быть выше стремления к успеху. Я пришла к выводу, что стили жиз­ни «амазонки» оказываются ближе друг к другу, чем стили жиз­ни пуэллы. Поэтому довольно часто «суперзвезда» может быть обязательной, способной на самопожертвование и борьбу. Но если она сможет признать, что эти качества для нее важнее, чем ее потребность в успехе, то они могут дать ей силу, превосходя­щую амбиции Эго.
Констанс, «покорная, преисполненная долга дочь», не умела расслабляться и радоваться жизни. Чтобы противостоять ригид­ной покорности, ей было бы полезно отыгрывать некоторые свои фантазии, как это бы сделала «парящая в вышине», а также пери­одически протестовать, подобно «никчемной». Способность «ку­колки-милашки» быть в центре внимания ей необходима именно для того, чтобы развить в себе игривость в противоположность ис­полнительности. А «девушка из стекла» показала ей, как превра­тить свою покорность другим в сосредоточенное внимание к потребностям своего внутреннего мира. «Обязательная дочь» тя­готеет к связям с социумом, поэтому уверенность в себе «короле­вы-воительницы» помогла Констанс ограничить ее склонность ставить потребности общества выше своих собственных. Мэри как «мученице» было свойственно самоотречение. Раз­вив в себе умение «куколки-милашки» пользоваться любовью ок­ружающих, способность «парящей в вышине» жить со вкусом и искать приключений и присущий «никчемной» дух протеста, она смогла скинуть тяжелое бремя самоотверженности, которое так стоически несла на себе. Связь «девушки из стекла» со своей фан­тазией открыла перед ней глубину внутреннего мира и возмож­ность радоваться жизни. Поскольку она имела склонность отри­цать свою агрессию и защищала ее, заставляя других почувство­вать себя виноватыми перед ее жертвенностью, ей нужно было почувствовать себя уверенной в своих силах, как это делает «ко­ролева-воительница». Способность «суперзвезды» добиваться ус­пеха уравновесила склонность Мэри отрицать результаты своей деятельности. Джеки, имевшая жесткую, агрессивную установку «короле­вы-воительницы», было необходимо развивать некоторую мяг­кость и восприимчивость «куколки-милашки», чтобы научиться принимать любовь. Чувствительность «девушки из стекла» откры­ла ей ее внутреннюю жизнь, а интерес к жизни «парящей в выши­не» смог побороть ее серьезность. У протестующей против коллек­тивных ценностей «никчемной» она научилась отстаивать свою уникальную ценность. Борец по характеру, Джеки обладала терпе­нием «покорной, преисполненной долга дочери» и способностью «суперзвезды» добиваться успеха, но ей следовало менее явно вы­ражать эти качества. А благодаря «мученице», жертвующей жела­ниями Эго ради чего-то более важного, «королева-воительница»

 

 

 

186
Глава 8
Грани фемининности
187

 

ощущает позитивную сторону смерти Эго во имя высшей феми­нинной самости. Поиск связей с разными гранями внутренней фемининно-сти — это часть странствия женщины в направлении достижения целостности. Кроме того, это исцеляющий процесс. Недавно ран­ней весной вместе с любимой подругой мы совершили восхожде­ние в Скалистые Горы. Мы двинулись в путь, когда светило солн­це и было тепло, мы наслаждались красотой осин, у которых толь­ко-только начали распускаться почки. Затем нас ожидал долгий и трудный подъем. Проходя через лес, где деревья были похожи на гоблинов, мы устремились к вершине, преодолевая страх высоты, от которого кружилась голова и душа уходила в пятки. Затем мы карабкались по скалам и тащились по заснеженным горным доли­нам. Наконец, мы оказались на круглом плато, где озеро, небо и вершины гор сливались в одно, так что эта необыкновенная, вели­чественная и прекрасная картина, которую мы видели перед со­бой, вызывала благоговение и страх. Это чувство хорошо выразил Рильке: «С красоты начинается ужас»¹⁰⁶. Итак, мы несколько часов двигались к цели, постоянно забираясь все выше и выше. Но едва мы достигли волшебного озера, окруженного со всех сто­рон величественными горами, неожиданно началась буря. Солнце скрылось, небо заволокло тучами, и вдруг появилось ощущение страшной, неминуемой опасности. Усталые и измученные восхождением по скалам, покры­тым камнями и снегом, мы только там, стоя на вершине, поня­ли, что это место священно. Но мы не могли здесь оставаться, если хотели вернуться домой целыми и невредимыми. Поэтому мы снова устремились в путь: тащились по снежным долинам, спускались по скалам, пересекали альпийскую тундру, затем шли через тот же лес с деревьями-гоблинами, пока наконец не вернулись к трепещущим осинам. Завершив поход под дождем и градом, мы в конце концов вернулись домой. И вместе с тем, уже оказавшись внизу, мы знали, что снова вернемся сюда и в другой раз совершим это восхождение. Мы также знали, что каждая следующая наша прогулка не будет похожа на преды­дущую.
Странствие в пространстве различных граней фемининности для меня имеет много общего с этим восхождением. Некоторые пути оказываются легкими и приятными, как, например, в начале нашего пути, когда мы наслаждались хрупкой прелестью трепещу­щих осин. Другие ведут через заколдованный лес, в котором оби­тают гоблины. А некоторые требуют напряжения всех сил, чтобы карабкаться по скалам, скользить по снегу и льду и не поддавать­ся головокружению. Чтобы достичь мистического озера, чтобы добраться до кристалла самости, нужно пройти через все. На мой взгляд, то же самое относится к стремлению женщи­ны обрести целостность. Ни одну сторону нельзя оставлять без внимания. Какой-то женщине покажется привлекательным один путь. Другая женщина будет наслаждаться, идя другим путем. При этом в конечном счете мы должны преодолеть все препят­ствия. Но в данном случае я говорю о пути женщины, который мне лучше всего известен и который больше всего связан с нашим культурным наследием. Кристалл, позволяющий совершить волшебное странствие через его различные грани, — еще один способ обретения феми­нинной целостности. Это значит испытать и радости и горести в пути, спотыкаться и падать, получать травмы и страдания, прояв­лять волю к исцелению, бороться за свою жизнь, — и постоянно возвращаться в исходную точку. Обращение к кристаллу фемининной самости дает возмож­ность разным качествам засверкать и проявиться в полную силу, не оставляя места слабости, — это вызов, с которым сталкивается современная женщина. А интеграция всех граней может стать ос­новой для поиска фемининной духовности.

 

¹⁰⁶ Рильке. «Дуинские элегии». Элегия 1. — Примеч. пер.

 

188
Глава 8

 

 

Глава 9

Внутреннее прощение и освобождение отца¹⁰⁷ Если мы ждем от мужчин, что они повернутся к их невидимым внутренним женским качествам, то казалось бы естественным, чтобы женщины подали им пример и показали мужчинам в своей собственной жизни, что может значить «женственность».

Хильде Бинсвангер

Женщины мне часто задают вопрос: «Существуют ли мифы и сказки о странствии женщины и о ее силе и храбрости?» Где мож­но взять какие-то модели внутреннего развития женщины? Одна сказка помогла мне во время моего собственного странствия, — это сказка об отважной девушке, которая отправилась искать лекар­ство, чтобы вылечить слепого и немощного отца. Совершив стран­ствие, она смогла исцелить отца: он прозрел и снова стал ценить фемининность. Совершив странствие, она вышла замуж за мужчи­ну, который восхищался ее умом, смелостью и добротой, — имен­но эти качества позволили ей довести до конца процесс исцеле­ния. Эта сказка пришла из далекого Таджикистана¹⁰⁸, страны, ко­торая на юге граничит с Афганистаном, на востоке — с Китаем, а язык и культура родственны персидскому. Сказка называется «Отважная девушка»¹⁰⁹. ¹⁰⁷     В оригинале — Redeeming the Father. — Примеч. пер. ¹⁰⁸     Таджикистан — государство в Центральной Азии, бывшая Таджикская Республика в составе СССР; в древности был частью Персидской империи; тад­ жикский язык близкородствен персидскому и вместе с ним относится к юго-за­ падной группе иранских языков. — Примеч. ред. к» «The Courageous Girl» in The Sandalwood Box: Folktales from Tadzhikistan. (New \fork: Charles Scribner’s Sons), p. 16-25. (В рус. переводе: Отважная девуш­ка // Серебряный кувшин сказок. Таджикские народные сказки. — М.: Издатель­ский сервис, 2002. — С. 9.)
В древние времена в одном городе жил пожилой человек. У него было три дочери, но не было сыновей, а ему всегда хотелось иметь сына. Вот заболели у этого старика глаза, и он ослеп. Таби-бы «° лечили его, но не могли вылечить. Не видел старик ни свет­лого дня, ни детей, ни друзей, ни товарищей. И он очень был этим опечален. От горя и несчастья стал он худым и немощным. Од­нажды старику сообщили, что в далеком краю живет знахарь, и в саду у него растет трава, из сока которой знахарь делает лекарство, исцеляющее любую болезнь глаз. Услышав это, старик тяжко вздохнул и сказал: «Если б у меня был сын, он поехал бы в тот край и привез мне лекарство для глаз, тогда я бы избавился от слепоты». Старшая дочь стала просить отца: «Дорогой батюшка, разрешите мне поехать за тем лекарством!» Помедлив, отец согла­сился. Девушка оседлала лошадь, оделась в мужскую одежду, на­полнила хурджин¹¹¹ едой и отправилась в путь. Ехала она, ехала несколько дней и ночей и на перекрестке дорог увидела малень­кий деревянный домик. Девушка открыла дверь, вошла и поздо­ровалась. В доме лежала больная старуха. Порывшись в хурджи-не, девушка достала еду из дорожных припасов и накормила ста­руху. Придя немного в себя, старуха спросила: «Сынок, откуда ты приехал и куда едешь?» — «Я приехал из далекого города, — отве­тила девушка, — отец мой заболел глазной болезнью и ослеп, я еду разыскивать лекарство от его болезни». — «Ох, сынок,- сказала старуха, — откажись от этого намерения! Много храбрецов ездило разыскивать это лекарство, но не нашли его и погибли. Никак нельзя добыть то лекарство, вернись домой!» После этого разгово­ра девушка потеряла надежду найти лекарство и вернулась домой. Тогда средняя сестра встала со своего места и сказала: «Дорогой батюшка, разреши мне поехать за лекарством, я обязательно его найду и привезу!» — «Как твоя старшая сестра ничего не привез­ла, так не привезешь и ты, оставайся лучше дома, а то погибнешь понапрасну». Средняя дочь долго упрашивала отца, и наконец, тот согласился. Как и ее старшая сестра, она оседлала лошадь, оделась в мужскую одежду, наполнила хурджин едой и отправилась в путь. Точно так же на перекрестке дорог она увидела маленький дере­вянный домик, котором лежала больная старуха. Девушка накор­мила старуху, и та у нее спросила, откуда она приехала и куда едет. ¹¹⁰     Табиб (тадж-) — лекарь. — Примеч. пер. ¹¹¹     Хурджин (тадж.) — дорожный мешок. — Примеч. пер.

 

 

 

190
Глава 9
Внутреннее прощение и освобождение отца
191

 

 

Средняя сестра также все рассказала старухе. Та посоветовала и этой девушке отказаться от своего намерения, потому что добыть лекарство — очень сложная задача. После этого разговора средняя сестра тоже потеряла надежду найти лекарство и вернулась домой. Узнав об этом, младшая сестра стала умолять отца отпустить ее за лекарством. Сначала отец возражал и сказал, что ей лучше остаться дома, иначе она только понапрасну погибнет. Младшая дочь долго упрашивала отца, и, наконец, тот снова согласился. Как и ее старшие сестры, она оседлала лошадь, оделась в мужскую одежду, наполнила хурджин едой и отправилась в путь. Точно так же она встретила больную старуху, умыла ее и накормила. Стару­ха была очень довольна таким отношением девушки, но посовето­вала ей отказаться от своего намерения и вернуться домой. Мно­го храбрецов ездило разыскивать это лекарство, но не нашли его и погибли. Младшая дочь ответила: «Матушка! Мужчина не дол­жен ничего бояться! Я не вернусь домой, что бы со мной ни слу­чилось!» Тогда старуха, видя непоколебимость ее намерения, согласи­лась ей помочь. Она предупредила девушку, что путь будет очень трудным и опасным. Но она ей подсказала, как избежать сложно­стей. «Если ты выполнишь все, что я тебе скажу, ты достигнешь своей цели, — сказала старуха. — Знахарь не даст тебе лекарство без вознаграждения, взамен он попросит семя дерева, которое на­ходится у трехглавого Дива. Плоды того дерева целебны и вы­лечивают разные болезни. Когда ты придешь в обитель Дива, сде­лай что-нибудь хорошее всем его животным и слугам. Потом постарайся взять у Дива плод того дерева и убежать с ним. Если Див погонится за тобой, вот тебе зеркало, гребень и брусок. Как только Див приблизится к тебе, брось какой-нибудь из этих пред­метов через плечо, это преградит ему дорогу». Рассказав все это девушке, она пожелала ей счастливого пути. Младшая дочь взяла зеркало, гребень и брусок, горячо по­благодарила старуху и поехала дальше. Ехала она несколько дней и ночей, наконец приехала в обитель трехглавого Дива. Ей броси­лось в глаза, что ворота крепости наполовину развалились и за­пачкались. Она быстро их поправила, вычистила и смазала. Вош­ла она в ворота и увидела, что с одной стороны на привязи сидит много огромных собак, а с другой в стойле стоят лошади. Лоша­дям брошены кости, а собакам — сено. Она взяла кости и бросила их собакам, а сено — лошадям. Пошла она дальше и увидела, что
,112 несколько служанок стоят около раскаленного танура¹¹» и пекут лепешки для Дива, они прилепляют их к раскаленному поду тану-ра голыми руками, и потому руки у них все обожжены. Девушка приветливо с ними поздоровалась, тут же села и сшила им по ру­кавице для выпечки хлеба. Служанки обрадовались рукавицам и спросили: «Красивый юноша, зачем ты сюда пришел?» — Девуш­ка рассказала им о своей цели. — «Это очень трудное дело, — ска­зали служанки, — Див прячет семена этого дерева в мешочке под своей подушкой, не легко их взять у него. Див спит, растянувшись на спине. Когда ты подойдешь к его обители, посмотри, оба ли глаза у него открыты? Если оба, то, значит, он спит, можешь взять у него из-под головы мешочек. Но если у него открыт один глаз, значит, он не спит, — скорее беги обратно. По рассказам слуг девушка нашла обитель Дива и, когда вошла к нему, увидела, что оба его глаза открыты. Крадучись, она подошла к нему, вытащила из-под его подушки мешочек и быст­ро убежала. Но Див тут же вскочил и закричал: «Эй, слуги, ско­рее хватайте вора!» Но поскольку девушка помогла всем слугам и животным Дива, никто из них не захотел ему подчиняться. Поэто­му Див погнался за ней сам. Он помчался что было силы и почти догнал девушку, уже протянул лапу, чтобы схватить коня за хвост, но девушка бросила через плечо зеркальце, которое дала ей стару­ха. Зеркальце сразу всплеснуло волной и превратилось в стреми­тельную широкую реку. Огромный Див бросился в реку и с боль­шими мучениями добрался до другого берега. Вот он опять по­гнался за девушкой и почти настиг ее. Но только он протянул лапу, чтобы схватить за хвост коня, как девушка бросила через плечо брусок, он упал с грохотом и превратился в высокую гору. Див остался за ней, а девушка во весь дух погнала коня и убежа­ла от Дива. Хотя прошло много времени, Див перебрался через гору и опять погнался за девушкой, вот уже он почти догнал ее и протянул лапу, чтобы схватить коня за хвост, но в этот момент девушка бросила за спину гребень. Из гребня с треском вырос гу­стой непроходимый лес, без конца и без края. Див кинулся в одну сторону, в другую — заблудился и вернулся обратно. Так девушка ускакала от дива и живой и невредимой приеха­ла в город, где жил знахарь. Девушка нашла его и рассказала ему ¹¹² Танур (тадж.) — хлебная печь у таджиков. — Примеч. пер.

 

 

 

 
192
Глава 9
Внутреннее прощение и освобождение отца
193

 

о своем путешествии к Диву. «Молодец, юноша! — сказал зна­харь.- Вы очень смелый человек! Вот, возьмите половину этих зе­рен, отвезите их в свою страну, посадиге там их и вырастите рас­тения — плоды их будут излечивать людей от разных болезней! Вот вам и лекарство для глаз, накапайте его в глаза отцу, и он про-зреет!» — «Спасибо вам, я’выполню все, что вы мне сказали!» -воскликнула девушка. Знахарь объяснил девушке, как выращи­вать из семян целебные травы и как делать лекарства, а потом предложил ей погостить у него два-три дня. Девушка согласилась. Хозяин собрал своих близких и друзей, и три дня они пировали. Один из близких друзей знахаря сказал ему, что его гость — пере­одетая девушка Они решили испытать гостя. Друг сказал знаха­рю: «Когда ваши гости разойдутся по домам, вы постелите постель гостю в комнате вашего сына. У изголовья каждого из них поло­жите по букету белых хризантем. Если это девушка — цветы завя­нут, если это юноша — цветы останутся такими же, как были. Знахарь согласился выполнить просьбу друга. Но смышленая девушка по пристальному взгляду знахаря и его друга обо всем догадалась и, не засыпая, до полночи беседовала с сыном знахаря, рассказывала ему разные происшествия и сказки. Как только сын знахаря заснул, девушка поднялась, осмотрела свою постель и увидела увядшие хризантемы. Она пошарила рукой у изголовья сына знахаря и нашла там свежие, как будто только что сорванные цветы. Выбросила она увядшие цветы, вышла в сад и нарвала све­жих белых хризантем. На рассвете она положила цветы у изголо­вья и заснула. Но сын знахаря не спал. Приоткрыв глаз, он наблю­дал за девушкой и увидел все, что она сделала. Утром знахарь пришел будить сына и гостя. Когда молодые люди вышли из ком­наты, он достал из-под их подушек цветы и поразился: какими свежими они были положены, такими и остались. Через три дня девушка собралась уезжать. Знахарь провожал ее с большим по­четом и уважением. Распрощавшись со всеми, девушка отправи­лась в путь. Сын знахаря, заинтересованный ею, отпросившись у отца, поехал проводить гостя. Они ехали несколько дней и ночей. Сын знахаря никак не хотел возвращаться обратно. Так они и приехали в город, в котором жила девушка. С тех пор вместо одной болезни у отца появилось несколь­ко, и он раскаивался в том, что позволил дочери поехать за ле­карством. Но когда младшая дочь возвратилась домой живой и невредимой, печаль родственников сменилась радостью. Девуш-
ка в присутствии сына знахаря рассказала обо всех своих при­ключениях. Не теряя времени, она смазала глаза отца привезен­ным лекарством, и не прошло и часа, как отец почувствовал себя здоровым, а глаза его наконец снова увидели белый свет. Обра­дованный, он сказал дочери: «Дорогая моя дочь, теперь я никог­да не буду жалеть о том, что у меня нет сына. Ты проявила пре­данность десяти сыновей, ты сделала меня счастливым, и я же­лаю тебе долгой жизни, и пусть всегда тебе сопутствует счастье». Сын знахаря уже при входе в этот дом понял, что сопровождал не приятеля, а девушку. В конце разговора он обратился к ее отцу и матери и сказал: «С первого дня знакомства я питаю глу­бокую любовь к вашей дочери и теперь, когда убедился, что это и в самом деле девушка, а не юноша, прошу вашего согласия от­дать мне ее в жены. Родителям девушки тоже понравился при­ехавший юноша, но они не знали, кто он. Когда же дочь расска­зала им обо всем и они узнали о дружбе ее с сыном знахаря, то с радостью согласились выдать свою дочь за этого юношу. Отваж­ная и умная девушка вышла замуж за сына ученого знахаря. Они прожили вместе долго и счастливо. В этой сказке говорится о больном и слепом отце, который не может увидеть в полной мере ценность фемининности. Хотя он нежно любит дочерей, он не верит, что они могут отправиться из дома на поиски лекарства, которое может его вылечить. Един­ственный персонаж в сказке, воплощающий фемининную духов­ность, — это больная старуха, которая знает, как достать лекарство, но и она уверена в том, что даже мужчина не сможет решить эту задачу. Все три дочери хотят попытаться это сделать. Здесь при­сутствует образ травмированного отца, испытавшего боль в своем отношении к фемининности, и при этом его может спасти только фемининность — старуха обладает знанием, а дочери обладают мужеством и у них есть мотивация. Чтобы отправиться в странствие, дочерям нужно переодеть­ся в мужскую одежду, что свидетельствует о низкой оценке фе­мининности и о недоверии к ней. Тем не менее открыться и про­явить себя в привычном облике женщины означало для них с большой вероятностью сразу потерпеть поражение. На первой стадии освобождения фемининности в нашей культуре женщи­нам также необходимо вести себя подобно мужчинам, чтобы быть успешными в этом мире. Ни мужчины, ни сами женщины не признавали, что фемининность способна внести свой вклад в

 

 

 

194
Глава 9
Внутреннее прощение и освобождение отца
195

 

большинство профессий. Хотя две старшие дочери отказались от своих попыток достать лекарство и вернулись домой, тем не ме­нее в ситуации уже наметился прогресс. Они уже отправились в мир, и каждая совершила свою попытку. И хотя старуха, встре­тив старшую дочь, сказала ей, что лекарство добыть «никак нельзя», средней дочери она уже сказала, что это «очень слож­но». И когда приехала младшая дочь, старуха сначала хотела ее переубедить, но в конце концов рассказала ей все, что поможет выполнить задачу. Так как дочери, одна за другой, продолжали совершать попытки спасти отца, у старухи появлялось все боль­ше оптимизма и, наконец, она поделилась с младшей дочерью своими знаниями и мудростью. В переводе с символического языка сказки это значит, что женщины постепенно достигали прогресса, объединив свои усилия за признание и получение сво­их прав. Хотя младшая дочь все еще скрывалась под мужской одеждой, слушая рассказ старухи, как достать исцеляющее сна­добье, она проявляла не только характерную для женщин добро­ту, но и мужественную решительность; считается, что эти два качества противоположны: согласно предписанию культуры, первым должны обладать женщины, а вторым — мужчины. Соче­тая их в себе, младшая дочь тем самым является воплощением возможности их интеграции. И именно благодаря такой интегра­ции она узнает, как получить доступ к целебному снадобью. Дерево с целебными плодами находится во владении свире­пого чудовища — трехглавого Дива. Чтобы получить доступ к ис­целяющей силе, младшей дочери приходится противостоять яро­сти и мощи этой смертоносной маскулинной фигуры. Оказывает­ся, для спасения отца необходимо вступить в конфронтацию с чу­довищной силой и агрессией: как с собственной, так и с той, ко­торую не смог интегрировать отец. На уровне культуры конфрон­тация с гневом патриархальных отцов была необходима, чтобы стали известными фемининные ценности и потребности. Однако девушка берет у злого чудовища целебные семена, не вступая с ним в прямое столкновение. Она является рассудительной, доброй и услужливой; она почистила и смазала ворота (переход), накор­мила животных (инстинкты) и сшила рукавицы на обожженные руки служанок (фемининность) — то есть сосредоточилась на тех аспектах, которые чудовище оставило без внимания. И именно ее помощь нуждающимся людям и животным привела к тому, что они в свою очередь помогли ей, а не Диву. Здесь также идет речь
 
о материнско-дочерних аспектах, которым требуется исцеление. На переход дочери во внешний мир не обращали внимания, феми­нинные инстинкты были прикованы цепями и не получали пра­вильной пищи, а фемининная способность управлять миром (руки) была обожжена путем низведения женщины до роли слу­жанки. Чтобы позаботиться обо всем этом, добрая и отважная де­вушка смогла у чудовища достать целебные семена. Но ей еще нужно остановить чудовище, которое пыталось вернуть эти семе­на, подобно тому, как многие женщины, совершившие первые важные шаги в процессе самоисцеления и личностного роста, сно­ва подвергаются атакам прежних чудовищных сил. Это значит, что им нужно продолжать прикладывать усилия, чтобы сохранить достигнутый ими уровень развития и не отступать на прежний путь пассивности. Чтобы спастись от преследования Дива, девуш­ка использует подарки старухи: зеркальце, брусок и гребень. Зер­кальце позволяет человеку ясно увидеть свое отражение, брусок нужен, чтобы точить инструменты, а гребень — чтобы расчесывать волосы и обрамлять ими человеческое лицо и тем самым форми­ровать идентичность. Благодаря организованной таким образом фемининности эти предметы превращаются в природные силы, которые создают препятствия для чудовища. Хотя отважная девушка добыла целебные семена у Дива и от­дала их знахарю, который, в свою очередь, дал ей лекарство, позво­ляющее вернуть зрение отцу, прежде чем спасти отца, ей пришлось пройти еще одно испытание. Теперь она нашла знахаря, который может вылечить отца, однако не может раскрыть ему правду, что она является девушкой, а не юношей. На некоторой стадии разви­тия женщине для решения определенных задач нужно использо­вать свою внутреннюю маскулинность. В данных социальных ус­ловиях отважная девушка должна маскироваться под юношу, что­бы одурачить тех, кто подвергает ее испытанию, дабы в конечном счете они оценили по достоинству ее фемининность. Если в этот момент девушке пришлось бы признаться, что она не является мужчиной, то это могло бы повлиять на окончательное выполне­ние задачи — исцеление отца. Ибо именно женскую смелость и лов­кость не могли признать ни ее отец, ни ее культура. Это недоверие к фемининности выражается также в том, что знахарь не может поверить, что такой геройский поступок совершила девушка. Час­то женщины, которые пытаются получить доступ к собственным силам и возможностям, отказываются от всего этого, не пройдя

 

 

 

196
Глава 9
Внутреннее прощение и освобождение отцо
197

 

путь до конвд, иногда вовлекаясь в любовные отношения и проеци­руя свою вновь обретенную силу и энергию на партнера, тем са­мым утрачивая ее для себя. У отважной девушки есть такая воз­можность, так как ее потенциальным возлюбленным является сын знахаря. Однако она ведет себя предусмотрительно по отношению к такой опасности. Хрупкость и мимолетность фемининной силы символизируют увядшие дветы, и девушка всю ночь не смыкает глаз и заменяет увядшие цветы свежими. Символический смысл этого эпизода заключается в том, что женщинам необходимо осоз­навать и дейсгвовать, давая понять, что их фемининная сила и му­жество не мимолетны, не преходящи, а постоянно присутствуют в них. Сын знахаря заметил, как по-особенному действует этот неиз­вестный человек, и ему сразу захотелось узнать его поближе, а по­тому он решил сопровождать девушку до самого дома. Когда она вернулась домой с целебным снадобьем, ее отец прозрел и осознал, что обесценивал возможности своих дочерей, и он, плача от радос­ти и обретя способность видеть ценность фемининности, сказал, что теперь никогда не будет сожалеть о том, что у него нет сына. После того как сын знахаря, который с большой симпатией отно­сился к своему новому другу, узнал, что его друг — девушка, он по­просил ее выйти за него замуж. А когда девушка рассказала о свя­зывающих их узах глубокой дружбы, отец с радостью дал им свое благословение. Таким образом, после того как дочь избавила отца от слепоты и он стал видеть ценность фемининности, она смогла свободно выйти замуж. Причем ее брак основывался не на куль­турных проекциях в отношении к фемининности, а на глубокой взаимной привязанности и дружбе, а также на любви и восхище­нии мужчины отвагой и познаниями женщины. И на индивидуаль­ном, и на культурном уровне избавление отца от слепоты может привести к реализации такой возможности — зрелого союза маску­линности и фемининности. И при создании такого союза девушка может не скрывать своей фемининной внешности, а проявлять всю присущую фемининности силу и духовность. В данной сказке образно показан способ, с помощью которо­го дочь может исцелить травму своего отца. И в процессе такого исцеления дочь обретает глубинную связь с собственными сила­ми и мужеством, ощущает мощь фемининной духовности и спо­собна в полную силу проявить любовное отношение к маскулин­ности. Как может процесс внутреннего прощения и освобождения отца проявляться на индивидуальном и культурном уровне?
На индивидуальном уровне возможно только «внутреннее» прощение, ибо реальный отец может быть уже мертв или закрыт для новых отношений. Однако это вовсе не делает задачу менее важной. Как говорит главный герой пьесы «Я никогда не пел отцу»¹¹³: «Смерть — это конец жизни, но не конец отношений»¹¹⁴. Отношение к внутреннему отцу все еще нуждается в трансформа­ции. Иначе будут продолжать действовать старые деструктивные паттерны, порожденные нездоровыми отношениями. Первое, что нужно сделать для трансформации, — увидеть эти деструктивные паттерны и то, как они влияют на жизнь женщины. Второе — най­ти ценности, присущие отцу, ибо, если не установить контакт с его положительными качествами, с этим аспектом психики будет по­терян контакт, он не будет интегрирован и затем станет играть деструктивную роль в жизни женщины. На культурном уровне для спасения и освобождения отца также необходимо оценить его позитивный и его негативный вклад. А для этого нужно изменить принципы, управляющие культурой, чтобы и фемининность, и маскулинность обладали уникальной ценностью и имели равное влияние на культуру. Внутреннее прощение и освобождение отца оказалось глав­ной проблемой для моего личностного и духовного развития, ибо нарушение отношений с ним создавало разлад в очень многих сферах жизни: в фемининности, в отношении к мужчинам, в дея­тельности, сексуальности, творчестве и в доверительном отноше­нии к миру. Как психотерапевт я понимала, что поиск нового от­ношения к отцу — важная проблема для любой женщины, у кото­рой нарушена связь с отцом. А если говорить с точки зрения куль­туры, то я уверена в том, что на этом уровне проблема будет у каждой женщины, ибо отношение к «отцам, властвующим над культурой» также нуждается в трансформации. Для того чтобы внутренне простить и вновь обрести отца, потребовалось много времени. Я стала проходить юнгианский анализ. С помощью очень доброй женщины-аналитика, которая поддерживала меня и создавала теплый и надежный психологи­ческий контейнер для прорывающихся энергий, я вступила в но­вый мир — символический мир сновидений. Там я встретилась с ¹¹³ «Я никогда не пел отцу» — пьеса Роберта Вудрафа Андерсона (род. 1917) -американского драматурга и сценариста. — Примеч. пер. ^{1 м} Robert Anderson, / Never Sang for My Father in The Best Plays of 1967-1968 (New York: Dodd, Mead and Co., 1968), p. 281.

 

 

 

198                                                                                                                     Глава 9
Внутреннее прощение и освобождение отца
199

 

такими сторонами своей личности, о существовании которых даже не подозревала. Там же я открыла для себя своего отца -такого, которого я давным-давно отвергла. Я открыла, что у меня внутри был не только мой родной отец, которого я помнила. Там было множество родительских фигур, образов архетипического Отца. У этого отца было больше граней, чем я вообще могла себе представить, и осознание этого привело меня в трепет и ужас и вместе с тем дало мне надежду. Рухнула моя эго-идентичность и мои представления о том, кто я такая. Внутри меня находилась сила, значительно превышавшая силу моего «Я», которую при­знавало мое сознание. Эта сила свела на нет все мои попытки контролировать свою жизнь и происходящие в ней события, как лавина, которая изменяет вид горного склона. После этого жизнь от меня потребовала, чтобы я научилась вступать в контакт с этой огромной и мощной силой. Отвергая отца, я отвергала и свои силы, ибо таким образом я отказывалась не только от негативных, но и от всех его положи­тельных качеств. Поэтому, отвергая его безответственность и ир­рациональную размерность, я утратила доступ к творчеству, спон­танности, женским чувствам. Мои сновидения продолжали мне указывать на это. Из одного сна я узнала, что мой отец очень бо­гат и является владельцем роскошного тибетского дворца. Другой сон мне показал, что он был испанским королем. До этого «отцом» я называла только противоречивого, бедного, деградировавшего мужчину. Как только иссякли мои собственные силы, сновидения показали, что я отказалась и от тех отцов тоже. В одном сне от волшебной собаки я получала силы, чтобы создавать волшебные опалы. Я делала опалы и держала их у себя в руке, но затем они сыпались у меня между пальцев, так что у меня не осталось ни одного. В другом сне мой учитель по медитации сказал: «Ты пре­красна, но ты этого не осознаешь». А еще в одном сне голос про­изнес: «У тебя есть ключ к познанию медицины, и тебе нужно его взять». Но я проснулась, крича от ужаса, что не хочу брать на себя такую ответственность. Ирония заключалась в том, что, хотя я осуждала и ненавидела своего отца за то, что он был таким безот­ветственным и растратил попусту все свои возможности, я делала все абсолютно то же самое. По существу я не ценила ни себя, ни то, что я должна была собой представлять. Вместо этого я мета­лась между неуверенной, хрупкой, угождающей пуэллой и обяза­тельной и успешной «амазонкой в панцире».
 
Из-за того, что я отвергла отца, моя жизнь разделилась на ряд автономных и конфликтующих фигур, каждая из которых пыталась сохранить надо мной контроль. В конечном счете это привело к взрыву. В течение долгого времени я не могла принять смерть тех индивидуальных идентичностей ради гораздо боль­шей и неизвестной сущности, которая могла бы стать основой моей магии — таинственной основой, в которой я впоследствии нашла источник исцеления. А потому я ощутила эту мощь, на которой покоилась моя сущность, в форме панических атак. По­скольку мне не удавалось расслабиться и открыться великим си­лам, они переполнили меня до такой степени, что я увидела страшную картину. Эти силы то и дело неожиданно поражали меня в самое ядро моей сущности, вытряхивая меня из управля­ющих мной паттернов, как молния заставляет разжаться и тряс­тись сжатые в кулаки руки. Теперь я знаю, как мало мне на са­мом деле помогли мои защиты. Вдруг я оказалась лицом к лицу с пустотой. Я размышляла над тем, испытывал ли мой отец то же самое, и было ли его пьянство попыткой защититься от подоб­ных переживаний. Возможно, управлявшие им «духи» алкого­лизма были подменой более значительных великих духов, а воз­можно — даже защитой от них, ибо они находились в непосред­ственной близости к нему. Поскольку я отрицала всякую цен­ность моего отца с тех пор, как он «утонул» в иррациональном царстве Диониса, мне нужно было научиться ценить это отвер­гаемое мной царство, отказавшись от своей потребности в конт­роле. Но это необходимое переживание негативной стороны по­грузило меня в ужасный хаос чувств и влечений, в темные глу­бины, где были скрыты неизвестные сокровища. В конечном сче­те, для того чтобы спасти и освободить отца, мне нужно было спуститься в подземный мир, чтобы оценить это отвергаемое царство у себя внутри. И благодаря этому я открыла для себя почитание духов. К этому меня привел юнгианский анализ, а ли­тературная деятельность продолжила этот процесс. Литературная деятельность была способом спасения и осво­бождения моего отца. В детстве я всегда хотела стать писательни­цей. Чтобы наконец отважиться и изложить свои озарения на бу­маге, мне потребовалось огромное мужество и уверенность в себе. Сила написанного слова требует, чтобы за ним стоял писатель. Литературная деятельность заставила меня сосредоточиться, что­бы посвятить себя целиком отношениям с отцом. Мне нужен был

 

 

 

 
200
Глава 9
Внутреннее прощение и освобождение отца                                                            201

 

объективный взгляд на него, его взгляд на произошедшее, его вдохновение и отчаяние. Я больше не могла исключать его из сво­ей жизни так, словно могла полностью обособиться от своего про­шлого и его влияния. И я не могла его осуждать, видеть в нем при­чину моих бед. Но теперь, благодаря моей литературной деятель­ности, мы’ неожиданно оказались друг перед другом. Подобно Оруаль из повести «Пока мы лиц не обрели», глядя в зеркало, я видела лицо отца. Это было чрезвычайно больно, поскольку мой отец был носителем Теневой части моего бытия, всего темного, горького и ужасного. Но довольно странно, что одновременно с этим он был источником света и надежды, ибо во всем этом мра­ке сиял творческий свет подземных сил воображения. А кроме того, я ощущала силу его маскулинной энергии. Приблизительно год спустя я начала писать, и когда действительно столкнулась лицом к лицу с отцом, мне приснился следующий сон: Я видела цветущий мак — целое маковое поле, переливающееся крас­ным, оранжевым и желтым цветом, — и хотела, чтобы со мной ря­дом была моя мать-аналитик и чтобы она увидела эти цветы. Я про­бежала через маковое поле и переплыла поток. Вдруг я оказалась в подземном мире за праздничным столом, где сидело множество мужчин. Красное вино текло рекой, и я решила осушить еще один бокал. Как только я это сделала, мужчины подняли свои бокалы, чтобы выпить за мое здоровье, и, слушая их эмоциональный тост, я почувствовала тепло и страсть. В сновидении отмечена моя инициация в подземный мир. Я совершила переход из яркого мира матери в мир темного отца-любовника. Но и здесь меня приветствовали. Разумеется, это была ситуация инцеста и при этом она была необходима для меня. Со­гласно Кохуту, роль отца отчасти сводится к тому, чтобы сперва дать возможность дочери себя идеализировать, а затем, не отстра­няясь от нее, постепенно позволить ей определить свои реальные ограничения¹¹⁵. И, конечно же, вместе с проекцией идеализации приходит глубокая любовь. В процессе моего собственного разви­тия любовь превратилась в ненависть, а потому прежние идеалы, связанные с отцом, были мною отвергнуты. Мне пришлось на- ¹¹⁵ Н. Kohut, Analysis of the Self (New York: International University Press, 1971), p. 66. (В рус. переводе: Кохут X. Анализ самости. — М: Когито-Центр, 2003.)
учиться снова полюбить своего отца, и тогда я смогла восстано­вить контакт с позитивной стороной его личности. Мне пришлось научиться ценить игривую, спонтанную, магическую сторону его личности, но при этом видеть и его ограничения, и то, как пози­тивные стороны его личности могли быть актуализированы в моей жизни. Любовь к Отцу-идеалу позволила мне любить свой собственный идеал и осознавать этот идеал у себя внутри. Для этого было необходимо сперва увидеть ценность моего отца, а за­тем осознать, какое она имеет отношение ко мне. Это разрушило связь бессознательного инцеста и, освободив меня, дало мне воз­можность почувствовать свою причастность к трансцендентным силам моей Самости. У дочерей, имеющих эмоциональную травму вследствие на­рушения отношений с другими сторонами личности отца, особен­ности его внутреннего прощения и освобождения могут разли­чаться, но основная проблема остается одной и той же. Для того чтобы внутренне простить и вновь обрести потерянного отца, не­обходимо видеть спрятанную в нем ценность, которую он готов раскрыть. Например, дочери, которым приходилось реагировать на авторитарного отца, вероятно, сталкиваются с проблемами при­нятия собственного авторитета. Такие женщины склонны приспо­сабливаться или выражать реакцию протеста. Признавая свои силы и власть, они должны осознавать и ценность своей ответ­ственности. Им нужно уважать границы, подойти к ним вплотную и увидеть их, но при этом обязательно знать, когда слишком зна­чит слишком. Им следует знать, когда надо говорить «нет», а ког­да «да». Это значит иметь реалистичные идеалы и знать собствен­ные ограничения и ограничения, которые определяет ситуация. Применяя фрейдистскую терминологию, можно сказать, что им нужно установить позитивную связь с «Супер-Эго», внутренним голосом, который оценивает, высказывает ответственные сужде­ния и принимает решения. Этот голос, когда он говорит по делу, не бывает ни слишком строгим и критичным, ни слишком снис­ходительным, поэтому имеет объективное представление о том, что происходит. Одна женщина сказала об этом так: «Мне нужно слышать одобрительный голос отца не только тогда, когда я все делаю хорошо, но и когда я совершаю промахи». Спасение и осво­бождение этой стороны отца означает, что место обвинителя, ко­торый постоянно заявляет «виновна», и защитника, который за­нимается самооправданием, займет добрый объективный судья.

 

 

 

202
Глава 9
Внутреннее прощение и освобождение отца
203

 

Это значит, что она найдет свое собственное внутреннее ощуще­ние ценности, а не будет искать внешнего одобрения. Чтобы не пасть жертвой культурных коллективных проекций, которые не соответствуют действительности, женщине нужно знать, что она собой представляет, и определить свои истинные возможности. На уровне культуры это значит настолько ценить фемининность, чтобы суметь ее отстоять в противовес коллективным взглядам на то, какой ей •«полагается» быть. У дочерей, очень хорошо относившихся к отцу, существует еще один аспект личности отца, требующий освобождения. Если отношение к отцу было очень положительным, то либо дочери его сверхидеализировали, либо они создавали возможность для про­екций силы их внутреннего отца вовне, на реального отца. Доволь­но часто их отношения с мужчинами разрывались, потому что мужчина не соответствовал образу отца. В таком случае у них с отцом была такая же связь, как у женщин, имеющих связь с вооб­ражаемым «духовным любовником». (Нередко идеализированное отношение к отцу формируется сознательно, даже если его не было.) Слишком хорошее отношение к отцу может мешать таким женщинам строить отношения с реальными мужчинами и часто не дает реализовать свои профессиональные возможности, посколь­ку образ реального отца в их глазах настолько идеализирован, что они не могут видеть свой вклад в окружающий мир и его цен­ность. Чтобы освободить отца у себя внутри, им нужно признать его негативную сторону. Им следует воспринимать своего отца как обычного человека, а не как идеализированную фигуру, что­бы интериоризировать отцовское начало у себя внутри. Во многих отношениях сказка «Красавица и Чудовище»¹¹⁶, как мне кажется, описывает такое освобождение. Красавица очень любила своего отца! Вместе с тем, после того как она попросила у него такой простой подарок, розу, которую отцу пришлось украсть из сада Чудовища, ей самой нужно было отправиться к Чудовищу и остаться у него жить, чтобы сохранить жизнь отца. Узнав об этом, она чуть не умерла от страха. Но когда она научилась ценить и любить Чудовище, оно сразу превратилось в Принца, которым он и был раньше, но его заколдовали, так что он стал Чудовищем, и жизнь отца была спасена. ¹¹⁶ Де Бомон Л. Красавица и Чудовище // Серебряные сказки. Серебряная коллекция самых знаменитых сказок мира. — М.: Эксмо, 2005. — С. 243. — При­меч. пер.
В конечном счете, простить и освободить отца означает при­дать новую форму внутренней маскулинности, привнести в нее необходимую отцовскую часть. Вместо «старика-извращенца» и «рассерженного мальчика-бунтаря» женщине нужно найти «доб­росердечного мужчину», то есть внутреннего мужчину с позитив­ным отношением к фемининности.

Культурная задача современной женщины представляет со­бой точно такой же процесс. Ей нужно увидеть ценность отцов­ского начала и вместе с тем признать его ограничения. Отчасти эта задача заключается в том, чтобы отделить сущность отца от наслоений, порожденных культурой. Чаще всего отцовское нача­ло расщепляется на две конфликтующие противоположности: ригидный, властный, авторитарный старик и игривый, но безот­ветственный «вечный юноша». В западной культуре авторитар­ная сторона отца сознательно ценится и признается, тогда как игривая, юношеская часть подавляется или сознательно обесце­нивается. На культурном уровне это приводит к ситуации, похо­жей на ту, которая изображена в трагедии «Ифигения в Авлиде». Авторитарная властная сторона принимает решения (Агамем­нон) и жертвует дочерью, однако изначальной причиной этой жертвы является ревность брата (Менелая), обладающего юно­шеской маскулинностью. Эти две стороны не ладят между собой на сознательном уровне, но бессознательно, благодаря отно­шению к женщине как к собственности, они вступают в сговор, чтобы принести в жертву дочь, т.е. юную, расцветающую фе­мининность. Современным женщинам нужно обратиться к это­му расщепленному отцовскому началу и внести свой вклад в его исцеление. В этом смысле освобождение отца может включать «смену фантазии» об отце, т.е. фемининной фантазии о том, каким должен быть отец и что он должен делать. Я была разоча­рована тем, что в конце концов Ифигения добровольно пошла на смерть. Хотя причиной ее жертвы стала ловушка, в которую по­пал ее отец, и эта жертва казалась неизбежной, Ифигения умела говорить и, следуя своему фемининному инстинкту и своей муд­рости, говорила отцу о том, как можно было бы исправить ситу­ацию. И это могло бы породить изменения в маскулинном созна­нии. Именно так все более склонны поступать современные жен­щины — они начинают делиться своими чувствами и фантазиями и делать их достоянием общества. Женщины должны расска­зывать о себе. Они должны поверять мужчинам свои желания

 

 

 

V
204
Глава 9
Внутреннее прощение и освобождение отца                                                                  205

 

и фантазии. Они должны делиться с мужчинами самым сокро­венным и не пытаться найти маскулинную основу для утвержде­ния своих чувств. Они также должны рассказывать друг другу о себе и выслушивать друг друга, испытывая сочувствие, а не зло­радство. Многие женщины продолжают оставаться в ловушке, не видя собственных возможностей. Тогда у них возникает ощуще­ние горечи и они становятся циничными. Именно здесь ценнос­ти пуэллы могут освободиться, ибо ее глубинная связь со сферой возможностей и воображения может привести к новым способам видения и действия, а также к переоценке фемининности. Если это творческое видение соединить с силой и сосредоточенностью «женщины-амазонки», то может появиться новое понимание и новое чувство по отношению к отцу. Недавно я попросила учащихся одного из курсов, где я пре­подаю, описать свои фантазии о хорошем отце. Курс состоял пре­имущественно из женщин в возрасте двадцати-тридцати лет, но было и несколько мужчин. Вот как выглядела в итоге «составная» фантазия об отце: «отец — это сильный, уравновешенный, надеж­ный, твердый, активный и отважный мужчина; к тому же он эмо­ционально теплый, любящий, сочувствующий, нежный, заботли­вый, внимательный и эмоционально вовлеченный в отношения с женщиной». Их фантазия об отце была фантазией об андрогинной личности, т.е. о человеке, который интегрировал в себе и маску­линную, и фемининную составляющие. Основной повторяющийся мотив в ощущениях множества женщин — что отец должен направлять дочь как во внутреннем, так и во внешнем мире, но при этом быть нетребовательным и не читать нравоучений. «Направляй и учи, но не дави и не ментор-ствуй», — именно так, по их мнению, отец должен был помогать им строить границы, формировать жизненные принципы и цен­ности и уравновешивать дисциплинированность со стремлением к удовольствиям. Они подчеркивали, что отец должен подавать собственный пример и быть моделью проявления взрослым че­ловеком уверенности в себе, честности, компетентности, автори­тета, мужества, веры, любви, сочувствия, понимания и великоду­шия в профессии, творчества, принципиальности в обществе, а также верности в любви. Вместе с тем очевидно, что его ценнос­ти должны быть именно его ценностями, которые он не должен ни навязывать своей дочери, ни считать их «единственно пра­вильными». Как руководитель он должен проявлять заботу и со-
 
ветовать, а также поддерживать дочь в ее стремлении быть неза­висимой и иметь собственное представление о реальном мире. На материальном уровне он должен поощрять и обучать пра­вильно обращаться с деньгами и поддерживать любые возмож­ные устремления дочери в профессиональной сфере. Веря, что она сильная, красивая, умная и способная, он должен гордиться ею. Однако он не должен проецировать на нее свои нереализован-. ные желания, впадать от нее в зависимость или, наоборот, чрез­мерно опекать. Вместо этого он должен поддерживать свою дочь в самоутверждении ее уникальной индивидуальной жизненной позиции, уважать и ценить ее личность и при этом не возлагать на нее ответственность, не соответствующую ее возрасту. Он должен быть чувствительным и эмоционально доступным в то время, ког­да он понадобится дочери в процессе ее развития. И обладая столь хорошо развитой интуицией и ощущением, что может быть умес­тно или неуместно по отношению к дочери, он мог бы в нужное время предложить ей ту защиту и руководство, которые ей нуж­ны. Но когда она уже готова стать взрослой, он должен также это почувствовать и, сменив свою роль отца, перейти к равноправным дружеским отношениям, обязательно проявляя уважение и лю­бовь. Поэтому он должен хотеть и уметь чему-то учиться и у нее тоже. Наконец, отец и дочь должны уметь разговаривать друг с другом и выслушивать друг друга, делиться своим восприятием жизни и учиться друг у друга. Для этих дочерей были важны и личная жизнь отца, и его радости, удовольствия и творчество. Они хотели, чтобы их отец полностью построил свою жизнь, которая бы его удовлетворяла и бросала ему вызовы — в которой бы он поверил в себя и оказал­ся спокойным, организованным, непоколебимым, уверенным в себе и надежным. Вместе с тем любящим и открытым, а также умеющим выражать свои желания и потребности. Воображаемый отец должен также заботиться о себе: эмоционально, физически, интеллектуально, творчески и духовно. И такая забота о себе дол­жна лежать в основе его заботы о своей дочери. Для этих дочерей была решающей способность отца попросить о помощи, когда она ему понадобится. Важной была и его способность не скрывать свою уязвимость, его способность выражать свои чувства откры­то, искренне и честно, а не горячиться, не замыкаться в себе и не допускать эмоциональных взрывов. Также значимой была способ­ность отца принимать любовь своей дочери.

 

 

 

206
Глава 9
Внутреннее прощение и освобождение отца
207

 

С другой стороны, не менее важно, чтобы в первую очередь у отца складывались теплые эмоциональные отношения с мате­рью, а дочери не следует занимать ее место, удовлетворяя его эмо­циональные потребности, кроме того, дочь должна обладать сво­бодой, необходимой для ее собственного развития. Если мужчина с уважением относится к своей жене как к сильной, независимой, самостоятельной женщине-партнеру, не третирует ее, будучи вла­стным и авторитарным, но и не пресмыкается перед ней, будучи слабым и покорным, то такое отношение к жене стало бы хорошей моделью супружеских отношений для дочери, а также моделью взаимных уважительных отношений между мужчиной и женщи­ной. Таким образом, своим отношением к жене отец должен пока­зывать дочери, как ведет себя мужчина по отношению к зрелой женщине. Еще одной чрезвычайно важной стороной взаимоотноше­ний с отцом становится мостик, ведущий от них к сексуальным отношениям. Отец служит примером формирования свободных и безопасных отношений с противоположным полом, то есть с мужчинами. Если же на соответствующей стадии развития доче­ри он сможет принять во внимание особенности, включающие наличие женской сексуальности, и даже позволить себе легкий флирт по отношению к ней, то таким образом он поможет ей пе­рекинуть мостик к здоровым сексуальным отношениям в буду­щем. Не подавляя, а поддерживая ее усилия в формировании от­ношений с мужчинами, он мог бы способствовать ее развитию в этой области. Кроме того, важными качествами, которые эти женщины хо­тели бы видеть в своих отцах, были хорошее отношение к своему внутреннему ребенку и чувство юмора — то есть способность иг­рать и радоваться миру своей дочери, при этом оставаясь взрос­лым. Самое важное, чтобы отец оказывался рядом, когда он ну­жен, чтобы он создавал ощущение стабильности, чувство доверия, чтобы он был честным, надежным и держал свое слово. Хотя интеграция этих качеств может показаться нереалис­тичной сверхчеловеческой задачей, вместе с тем дочери не хотели, чтобы их отцы были «совершенными». Как сказала одна из при­сутствовавших: «Отец должен быть нормальным человеком, име­ющим право на все эмоции, которые есть у любого другого чело­века. Если он чего-то не знает, то должен допустить, что он этого не знает». Потом другая женщина сказала: «Очень уж идеально.
Это определение меня нервирует». Еще одна женщина заметила, что на ее собственное развитие повлияли отношения с «совершен­ным, идеальным отцом», и потому другие мужчины не могли дать ей столько же любви и обожания, сколько давал отец, и ей было трудно найти мужчину, отношения с которым ее бы устраивали. Она сказала об этом так: «Мой отец меня во всем поощрял, буду­чи уверен, что я все смогу. Иногда я серьезно обманывалась, ког­да верила всему, что он говорил». Для освобождения отца также требуется освободить внутрен­нюю фемининность — то есть признать ее реальную ценность. От­части проблема эмоционально травмированного отца состоит в том, что он сам утратил связь с фемининностью. Либо он отрека­ется от нее и, следовательно, обесценивает, подобно ригидному патриарху, либо он может быть слишком подавлен ее силой, на­пример, как «вечный юноша», который утрачивает способность действовать и становится совершенно пассивным. Первый из них вообще игнорирует силу фемининности, а второй наделяет ее слишком большой властью, водружая на пьедестал, и таким обра­зом, как это ни парадоксально, также ее обесценивает. Если женщина по-настоящему себя ценит, если в основе ее поступков лежит уникальная сфера ее потребностей, чувств и ин­туитивных ощущений, если она создает при этом что-то свое и ощущает свой авторитет, то она действительно готова вступить в диалог с маскулинностью. Она не подчиняется маскулинности и не подражает ей. Ценить то, что действительно соответствует фе­мининной сфере, очень сложно, ибо это значит показать обществу себя такой, какая ты есть на самом деле. Пуэлла склонна к тому, чтобы «купить» коллективный взгляд на фемининность ценой признания коллективных проекций, становясь такой, какой хотят ее видеть другие. А «амазонка в панцире», подражая маскулинно­сти, обесценивает фемининность тем, что внутренне признает пре­восходство маскулинности. Так что же такое фемининность? По моим ощущениям, именно этот вопрос сейчас волнует многих женщин. Они занима­ются поисками, выясняя это между собой и пытаясь облечь свои ощущения в словесную форму. Многие женщины интуитивно по­нимают, что такое фемининность, но им не хватает слов, чтобы выразить свои ощущения вслух, ибо в основе нашего языка и на­ших понятий лежат маскулинные модели. Поэтому освобождение фемининности — это поиск, который заставляет нас действовать

 

 

 

Глава 9
Внутреннее прощение и освобождение отца
209

 

прямо сейчас. И процесс пошел. Мы сдвинулись с мертвой точки! Как это прекрасно выразила Мюриэл Рукейзер¹¹⁷ в своем стихот­ворении «Кете Кольвиц¹¹⁸»: Что бы случилось, если бы одна женщина рассказала правду о своей жизни? *- Тогда бы мир раскололся.»⁹
 
Поиск фемининной духовности
Глава 10
 

 

 

 

¹¹⁷     Мюриэл Рукейзер (1913-1980) — американская поэтесса и политический деятель. — Примеч. пер. ¹¹⁸     Кете Кольвиц (1867-1945) — немецкий художник-график.- Примеч. пер. ¹¹⁹     Howe and Bass, eds., No More Masks (New York: Doubleday-Anchor Books, 1973), p. 103.
И сейчас мы, женщины-писательницы и странные чудовища Все еще ищем в своем сердце сложные ответы, Все еще тешим себя надеждой, что можем научиться класть руки Более мягко и нежно на горячий песок. Больше ничего не делать, как простые люди Погрузиться на ту глубину, где поэтесса становится женщиной, Чтобы не от чего было отказываться и нечему целиком отдаваться, В сиянии чистого света, исходящего от возлюбленного, В теплом свете, рождающем цвет и плод, И этот великий разум, это солнце — женскую силу.

Мэй Сартон

В начале работы над этой книгой я думала, что глава «Внутреннее прощение и освобождение отца» принесет исцеление от глубокой травмы, мучившей меня много лет. Я надеялась, что боль останет­ся в воспоминаниях о далеком прошлом. Но я испытала совсем другое чувство. Боль стала еще сильнее. Травма оказалась значи­тельно глубже. И я стала более уязвимой и открытой в проявле­ниях печали и гнева. Таким образом я еще раз пережила травму, порожденную отцовско-дочерними отношениями. Когда в состоянии совершенной растерянности я писала существующую тогда в моем воображении как бы последнюю гла­ву книги «Внутреннее прощение и освобождение отца», мне при­снилось два сна. Первый — за день или два перед тем, как я на­чала писать эту главу. Это был страшный сон, и я несколько ча-

 

 

 

Поиск фемининной духовности
211

 

сов плакала, когда проснулась! Моя первая женщина-анали­тик, женщина, которую я любила больше всего на свете и которая была для меня матерью и примером, — в моем сне она умерла. Но перед смертью она послала мне с женщиной-курьером из Евро­пы три лодарка. Главнцм из них был огромный, ручной ра­боты, золотой унитаз, который напоминал кубок или потир¹²⁰. Этот изысканный дар должен был стоять у меня в гостиной. Еще она прислала мне несколько фотографий, сделанных в то время, когда я впервые пришла на анализ. Третьим подарком были несколько газетных вырезок. Я рыдала и не могла поверить, что это правда. Моя аналитик, которую я любила и которой доверя­ла больше всех на свете, не могла умереть. Я хотела позвонить в Швейцарию и узнать, так ли это. Однако сон повторялся снова и снова. Испытав первый шок, вызванный этим сном, позже я осозна­ла его внутренний символический смысл. Смерть женщины-ана­литика, которая стала для меня и матерью, и примером феминин­ности, оставила меня в одиночестве, наедине с собой. Но у меня были ее подарки. Фотографии напоминали мне о том, как я выг­лядела, когда только начинала процесс анализа. Вырезки газетных новостей были отчетами о том, что происходило. А прекрасная чаша-унитаз ручной работы была самым величайшим даром, кото­рый она могла мне передать, так как он является символом един­ства «высшего и низшего». Аналитик своим личным примером дала мне возможность выявить, оценить и сохранить ранее отвер­гнутые части моей личности .~- ярость и слезы, а также подавлен­ную мной тоску по положительной, духовной стороне личности моего отца. В сновидении этот подарок играл важную роль в моей жизни; его следовало поместить в центре дома, в гостиной, а не убирать в самый дальний угол, чтобы о нем забыть. Это сновиде­ние создало для меня образ, позволяющий сформировать и сохра­нить мою фемининную духовность. Второй сон приснился мне в день рождения, буквально через несколько дней после того, как я закончила писать главу «Внут­реннее прощение и освобождение отца». В этом сновидении я про­сила женщину-аналитика, у которой я постоянно проходила ана­лиз, подстричь меня и сделать мне такую прическу, чтобы она дол-
го держалась, шла мне и подчеркивала пышность и красоту волос. Для меня это означало сформировать фемининную идентичность, придав ей особые качества вещественности, долговечности и при­влекательности. Внутреннее прощение и освобождение отца не было заверша­ющим актом в процессе исцеления эмоциональной травмы. Сно­видения дали мне понять, что тайна находится не в маскулиннос­ти, а в фемининности. Парадоксальность освобождения отца зак­лючалась в том, что в конечном счете мне следовало избавиться от проекции духовности на отца и найти духовность внутри феми­нинности. Освободить отца означало найти фемининную духов­ность у себя внутри. Мне пришло в голову, что моя первоначальная модель исце­ления травмы была в какой-то степени маскулинной: я представ­ляла его себе как поступательное движение к цели, без отклоне­ний в стороны, от начала до самого конца. При этом мой собствен­ный опыт всегда говорил о том, что путь трансформации больше похож на винтовую лестницу или спираль. Я каждый раз неизбеж­но возвращалась к тем же травмам и конфликтам, и каждый раз их переживание казалось мне даже более сильным и мучительным, чем прежде. Разница заключалась в том, что боль продолжалась уже не так долго и в конечном счете я становилась более сильной, мужественной и способной справиться с этими неприятными и болезненными переживаниями. То, что страдание может быть ценным, прекрасно выразил Роберт Блай в стихотворении •«Грусть — это что?»: Грусть — это что? Это — амбар, полный пшеницы, ячменя, кукурузы и слез. Они ссыпаются в отверстие в жернове. Амбар кормит грустью всех птиц. И я себе говорю: «Неужели тебе будет грустно в конце? Давай, радуйся осени, будь стойким, да, будь безмятежным, спокойным, или же расправь свои крылья в долине грусти.¹²¹ Моя скорбь в самом деле была хранилищем и сокровищни­цей, так как раз от раза переживания становились не только более

 

 

 

¹²⁰ Потир — использующийся в литургии сосуд для освящения вина и со­вершения причастия в виде чаши на высокой ножке. — Примеч. ред.

212

Глава 10

¹²¹ Robert Bly, «What is the Sorrow for?» (Неопубликованное стихотворение.)

213

Поиск фемининной духовности
 

 

глубокими и сильными, но и более непосредственными и радост­ными. Пройдя очередной круг, я ощущала свою жизнь более гар­моничной. Теперь для меня стало очень актуально третье испыта­ние Психеи, которое заключалось в том, чтобы зачерпнуть воду из потока, струившегося с высочайшей горной вершины в глубочай­шую впадину подземного мира. Философ Хайдеггер, которого я считаю моим духовным отцом, высказался об этом так: человечес­кая жизнь вдет по кругу. По его словам, вся наша реальная жизнь измеряется хронометром. При этом мы знаем, что проживаемое нами время в основном нелинейно. Час, который мы проводим, слушая прекрасную музыку, занимаясь любовью, интересной де­ятельностью или чем-то иным, если нас это сильно увлекает, мо­жет быть столь насыщенным, что пролетит в один миг, тогда как пять минут скучной лекции или какого-то бессмысленного вре­мяпровождения могут показаться бесконечностью. Он полагает, что время напоминает вечно движущуюся спираль. Будущее по­стоянно идет навстречу нам, но оно приходит вместе с нашим про­шлым в каждый текущий момент настоящего. В каждый момент времени мы сталкиваемся с таинственными новыми уровнями своей жизни. Мы должны встречать неизвестное будущее, взяв из прошлого все, что уже было сформировано прежде. Циклическая модель процесса исцеления освободила меня от ожиданий моего Эго, состоящих в том, что если я сделаю после­довательно шаги А, В, С,… и т.д., то навсегда решу все проблемы. Идея спирали дала мне более мягкое и реалистичное представле­ние о самой себе и жизненном пути. Я также вспомнила о том, что однажды находила в «И-Цзин» образ трансформации отцовско-дочерней травмы. Гексаграмма, которая мне выпала, называлась «Гэ. Смена» (№49)¹²², у которой вторая черта изменяется и пе­реходит в Гексаграмму №18, «Исправление [порчи]»¹²³. Эта по­следняя гексаграмма говорит об изначальном искажении роди­тельского образа. Именно такую работу по исправлению порчи и нужно было проделать. Гексаграмма «Смена» в основном относится к смене времен года. Смысл этого образа заключается в том, чтобы повесить на стену календарь, и тогда последовательность времен года станет
ясней. «Человек получает власть над этими изменениями в приро­де, замечая их регулярность и соответственно отмечая промежу­ток времени»¹²⁴, тем самым приспосабливаясь, как это необходи­мо, к каждому времени года. Следовать происходящей в природе смене времен года — образ, взятый из Книги перемен, который дал мне озарение в отношении трансформации отцовско-дочерней травмы и поиска фемининной духовности. Следуя природной смене времен года у себя внутри, мы дол­жны принять каждое из них со всеми его особенностями. Сейчас, когда я пишу эти строки, стоит осень — и мы наслаждаемся пос­ледними яркими красками природной зрелости и уходящим теп­лом золотого бабьего лета. Но вместе с тем мы предчувствуем-при-ближение холодов, смерти и границ, получаем намек на грядущее новое погружение во тьму, которое будет предшествовать новому радостному возрождению. Наступившая зима — время холода, по­гружения в себя, в долгую зимнюю спячку, время спокойного ожидания, ведущего не к самой победе, но способного выдержать и вытерпеть темноту. Иногда может ощущаться движение жизни, но никто никогда не знает, сможет ли что-то родиться на свет зи­мой. В это время нужно поддерживать жизнь саму по себе, ничего не ожидая. А затем приходит весна, из земли появляются на свет первые ростки и на деревьях начинают лопаться и распускаться почки. Казалось бы, этот сезон возможностей легче всего принять, но вместе с тем мы знаем, что весной значительно повышается уровень самоубийств. Если у человека неправильное отношение к зиме, если он с ней боролся и по существу не осознал последова­тельности цикла возрождения и смерти или, возможно, он слиш­ком глубоко ушел в себя, забыв о смене времен года, тогда может случиться так, что он, не в силах принять новое и испугавшись изменений, будет погружаться в уныние и цепляться за старое. Многие женщины годы своей жизни проводят, потакая депрессии и отчаянию, забывая о новых возможностях, отказываясь вступать в мир и отвергая весну. Весна — это пора пробуждения новых воз­можностей, и как только они появляются на свет, необходимо их поливать и подкармливать. И вот, наконец, наступает лето — вре­мя созревания плодов и сбора урожая, мы радуемся успеху в осу­ществлении всех возможностей, отстаивая их, и стремимся сохра­нить семена для будущего года. На мой взгляд, самое главное и

 

 

 

¹²²    И-Цзин. Древняя китайская Книга перемен / [Пер. Ю.К. Щуцкого]. — М.: Эксмо-Пресс, 2001. — С. 365. — Примеч. пер. ¹²³    Там же, с. 149. — Примеч. пер.
¹ Wilhelm, tr., I Ching, p. 190.

 

 

 

214
Глава 10
Поиск фемининной духовности
215

 

 

 

  сов плакала, когда проснулась! Моя первая женщина-анали­тик, женщина, которую я любила больше всего на свете и которая была для меня матерью и примером, — в моем сне она умерла. Но перед смертью она послала мне с женщиной-курьером из Евро­пы три подарка. Главным из них был огромный, ручной ра­боты, золотой унитаз, который напоминал кубок или потир¹²⁰. Этот изысканный дар должен был стоять у меня в гостиной. Еще она прислала мне несколько фотографий, сделанных в то время, когда я впервые пришла на анализ. Третьим подарком были несколько газетных вырезок. Я рыдала и не могла поверить, что это правда. Моя аналитик, которую я любила и которой доверя­ла больше всех на свете, не могла умереть. Я хотела позвонить в Швейцарию и узнать, так ли это. Однако сон повторялся снова и снова. Испытав первый шок, вызванный этим сном, позже я осозна­ла его внутренний символический смысл. Смерть женщины-ана­литика, которая стала для меня и матерью, и примером феминин-ности, оставила меня в одиночестве, наедине с собой. Но у меня были ее подарки. Фотографии напоминали мне о том, как я выг­лядела, когда только начинала процесс анализа. Вырезки газетных новостей были отчетами о том, что происходило. А прекрасная чаша-унитаз ручной работы была самым величайшим даром, кото­рый она могла мне передать, так как он является символом един­ства «высшего и низшего». Аналитик своим личным примером дала мне возможность выявить, оценить и сохранить ранее отвер­гнутые части моей личности .- ярость и слезы, а также подавлен­ную мной тоску по положительной, духовной стороне личности моего отца. В сновидении этот подарок играл важную роль в моей жизни; его следовало поместить в центре дома, в гостиной, а не убирать в самый дальний угол, чтобы о нем забыть. Это сновиде­ние создало для меня образ, позволяющий сформировать и сохра­нить мою фемининную духовность. Второй сон приснился мне в день рождения, буквально через несколько дней после того, как я закончила писать главу «Внут­реннее прощение и освобождение отца». В этом сновидении я про­сила женщину-аналитика, у которой я постоянно проходила ана­лиз, подстричь меня и сделать мне такую прическу, чтобы она дол-
го держалась, шла мне и подчеркивала пышность и красоту волос. Для меня это означало сформировать фемининную идентичность, придав ей особые качества вещественности, долговечности и при­влекательности. Внутреннее прощение и освобождение отца не было заверша­ющим актом в процессе исцеления эмоциональной травмы. Сно­видения дали мне понять, что тайна находится не в маскулиннос­ти, а в фемининности. Парадоксальность освобождения отца зак­лючалась в том, что в конечном счете мне следовало избавиться от проекции духовности на отца и найти духовность внутри феми­нинности. Освободить отца означало найти фемининную духов­ность у себя внутри. Мне пришло в голову, что моя первоначальная модель исце­ления травмы была в какой-то степени маскулинной: я представ­ляла его себе как поступательное движение к цели, без отклоне­ний в стороны, от начала до самого конца. При этом мой собствен­ный опыт всегда говорил о том, что путь трансформации больше похож на винтовую лестницу или спираль. Я каждый раз неизбеж­но возвращалась к тем же травмам и конфликтам, и каждый раз их переживание казалось мне даже более сильным и мучительным, чем прежде. Разница заключалась в том, что боль продолжалась уже не так долго и в конечном счете я становилась более сильной, мужественной и способной справиться с этими неприятными и болезненными переживаниями. То, что страдание может быть ценным, прекрасно выразил Роберт Блай в стихотворении «Грусть — это что?»: Грусть — это что? Это — амбар, полный пшеницы, ячменя, кукурузы и слез. Они ссыпаются в отверстие в жернове. Амбар кормит грустью всех птиц. И я себе говорю: «Неужели тебе будет грустно в конце? Давай, радуйся осени, будь стойким, да, будь безмятежным, спокойным, или же расправь свои крылья в долине грусти.¹²¹ Моя скорбь в самом деле была хранилищем и сокровищни­цей, так как раз от раза переживания становились не только более

 

 

 

¹²⁰ Потир — использующийся в литургии сосуд для освящения вина и со­вершения причастия в виде чаши на высокой ножке. — Примеч. ред.
¹²¹ Robert Bly, «What is the Sorrow for?» (Неопубликованное стихотворение.)

 

 

 

212
Глава 10
Поиск фемининной духовности
213

 

самое сложное для женщины в современном мире — быть тем, кто она есть на самом деле, принимая свет и тьму и наступление но­вых времен года Травма тоже является частью наших пережива­ний. Поэтому мы должны научиться принимать жизнь вместе с этой трармой и при этом ^искать новые возможности исцеления. Это требует активных усилий, настойчивости, чтобы добраться до глубин своей души и выражать себя, слушать и говорить, исходя из своего фемининного переживания. Читая сказку «Отважная девушка», я была поражена тем, что героине было необходимо носить мужскую одежду, чтобы достать целебное снадобье, способное вылечить слепоту ее отца. Другие женщины-героини, такие как, например, Жанна д’Арк, также чув­ствовали необходимость переодеваться в мужскую одежду, чтобы достичь определенной цели. Сознательное «облачение» в муж­скую одежду отличается от ношения «панциря амазонки». Ибо, если костюм для маскировки выбран сознательно, от него столь же сознательно избавляются. Иногда женщине просто необходи­мо надеть мужскую одежду, чтобы себя спасти, если она хочет вступить в мир и утвердить фемининные ценности. Мне вспоми­нается Розалинда, героиня комедии Шекспира «Как вам это по­нравится». Ей пришлось маскироваться, чтобы спасти свою жизнь от злых козней Фредерика, который изгнал ее отца-герцога. И она решила остаться, переодевшись в мужское платье, чтобы испытать любовь Орландо вместо того, чтобы пытаться его соблазнить, став мишенью для его фемининных проекций. Если женщина скрыва­ется под личиной мужчины, она может увидеть, как ее потенци­альный возлюбленный ведет себя по отношению к ней как к дру­гу. Она также может увидеть, как ее работа рассматривается с точ­ки зрения культуры в отсутствие коллективных проекций, кото­рые всегда были на нее направлены. Как говорит Розалинда, соби­раясь надеть мужское платье: Увы! Но как нам, девушкам, опасно Одним пускаться в путь! Ведь красота Сильней, чем золото, влечет воров. ….Не лучше ль Вот что: я ростом очень высока -В мужское платье я переоденусь! Привешу сбоку я короткий меч,
Рогатину возьму: тогда пусть в сердце Какой угодно женский страх таится -Мы примем вид воинственный и гордый, Как многие трусливые мужчины-, Что робость прикрывают смелым видом.¹²³ Хотя я считаю это необходимым шагом в освобождении жен-. щины, по моим ощущениям, сейчас наступило время, когда жен­щины могут носить и свое собственное платье и говорить, не стес­няясь своей фемининной мудрости и силы. Так что же такое фе-мининность? Я не думаю, что мы сможем найти точное определе­ние. Но мы можем ее чувствовать и из своих ощущений попытать­ся выразить ее в символах и образах и в тех формах искусства, че­рез которые мы можем проникнуть в таинство этого ощущения и при этом каким-то образом придать ему какую бы то ни было фор­му. Недавно одна женщина мне сказала, что она впервые жизни ощутила, что такое фемининность. Но она не могла выразить это словами. У нее еще не родились никакие слова и никакие образы. Но она по-прежнему не отвергала ценность, интенсивность и осоз­нание этого ощущения. Сложность, с которой сталкиваются сегод­ня женщины, — это не только быть открытой ощущению феминин-ности, но и попытаться по-своему его выразить. Недавно я попросила слушателей моего курса описать их об­разное представление и ощущение фемининной духовности. Те же учащиеся ранее записывали свои фантазии о хорошем отце. Им это было не сложно, и их описания положительного отца были поразительно похожи. Но когда пришло время описать феминин­ную духовность, они впервые столкнулись с трудностями. Описа­ния были совершенно разными. Общее заключалось в том, что ни одна из этих женщин не почувствовала, что может использовать в качестве модели свою мать. Им пришлось обратиться к себе и по­пытаться прислушаться к своему собственному ощущению. Женщины начинают осознавать, что «фемининность» ранее определили мужчины — через свои осознанные ожидания, что женщина может или не может делать, а также через бессознатель­ные проекции на женщин. Это привело к искаженному взгляду не ¹²⁵ As You Like It, act 1, sc. 3. (В рус. переводе: Шекспир У. Как вам это по­нравится // Шекспир У. Как вам это понравится. Двенадцатая ночь. Конец -делу венец / Пер. Т.Л. Щепкиной-Куперник. — М.: ACT, 2001.)

 

 

 

Г
216
Глава 10
Поиск фемининной духовности
217

 

 

 

только на женщин, но и на внутреннюю фемининность мужчин. Сначала женщинам нужно осознать эти определения и проек­ции и сказать, какие из них имеют к ним отношение, а какие нет. В этом им могли бы помочь мужчины. Ибо если они чувствитель­ны к фемининностн и достаточно чутки, то их взгляд на феминин­ность был бы удачным дополнением к тому, как понимают ее жен­щины. Райнер Мария Рильке был очень чувствительным к феми­нинной сфере и больше века тому назад заметил в фемининной духовности множество особых, характерных черт. Но в конечном счете женщины должны рассказывать свои истории, делиться соб­ственным опытом, не бояться выражать чувства, при этом осозна­вая их универсальность. Если женщины будут ощущать себя уверенно и ценить то, что считают важным в жизни, то тем самым они будут также спо­собствовать исцелению маскулинности. Внутренняя маскулин­ность женщин, маскулинность самих мужчин и маскулинность, присущая культуре, также глубоко травмирована из-за ее иска­женного отношения к фемининности. Рассмотрим следующий сон женщины, у которой были нарушены отношения с отцом. Я вижу себя сиделкой в больнице. Больной — привлекательный мужчина — лежит в кровати. У него нет левой руки. Но его отсут­ствующая рука вызывает ощущение не уродства или неполноцен­ности, а какой-то магии. По его указанию я приставляю ему руку. Единственное чувство, которое я испытываю, — это любовь. Я про­снулась, ощущая, что все исполнилось. Сновидение показывает этой женщине, что она обладает си­лой, способной исцелить ее внутреннюю маскулинность. У нее была травма из-за нарушенных отношений с отцом, что наклады­вало отпечаток на ее отношение к маскулинности, но несмотря на это она обладала внутренней силой, способной исцелить эту трав­му. В этом случае исцеление происходит благодаря соединению ее собственных усилий с усилиями мужчины. Другой сон, который приснился мужчине, показывает, что сила фемининности способна исцелить травмированную маску­линность у любого отдельно взятого мужчины и всю западную культуру в целом. Сновидцем был эмоционально теплый мужчи­на, находившийся в контакте со своими чувствами, который при­давал очень высокую ценность и женской, и своей внутренней фе-
мининности. В сновидении раскрывается травма маскулинности, существующая на архетипическом уровне, а также ее воздействие на нашу культуру. Я направляюсь к дому незнакомой мне женщины-брюнетки. Я ис­пытываю к этой женщине похогливое влечение, и у меня в голове только секс. Как только она открыла дверь, я сразу понял, что она совершенно необычный человек и что мне нужно много чему у нее научиться. Но я все равно спросил у нее, не возражает ли она про­тив того, чтобы заняться любовью. Она посмотрела на меня, словно хотела сказать: «Хорошо, если ты только это умеешь». Затем кар­тина изменилась, и я оказался на похоронах президента Кеннеди. Его тело в гробу было расчленено, так что руки и ноги лежали от­дельно. Неожиданно эта темноволосая женщина выступила вперед и, соединив вместе все части его тела, исцелила его. В этом сновидении раскрывается тайна маскулинности. Здесь присутствует исцеляющая сила фемининности, которую символизирует неизвестная темноволосая женщина, но сначала сновидец ее не признает и относится к ней с позиций прежнего маскулинного отношения к женщине, то есть возможности сексу­ального обладания ею. Но при этом он в глубине души понимает, что женщина обладает чем-то большим, чем то, что может ему предложить. Освобождающая энергия фемининного исцеления драматически проявляется в конце сна, когда неизвестная женщи­на собирает воедино все части расчлененного тела президента, тра­диционно воплощающего верховную власть в стране. Сновидец получает напоминание, что ему следует признать силу фемининного исцеления, существующую в античной мифо­логии. Согласно древнеегипетскому мифу богиня Исида, царица Египта, нашла части расчлененного тела своего мужа, царя Оси­риса, и, сложив их вместе, оживила и исцелила его. Отсутствова­ла лишь одна часть его тела — его фаллос. Но Исида изготовила Осирису из дерева новый фаллос. Здесь я вижу аналогию со сказ­кой «Девушка-безручка». У нее были отрублены руки, и мужчи­на сделал ей искусственные серебряные руки,» а благодаря тому, что она сумела принять скорбь, у нее снова выросли ее собствен­ные руки. Точно так же в египетском мифе творческой силе Оси­риса для восстановления потребовалась помощь женщины. В нашу эпоху технократии, с ее сосредоточенностью на материаль-
 

 

 

 

218
Глава 10
Поиск фемининной духовности
219

 

ных достижениях и власти, создается представление о том, что творческий фаллос исчез, и мужчины, одержимые собственничес­кими устремлениями, принесли в жертву дьяволу своих внутрен­них дочерей. Зачастую они боятся признать свои травмы и теря­ют способность плакать. Фемининная духовность способна муже­ственно противостоять травме и, воспользовавшись силой ярости и слез, исцелить ее. Она признает силу природного цикла, сезон­ных изменений роста и развития и земной способности женщины принимать в себя и взращивать новые семена творчества.

Психологический тренинг Коллаж твоих желаний

Практика создания КОЛЛАЖА — это медитативная, творческая работа,

которая помогает Вам: 

1) прикоснуться к мечте
2) осознать свои истинные потребности
3) освободить внутреннюю энергию
4) поверить в себя
5) увидеть, где вы находитесь сейчас
и вашу зону ближайшего развития
6) увидеть свои ресурсы
7) сделать первый шаг к своей мечте

Создание коллажа — это 

■ интересно и приятно
■ сакральная и интимная практика
■ это что-то настоящее, «ваше», для души
■ пробуждение энергии и веры в себя
■ позитивно, мягко и легко
■ эффективно

Как говорится: цель вижу — в себя верю!

Создание своего коллажа — это глубокая бессознательная работа.
Запусти импульс, заяви миру о себе: кто ты? чего хочешь? Поверь в свою мечту и она обязательно сбудется!

Стоимость 1000 руб.

Тренинг будет проходить в субботу 19 октября с 12-00 до 16-00 часов.

Коллаж — это образ. А образы — это язык бессознательного, поэтому коллаж — это отличный психологический инструмент, работающий на глубоком, бессознательном уровне.

Как любая арт-терапевтическая техника, коллаж — работает мягко, и эффективно.

Вокруг нас ежедневная суматоха, на себя почти не остается времени и сил.
Наша мастерская — это небольшой островок творчества и времени для себя, где можно сделать перерыв, прислушаться к себе, осознать свои потребности, привести в порядок мысли, насладиться процессом творчества.

Ведущая встречи — я, Дарья Константинова, практический психолог, ведущая психотерапевтических групп, директор психологического центра «Ты не один».

Запись участников  по телефону 8 904 3333 654 или «вконтакте»: http://vk.com/topic-57385019_28777401

Вдохновилась я публикациями Ирины Шевцовой и не удержалась, занялась созданием своего коллажа. И такая это глубокая работа получилась. Я ей посвятила 2 вечера. Всю ночь мне снились сны про этот коллаж, а под утро снились сны — на тему, которой был посвящен мой коллаж! 🙂 Чувствую, началась мощная бессознательная работа!

Долго не могла уснуть, так внутренне была взволнована после этой творческой работы и самопозаниня, визуализации.

Зато вспоминала истории всех моих сделанных ранее коллажей. Вот одна из них.

Первый мой коллаж был, наверное, когда мне было 6-7 лет, когда я вырезала животных из книги «малышам о географических открытиях»

Мама мне строго-настрого запретила вырезать картинки из этой замечательной книги, сказав, что когда я научусь читать, мне эта книга будет очень интересна. Но тогда мне было интересно ИМЕННО вырезать из нее ИМЕННО картинки!

И я продолжила следовать СВОЕМУ пути, правда, под столом, заботясь, чтобы мама, зайдя в комнату, не увидела, что я делаю 🙂 «Я книгу читаю!» 🙂

Пользуясь случаем, передаю привет моему внутреннему ребенку! Смелому и увлеченному! А это — та самая книга, благодаря которой и началось моё увлечение творить коллажи!

А потому — теперь Вас приглашаю в это замечательное путешествие к себе, своим недрам, к своему существу.

Это увлекательный процесс — много открытий Вас ждет на этом пути!

***

И немного жизнеутверждающих цитат:

В нас звучит древний, идущий из глубины веков зов, стремление к совершенству, к добру, к согласию, к любви. Это стремление, сильное и могущественное, никогда не умрёт, никогда не покинет нас, никогда не состарится. Не имеет значения, сколько времени прошло и сколько теперь нам лет, ибо зов остаётся… В таинственных глубинах нашей души живет Мечта – и зовёт, зовёт, зовёт…

Хорхе Анхель Ливрага, Делия Стейнберг Гусман. Сокровенный смысл жизни.

***

Михаил Зарубин — мой муж, соведущий, психолог

Дорогие друзья, если Вы хотите записаться на консультацию к психологу-мужчине, я могу порекомендовать Вам своего мужа, соведущего тренингов и терапевтических групп, Михаила Зарубина. Вы можете записаться на консультацию по телефону +7 (911) 224 82 20.
Михаил занимается психологическим консультированием с 1999 года.

2012 – 2013 гг. Прошел обучение по программе “Психологическое консультирование: Работа с чувствами и симптомами” — Школа Психологического Консультирования “Начало Пути”, Гильдия Психологов, Психотерапевтов и Тренеров им. профессора В.А.Ананьева, ведущие Дегтярев Андрей, Дегтярева Светлана, Россия, Санкт-Петербург:
“Контакт. Теория и практика”
“Работа со страхами”
“Работа с агрессией”
“Работа с комплексом “Я недостаточно хорош”
“Работа с беспомощностью”
“Работа с горем”
“Работа с телесным симптомом”
“Работа с зависимостью”
“Процессуальная сказкотерапия”
«Супервизорский семинар»

С 2011 г. принимает участие в обсуждениях Профессионального Клуба «Экзистенциальная психотерапия» по темам:
“Работа с потерей в экзистенциальной терапии”
“Экзистенциальный анализ депрессии”
“Вброшенность” в мир и экзистенциальная тревога
“Индивидуальный стиль психотерапевта”
“Сексуальная ориентация и сексуальная идентичность”
“Система У-СИН в психотерапии: возможности и перспективы”
“Бессмысленность и поиск смысла в контексте психотерапии. Что ищет клиент? Что получает для себя психотерапевт?”
“Я-концепция и система потребностей”
“Эротический трансфер и контртрансфер”
«Профвыгорание как исход дизадаптивного профессиогенеза»

С 2011 г. участник психологического клуба «Психологические среды»

В 1999 — 2000 г. прошел обучение по психологическому консультированию и работал на телефоне доверия для детей и подростков — программа фонда «Новые шаги»

 

 

  

Сохранить на своей странице:

Я думаю, клиент имеет право ознакомиться с опытом работы терапевта и его профессиональной подготовкой.

Оказывается, за 6 лет психологической практики (ведение тренингов, терапевтических групп и индивидуального консультирования и психотерапии) я ни разу нигде не выкладывала свои документы. Упущение!

Итак, впервые в сети представлены копии полученных мной документов по профильному образованию, с комментариями 🙂
По документам я насчитала 1 669 часов. Цифра меня впечатлила!

Отдельно мне хочется отметить собственный опыт личной терапии (2 года), супервизии (консультации с более опытными коллегами) и участие в профессиональных сообществах — всё это — важная часть профессионального становления и пути.

Я согласна со словами моей коллеги Марины: «по моему личному мнению и опыту не наличие сертификата определяет качество терапии, но в то же время и не его отсутствие =)»